Лиза осталась прежней. Она вообще не представляла себе ситуации, в которой могла бы изменить свою жизнь. Тем более под влиянием мужчины, пусть даже близкого.
Она вытащила из коробки диски и футболку. Чтобы ничего о нем не напоминало. Чтобы ни следа не осталось. Снова пошла на почту рядом с домом. Написала адрес Никитиной матери.
– А обратный писать будете? – спросила служащая.
– Нет.
– Так нельзя.
– Пожалуйста, отправьте без обратного адреса.
– Все равно вернут нам.
Посылка была отправлена. И больше Лиза уведомлений с почты не получала.
Сухой остаток любви
– Почему ты не отвечаешь на звонки? Ты вообще где? – позвонила Оля брату.
– У меня все сложно сейчас, – выдохнул Гера.
– У тебя все легко, слишком легко, – сказала Оля. – Ты с такой легкостью делаешь больно, будто тебе два года, когда ты подходил и бил меня по коленке.
Гера был младше на четыре года. Оле казалось, что на все двадцать четыре. Она всегда была старшей сестрой, сидела с маленьким братиком. Он всегда был любимым младшим сыном. Обычно в семьях есть условное разделение – мама больше любит сына, а папа – дочь. Или наоборот: папа – сына, а мама ближе к дочери. В их семье такого не замечалось. Папа любил себя, мама любила Геру, Оля тоже любила Геру. А ее, получается, никто не любил.
Гера рано женился. Его жену звали Оксана. Ни Оле, ни Наталье Виленовне – матери Геры и Оли – Оксана не нравилась. Не для Геры. Мезальянс. Но Оксана хорошо готовила – окончила кулинарный техникум, – пекла кексы, торты и пирожные. И у нее в шкафах царил образцовый порядок. Каждый день она тратила несколько часов на то, чтобы убрать квартиру – ни пылинки, ни соринки. Рубашки – отутюжены лучше, чем в химчистке. Гера за первый год семейной жизни растолстел, прибавив килограммов десять. Был всем доволен – и кексами, и рубашками. Он отдалился от матери и сестры, полностью влившись в многочисленный клан Оксаниной родни. Там все было заведено как часы: юбилеи в ресторане, тарелки в три ряда на столе по случаю праздников, семейные торжества, шедшие чередой.
Первое время Наталью Виленовну и Олю еще приглашали на праздники, а потом перестали – уж очень сильно они портили настроение всем остальным родственникам своими кислыми улыбками. Оля для брата стала дальней родственницей. Удивительно, ведь они были так близки в детстве. Гера не засыпал, если Оля не сидела рядом. Она ехала домой из института, чтобы сделать с братом домашнее задание по русскому или математике. Отказывала себе в личной жизни, потому что у нее был брат, которому она была нужна больше, чем мать. Гера иногда Олю называл мамой. Но он вырос, и старшая сестра оказалась лишней.
Оля привыкла считать Оксану дурой. Ну не повезло брату с женой. Что поделаешь. Он сделал свой выбор. Если ему нравится жить с дурой, которая раскладывает носки и рубашки по цветам, гладит постельное белье с двух сторон и каждые выходные нарезает салаты тазами, пусть так и живет.
Очень редко у них случались минуты откровенности. Но в одну из таких минут Гера признался – Оксана не может забеременеть. Многих врачей прошла – безнадежно.
– Помоги. Она уже с ума сходит, – попросил Гера.
– А тебе это надо? Ты хочешь детей? – спросила Оля.
– Нет. Не знаю. Если Оксана хочет, то пусть будут. Родственники ее замучили.
– Тебе нужны дети ради родственников?
– Какая разница? Просто помоги найти врача. Я знаю, ты можешь.
И Оля нашла врача.
Почему она об этом вспомнила? Вытирала пыль в коридоре и наткнулась на слепок, который завалился за полку. Оля подарила Гере и Оксане такой набор – прикладываешь ножку или ручку малыша к составу вроде пластилина или гипса, тот застывает, обрамляешь в рамочку или подвешиваешь на ленточку. Оксане подарок не понравился, и Оля с Герой сделали слепок, можно сказать, тайно, когда Гера приехал в гости с сыном.
Сын Геры, Олин племянник, которого назвали Владиком, родился чудесным малышом. Оля ничего не понимала в детях, поэтому ей все младенцы казались прекрасными. У Владика был курносый носик – от Оксаны, а разрез глаз – немного раскосый, монгольский – от Геры.
Малыш рос здоровым. Оксана стала сумасшедшей матерью – готовила, не признавала готовое питание, гуляла в любую погоду.
Года в три, когда Владик так и не заговорил, Оксана начала таскать сына по врачам. Владик кричал, вопил, не подпускал к себе никого, кроме матери. Но диагноз был поставлен – аутизм. Задержка речевого развития. Задержка общего развития. И далее – еще длинный список задержек.
Но Оксана справлялась – делала сыну уколы, давала таблетки, консультировалась с врачами. Прогнозы при таком подходе были хорошими.
Гера завел любовницу. Он успел познакомить ее со всеми друзьями и привел к Оле. Любовница оказалась очень похожа на Оксану до рождения Владика. Оксана в то время сидела на приеме у очередного врача, пытаясь найти волшебное средство, чтобы Владик рос, как все дети.
– Зачем ты ее привел? – спросила Оля у брата.
– Она сама попросила.
– Ты хочешь развестись с Оксаной?
– Нет, не хочу.
