я легла рядом, уставившись в потолок.
Там, внутри, всё трещало.
Но я держалась.
Всё было… слишком тихо.
Вика приходила каждое утро. Как по расписанию. В семь сорок пять — стук каблуков, замок, дверь открывается. Варя кидалась к ней с криком: «Мама!» — и я выдавливала из себя улыбку, напоминая себе, что это всё — ради Вариного спокойствия.
Она больше не устраивала сцен.
Не кричала, не провоцировала. Ходила по квартире, как хозяйка, но молча. Забирала Варю в садик. Иногда оставалась на чай, делая вид, что мы — две культурные женщины, не враждующие за одного мужчину и жизнь одной девочки.
Слишком… спокойно.
И вот однажды, через две недели этого странного затишья, я проснулась рано — раньше обычного. В квартире было полутемно, пахло кофе, и где-то в ванной капала вода. Я пошла выключить кран — и замерла в коридоре.
Вика была там.
Сидела на краю ванны. С телефоном в руке.
И говорила. По-настоящему. Не как мама. Не как «жертва». А как та женщина, которая живёт не в эмоциях, а в расчётах.
— …да, он уже почти весь мой. Просто дай ещё чуть-чуть. Он на крючке. Ты бы видел, как он на меня смотрит, когда Варя рядом. Эмоции — это золото.
Тишина. Пауза. Её голос снова.
— Алиса? Да забудь ты. Она у них просто… как тапочки. Домашняя. В удобное время. Но она уйдёт.
Я окаменела. Пальцы впились в косяк.
Грудь сдавило. И не от боли — от холодного понимания.
Вот почему она больше не нападала.
Вот почему была "тихой".
Она ждала. Строила. Ловила момент.
А я…
Я была в этом доме — лишней. По её плану.
Я не помню, как отошла назад. Как дошла до кухни.
Я просто стояла у чайника, а в голове — гудело: «ещё чуть-чуть… станем богатыми… тапочки… она уйдёт…»
— Слышала, значит, да? — раздалось вдруг сзади. Голос — не громкий, но острый, как игла.
Я вздрогнула и медленно обернулась.
Вика стояла в дверях кухни, опираясь на косяк, с кружкой в руке и всё той же, почти ленивой улыбкой. Волосы идеально уложены, маникюр блестит. Уверенная. Спокойная. Как будто это она — хозяйка.
— Я… — начала я, но замолчала. Не знала, зачем вообще пытаюсь говорить.
— Не напрягайся, Алиса, — она сделала шаг внутрь, поставила кружку на стол, — ты ведь всё равно ничего не сделаешь. Правильно?
Я молчала.
— Ты же умная. Понимаешь, как всё устроено. Варя — моя. Виктор… ну, он пока запутан. Но это дело времени. А ты? Ты не в этой картине. Никогда не была.
— Ты ошибаешься, — сказала я наконец. Голос был низкий, хрипловатый. Даже для самой себя чужой.
— Нет, милая. Это ты ошибаешься, думая, что у тебя есть шанс. С ним. С ней. С этой… уютной семейной сказкой, которую ты строишь на моих руинах. Ты просто временная.
Я стояла с руками, вцепившимися в столешницу, и не знала — что больнее: слышать это или чувствовать, что она действительно верит в каждое слово.
— Хочешь — иди, жалуйся. Виктору, кому угодно. Но ты же знаешь, как это будет выглядеть. Опять истерика. Опять «Алиса не справляется». А я? Я — мать. Я спокойная. Я забочусь. Я рядом.
Она подошла ближе. Настолько близко, что чувствовался аромат её духов — сладкий, навязчивый, чужой.
— Ты уже проигрываешь, Алиса. Просто... начни собираться.
И с этими словами — ушла в прихожую, собирая Варину куртку, будто ничего не было.
Глава 35
Алиса
Утро было обычным. Варя играла с мягкими кубиками в углу, я готовила чай, пытаясь не думать о Вике и её ключах. Я уже решила: скажу Виктору. Сегодня. Больше нельзя молчать.
Но не успела.
Ровно в 09:00 в дверь позвонили. Резкий, уверенный звонок. Я вышла из кухни — и замерла.
На пороге стояла полиция.
— Алиса Валентиновна? — спросил один из мужчин. — Мы получили заявление на ваше имя. Просим пройти с нами для дачи объяснений.
— Что?..
— Вас обвиняют в физическом и психологическом насилии по отношению к несовершеннолетней девочке, Варваре Викторовне Ковалевой.
У меня перехватило дыхание.
— Что вы несёте?! Это... это ошибка. Я бы никогда…
— У нас есть видео, свидетельские показания. И заявление от родной матери ребёнка, Виктории Сергеевны.
Меня начало трясти. Варя подошла ближе, испуганная:
— Алиса?..
Один из полицейских наклонился:
— Варя, не бойся. Мы просто хотим задать тебе несколько вопросов. В спокойной обстановке. Ты же Алису хорошо знаешь, правда?
Но Варя была в ступоре. Она прижалась ко мне, как к последнему безопасному месту на свете.
— Я никуда без неё не пойду! — выкрикнула она.
А следом… в квартиру вошла Вика. Спокойная. Сдержанная. С папкой в руках.
— Варюша, не бойся. Я уже всё уладила. Ты теперь со мной, хорошо?
— Мама?.. — Варя растерянно посмотрела на неё.
— Всё хорошо, — Вика наклонилась, погладила по голове. — Просто ты немного поживёшь у меня. А Алиса… ей надо отдохнуть. Она устала. Поэтому и кричала. Помнишь?
