Лиза поймала себя на том, что хочет всего традиционного – знакомства с родителями, предложения, кольца в бокале с шампанским, пышной свадьбы, платья, тоже пышного. И детей. Желательно побыстрее. Да, Никита не самый лучший претендент на совместную счастливую жизнь, но и не самый худший. Лиза чуть ли не графики чертила, занося в диаграммы достоинства и недостатки Никиты. Но что у него было не отнять и что ценила Лиза – он не был сволочью. Безответственный, эгоистичный, но в то же время добрый, заботливый и по-своему честный.
Лиза считала, что они сделали шаг вперед – знакомство с ее близкими имеет значение. Но почти сразу поняла, что для Никиты это был просто вечер. С тем же успехом она могла пригласить друзей, Никита не заметил бы разницы. Он по-прежнему ничего не планировал.
– Знаешь, мне нравится американское выражение «бэби степс», маленькие шажки. Кажется, у нас именно это и происходит, – сказала Лиза после судьбоносного, по ее представлению, ужина.
– А? – не понял Никита.
Мама и сноха – жена Лизиного младшего брата, мечтали, чтобы она вышла замуж за Никиту. Но Лиза поняла, что замуж ее никто звать не собирается. Они с Никитой по-прежнему жили вместе, но она так и не почувствовала себя «вместе». И чем дальше, тем пропасть между ними становилась шире. Они существовали будто на разных планетах – у нее работа, у Никиты работа. У нее командировка, у него командировка. Он уехал на три дня с друзьями на концерт группы. Лиза встретилась с подругами.
Она быстро поняла, что у Никиты случаются романы на стороне, но не ревновала. Просто не могла понять. Можно сказать, искренне поражалась его успеху у женщин. Никита не был героем-любовником. Да, он умел увлечь, навешать лапшу на уши, осыпать лепестками роз, сфотографировать рассвет, наговорить то, что хочется услышать, включить эту свою «манкость», но в остальном он не был привлекательно-брутальным или нежно-сексуальным. Даже саму себя Лиза спрашивала – зачем он ей? Неужели только для того, чтобы не остаться одной?
Через год она впервые поняла, что теряет время. Ничего не менялось. Они уже считались официальной парой, ходили вместе в гости. Никите нравилось наряжаться, собираться, ехать в одно место, потом в другое. Лиза страдала. Ей хотелось надеть шерстяные носки, поставить диск со старым европейским фильмом, завернуться в плед и ничего не делать. Она мечтала погулять по парку, скатиться с горки, сварить какао или глинтвейн. Никите не хватало активных действий.
– Давай скатишься с горки на попе, – шутила Лиза.
Никита не понимал ее юмора. Это тоже обнаружилось не сразу. У них оказались разные представления о том, над чем можно смеяться. Лиза все-таки считала себя консерватором, а Никита остался на уровне подросткового юмора. В их паре, скорее, он был «девочкой», которой непременно нужно выгулять новое платье и получить комплименты, а Лиза – уставшим от жизни мужчиной, которому хочется включить телевизор и завалиться на диван. Лиза смеялась: Никита даже одевается, как девочка: долго, выбирая то галстуки, то рубашку. Ей всегда приходилось его ждать.
Ко второму году совместной жизни накопились раздражающие моменты. Никита от нее совсем отдалился. Ему хотелось в отпуск на море ловить барракуду, или плавать с акулами, или отправиться на Тибет. Или взойти на Эльбрус.
– Ты мне напоминаешь подростка, который не может справиться с пубертатом, – сказала как-то Лиза.
– А ты мне напоминаешь старушку, которая хочет сидеть перед телевизором и вязать носки. Мы прекрасная пара, – отшутился Никита.
Лизе хотелось спать, Никите гулять до пяти утра. Ему хотелось бежать, Лизе остановиться. Никита страдал, если вечер был «пустой». Лиза была счастлива в такой вечер. Никита вдруг стал сорить деньгами, активизировался в соцсетях, где выкладывал селфи и фото с барышнями. Лиза подшучивала над ним, предлагая сфотографировать еду и сделать фото в туалете и в лифте. Когда Никита попросил снять его на фоне заката – из окна Лизиной квартиры действительно открывался удивительный вид на город, – она поняла, что это все, конец. Но сделала несколько снимков.
– Ужасно, ты плохо меня сняла, – закапризничал Никита.
– Пошел на … – ответила Лиза.
Когда она поняла, что отношениям конец? Много раз понимала. И в первый год их жизни, и во второй. Но после просьбы снять его на фоне заката она предложила расстаться.
– Почему вдруг? – Никиту ее предложение огорошило.
– Не вдруг. Я давно хочу. Мы хотим разного… И я никогда не буду делать удачные снимки тебя любимого, если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Да, я вынужден был измениться! И ты прекрасно понимаешь почему. Это моя работа, мой бизнес. Я должен быть таким! Мне нужны эти селфи! Люди видят картинку. Я продаю себя. Если я не буду хотя бы казаться успешным, как я соберу людей на свои тренинги? Ты-то должна это понимать. Это только для работы!
Тогда Никите удалось ее убедить. Но прошло совсем немного времени – Лиза потом вспоминала – всего какой-то месяц, и все полетело к чертям.