– Тогда зачем таскаешь свою любовницу по друзьям и родственникам?
– Не знаю. Я уже ничего не знаю.
– Оксана в курсе твоих метаний?
– Нет, точно нет. Она с Владиком… все время…
– Ты тоже должен быть с Владиком.
– Я знаю. Ты думаешь, я совсем идиот?
– Думаю, ты не идиот, ты слабак. Трус. И не мужчина.
А потом к Оле приехала Оксана с Владиком. Она рассказала, что ее родные, многочисленный и дружный семейный клан, от нее дружно отвернулись. Они не захотели принять Владика. У них в роду все были здоровые, крепкие, наглые, упитанные. А Владик – тщедушный, нежный, нервный, тонкий – пошел не в их породу. Родственники Оксаны стеснялись такого мальчика и перестали звать ее с сыном в гости, на семейные сборища. Чтобы не позориться. Естественно, во всем оказался виноват Гера, который передал сыну «дурные» гены.
– Ты ведь сможешь иногда сидеть с Владиком? – спросила Оксана у Оли. У нее был взгляд подбитой лани.
– Конечно, в любое время. Когда скажешь, – ответила Оля.
– Спасибо. Наталья Виленовна тоже согласилась.
– Ну это же естественно! Почему твои родные… – Оля не договорила. Оксана плакала.
– Это тяжело. Даже Гера не смог выдержать. Я знаю – у него есть женщина. Возможно, он захочет уйти от меня, родить другого ребенка, здорового. Но ведь ты же все равно будешь тетей Владика, а Наталья Виленовна его бабушкой? Правда?
Оля поняла, что Оксана, всегда оберегаемая семейным кланом, вдруг осталась одна. Один на один со своим горем. И даже на мужа не может рассчитывать.
– Оксан, я всегда буду с тобой и Владиком. Я тебе обещаю. Что бы ни произошло. Даже если Гера решит развестись. Я и мама, мы рядом. Всегда.
– Просто Владик тебя любит. И Наталью Виленовну любит. У него – выборочное поведение. Он не всех принимает, – говорила Оксана, повторяя слова врачей. – Мою маму к себе даже не подпускает.
– Оксана, хочешь я поговорю с Герой?
– Нет, не нужно. Я не имею права его заставлять. – Она подняла голову, и Оля увидела такой взгляд… Оксана оказалась сильной, умной, мудрой. Гера до нее недотягивал. Он был слабее в сто раз. Да, их брак считался мезальянсом – только это Гера не соответствовал Оксане, а не наоборот.
– Я ведь не хотела выходить замуж за Геру, – вдруг призналась Оксана.
– Как это?
– Я чувствовала, что он – как бы это объяснить? – не мой мужчина, не моя судьба.
– А почему тогда согласилась?
– Не знаю. Было неудобно отказать. Он ведь сделал мне предложение при всех друзьях и родственниках, в ресторане. Ну и представь – все на тебя смотрят, снимают на телефон, мама уже за салфеткой тянется, чтобы разрыдаться, папа наливает рюмку, чтобы выпить, а ты вдруг говоришь «нет». Перед тобой на одном колене стоит идеальный мужчина с роскошным кольцом, и все ждут, что ты скажешь «да», они это снимут и выложат в соцсети.
– Ну если бы ты сказала «нет», лайков было бы больше, – хмыкнула Оля.
– Я так испугалась… Как в детском саду на утреннике. Все ждут, что ты стишок прочтешь, а ты слова забыла. Или хочешь в туалет. Кошмар. Мне в тот момент под стол захотелось залезть. Или сбежать. Так было в первом классе. Мама отдала меня в музыкальную школу на аккордеон. И на отчетном концерте я должна была сыграть «Во поле березка стояла». На репетициях я и играла, и даже подпевала. А на концерте… Вышла на сцену, села так, как меня учили – ноги крестиком, чтобы не в раскоряку, а красиво. И посмотрела в зрительный зал. Я никогда до этого зал со сцены не видела. Из зала сцену – много раз и думала – ерунда какая. А когда на сцене оказалась, онемела. И не смогла ничего сыграть. Встала и ушла. Правда, мой педагог сказала, что это уже хорошо – я вышла и села. Значит, есть надежда. Вот и с Герой так же. Я подумала, что есть надежда. Да и родители мечтали меня замуж выдать побыстрее.
– Ты по-прежнему думаешь, что существует «твой» человек?
– Нет, уже нет. Никто не знает, что будет дальше и как будет. Сегодня «твой», завтра «чужой». Знаешь, когда я сказала Гере, что знаю про его любовницу, он начал на меня кричать. И сказал, что это я виновата в том, что он мне изменил. Что я сосредоточилась на Владике и его не видела. Он стал мне не нужен. И ты знаешь, он ведь прав. Я тогда и вправду никого, кроме Владика, не видела и не слышала. Только его и врачей. Да и сейчас мне никто не нужен, кроме Владика.
– Ты еще и оправдываешь Геру… – удивилась Оля.
– Да. Он ведь хороший человек. Просто испугался. Я тоже испугалась.
– Тебя бросил муж в самый сложный момент, отвернулись родственники, и ты готова их простить и оправдать?
– Да, – просто ответила Оксана.
Все шло своим чередом. Наталья Виленовна подхватила вирус и пролежала два месяца с жестоким кашлем – Оля поехала к матери отвезти лекарства и продукты и, естественно, заразилась. Гера на связь не выходил. Оля не знала, что происходит у брата в личной жизни.