Варя замерла. Я чувствовала, как она смотрит на меня. И уже не знает, что правда.
— Это ложь, — прошептала я. — Вика, ты… ты что творишь?
— Я защищаю свою дочь, — спокойно сказала она. — Мне просто повезло, что Варя однажды обмолвилась, как ты на неё кричала. И ещё… — она достала из сумки диктофон. — Тут есть несколько записей, где ты теряешь самообладание. Помнишь тот вечер, когда ты на меня кричала на кухне?
Я похолодела.
Она всё это спланировала.
Она включила запись. Нарезала. Смонтировала. Выдала за нападение на ребёнка.
— Вы не имеете права забирать Варю! — я вцепилась в косяк двери.
Но Вика только кивнула полицейским.
— У неё нестабильное состояние. Угрожала мне, толкала. Вот справка. У неё может быть расстройство. Варе нельзя рядом с таким человеком.
Я хотела закричать, выбросить всё наружу. Но Варя уже стояла, в куртке, с мокрыми глазами, и Вика держала её за руку.
— Я… я не хочу, чтобы Алису увозили… — прошептала она.
Но полицейские были вежливы. И неумолимы.
— Мы вас не арестовываем, Алиса Валентиновна. Только сопровождаем для объяснений.
Я посмотрела в глаза Варе. И сказала:
— Всё хорошо, зайка. Ты будешь в порядке. Обещаю.
А сама… поехала в отделение.
Глава 36
Виктор
Мне позвонили с незнакомого номера. Я был в переговорах, и первый раз сбросил. На втором — ответил, нехорошо предчувствуя, что не стоит игнорировать.
— Виктор Александрович? Это из 17-го отделения. Мы хотим сообщить, что Алиса Валентиновна доставлена к нам для дачи объяснений по делу о возможном насилии над вашей дочерью.
Мир — остановился.
— Что?..
— Всё происходит в рамках закона. Ребёнок временно передан матери, Виктории Сергеевне, до выяснения обстоятельств. Хотите — приезжайте, мы всё объясним.
Я положил трубку. Нет, швырнул. Потому что пальцы перестали слушаться.
А потом — позвонила Вика.
— Витя, я не хотела тебе так говорить, — её голос был мягким, сочувствующим. Идеально сыгранным. — Но я давно чувствовала, что Алиса нестабильна. Варя не раз жаловалась… Я же мать. Я не могла больше ждать.
— Что… она… сделала?
— Кричала. Пугала. Варя боялась подойти к ней. И однажды — упомянула, что та «может разозлиться». Я решила действовать. У меня есть запись. И Варя... Варя уже дома. Со мной. Всё хорошо. Она спрашивает о тебе.
Я сел. Просто сел. Прямо на пол. Против всех правил, против всего, чем был.
Алиса?
Насилие?
Варя — боится?
Нет. Не сходится. Не клеится.
Я выбежал из офиса, будто кто-то поджёг пол под ногами.
Я не помнил, как сел в машину. Как проскочил два светофора на жёлтый, один — почти на красный. Я просто ехал. Стиснув зубы, держась за руль так, будто он мог что-то объяснить. Разрешить.
Алиса.
Она никогда не кричала на Варю. Никогда не повышала голос. Она… она пела ей, когда у неё болело горло. Она заплетала ей косички даже тогда, когда Варя крутилась, как юла. Она — была матерью, которой у Варвары не было.
Но теперь — в участке. Потому что «кричала». Потому что «ребёнок боялся».
Когда я вошёл в отделение, мне навстречу вышел дежурный. Деловитый. Сухой. Слишком спокойный для мира, в котором мне сейчас не хватало воздуха.
— Виктор Александрович? Пройдёмте. Алиса Валентиновна даёт объяснения. Пока без обвинений, только проверка.
— Где она?
Он повёл меня по коридору. Я видел людей — кто-то смеялся, кто-то пил чай, кто-то подписывал бумаги. Всё — как будто не рушилось.
А потом — дверь. Простой кабинет. И она — внутри.
Сидит. Сгорбленная. Без макияжа. С потускневшими глазами. Как будто из неё вынули душу.
Она подняла взгляд.
— Витя… — одними губами. Голос будто застрял в горле.
Алиса встала. Сделала шаг ко мне, но сзади заговорил следователь:
— Пожалуйста, не мешайте. Пока идёт проверка, мы просим родственников не вмешиваться.
Я повернулся к нему.
— Я — не родственник.
— Вы — заявленный опекун ребёнка. И в деле упоминаетесь. Поэтому, пока всё не ясно, взаимодействие минимальное.
Я снова посмотрел на Алису. Она сжала губы. Всё лицо в напряжении, но в глазах — ни капли вины. Только боль.
— Она… всё выдумала, — прошептала она. — Я не тронула Варю. Никогда. Я…
Я поднял руку. Не в знак молчания. Просто не мог иначе.
Я не знал, что делать. Куда встать. Что сказать.
Потому что между мной и Алисой теперь стояло слово "насилие".
Прошёл, наверное, час. Или три. Я не знал.
Я не мог просто сидеть.
Я видел, как Алису водят из одного кабинета в другой. Как она выходит — бледная, с опущенными плечами, но всё так же прямая, не сломанная. Я хотел броситься к ней, но каждый раз ловил на себе предупреждающий взгляд. И каждый раз — останавливался. Потому что понимал: сейчас каждое слово может быть против неё. И против Варвары.
Но когда её снова завели внутрь и дверь захлопнулась — я встал.