Никита вдруг стал предельно серьезно относиться к себе. Не воспринимал критику в свой адрес. Сделался желчным и равнодушным. Он перестал, как это определяла для себя Лиза, держать себя в рамках приличий. У него вдруг отказали внутренние тормоза. Он стал злиться на Лизу, если она не пела ему дифирамбы. Обижался и переставал разговаривать.
– Смотри, как это круто! – Никита демонстрировал рабочую презентацию для доклада.
– Исправь ошибки. И это не круто, – отвечала Лиза, которая на своей работе считалась лучшим специалистом по презентациям. Она не делала карьеру, не шла по карьерной лестнице, но оказалась незаменимой. Лиза умела видеть на слайдах кино. И делала из этих слайдов настоящее кино. Ее стали приглашать поработать вне официальных обязанностей – она делала презентацию для одного профессора, который читал лекции по всему миру, для девушки, которая создавала собственный бизнес. Лиза бралась только за то, что ее лично заинтересовывало. За такую презентацию Никиты она бы не взялась ни за что на свете, это было даже хуже, чем когда они познакомились. К своему ужасу, она стала отмечать, что Никита опять без конца шутит на грани пошлости. Она продолжала над ним подсмеиваться, пытаясь вернуть то, с чего они начинали и благодаря чему он стал популярным лектором. Но Никита вел себя как обиженная барышня – капризничал и требовал заверений в неотразимости. Стал говорить, что Лиза отстала от жизни, не следит за требованиями времени и не желает меняться, что ее презентации – прошлый век, они никому уже не нужны, кроме двух заказчиков. Таких же замшелых консерваторов, как и она.
Эта коробка. Просто удивительно, как мало осталось. И как мало, оказывается, она знала о Никите. В памяти сохранилось и того меньше.
Никита обладал удивительной способностью к мимикрии. Великолепно умел подстраиваться, подлаживаться, подходить, подлизываться и все остальные возможные «под». Лиза не особо вникала в это раньше, а сейчас, глядя на эту коробку, вспомнила и задумалась – кем все-таки был человек, с которым она жила?
Она знала, что Никита был женат – ранним, студенческим браком. Жену звали то ли Лена, то ли Света, то ли Наташа. Простое, незапоминающееся имя. Ну пусть будет Наташа. На память от этого брака у Никиты остался крестик. Наташа была воцерковленной, держала пост и ставила свечки. Никита перед браком крестился.
– Ты же вроде бы еврей, – удивилась Лиза, когда Никита рассказывал ей о своей первой жене.
– Ну, только по отцу. Так что не считается, – равнодушно ответил он.
Он легко венчался, но так и не развенчался. Пока он жил с Наташей, ходил в церковь, стоял службы и держал пост. После развода – жена его бросила по каким-то своим религиозным соображениям – Никита перестал ходить в церковь и предался всем возможным грехам.
– И где Наташа сейчас? – спросила Лиза.
– В монастыре. Она вроде бы стала монашкой. Считала себя виноватой за то, что неправильно жила.
– Что значит – «вроде бы»?
– Я точно не знаю.
– А ты никогда не хотел с ней повидаться? Узнать, как она живет?
– Нет, а зачем?
– Тебе все равно?
– Если честно, то да.
– Какие религиозные соображения заставили ее отказаться от мирской жизни?
– Какая разница?
– Ответь мне.
– Она сделала аборт. Я был не готов стать отцом. И настоял.
– Почему?
– Что – «почему»? У нас не было денег, жили на съемной квартире. Все делают аборты! Что в этом такого-то?
Лиза достала из коробки простой крестик на цепочке. Никита его никогда не носил, но держал в личных вещах. И забыл его среди прочих ненужных, малозначащих вещей, когда уезжал.
Утром она снова зашла на почту с очередной попыткой отправить посылку. Почта не работала. Дверь была закрыта.
Лиза поехала на работу и вдруг увидела местное почтовое отделение. Буквально в двух шагах от офиса. Раньше она его не замечала. Здесь все работало как часы. Ей выдали коробку и бланк. Она написала адрес Никитиной мамы – та жила в Москве, но Лиза никогда ее не видела. Никита их так и не познакомил. Лиза знала адрес, поскольку Никита по паспорту был прописан в том дальнем районе.
Лиза только сейчас подумала, почему Никита их так и не познакомил. Она не настаивала и не спрашивала. Может, стоило?
– Адрес отправителя? – спросила девушка в окошке.
Лиза написала свой домашний адрес и наконец отдала посылку.
Сколько прошло. Три недели? Месяц? Почта России умеет держать театральную паузу. В Лизином почтовом ящике появилось уведомление – получить заказную посылку. Она удивилась. Не письмо, а именно посылка. От кого? Вряд ли ГИБДД или налоговая шлют штрафы посылками.
Несколько раз она пыталась попасть в родное отделение, куда ходила каждый день, как на работу. Из разговоров около почты удалось узнать, что главная служащая, та самая женщина с огромной ногой, попала в больницу. Замену ей пока не нашли. Но никто не жалуется, чтобы женщина не лишилась работы и зарплаты.