А может, у нее действительно срочное дело?.. Или мое идиотское филологическое хвастовство насмешило?.. Дурак, нашел время о «Слове» трепаться… Впрочем, хорошо, что обошлось без поцелуев, а то потерял бы голову, стал бы ползать на коленях и клясться в любви… Тамарке же клялся… Хорошо еще, что цепкую вертихвостку перехватил верзила-журналист…
Студент миновал ограду музея.
Улица в оба конца была пуста…
14
Студент вылез из автобуса последним.
За декоративной стеной – гранитные тяжелые глыбы, припорошенные снегом, – торчал угол Андрюхиного дома.
Самый край жилого массива.
Там крутой бугор, пустырь и кладбище.
А между скученными зданиями и березами кладбища карабкались от реки высоковольтные опоры.
Берег отсюда не был виден, а в просветах девятиэтажек лишь тянулись провисшие тяжелые провода.
Когда студент вышел к площадке у подъезда, он увидел знакомый трансформаторный узел, прозванный Андрюхой пауком, отступающие деревья и четкие штрихи кладбищенской ограды.
Березы сливались с наметенным снегом, и кроны их терялись на фоне мутного неба, и лишь ограда рассекала сугробы вереницей примкнутых штыков.
Мимо студента дворник пронес на плече обитое жестью пихло – при каждом шаге оно вздрагивало уставшим крылом, заслоняя гудящие нудные трансформаторы, притихшее кладбище и беспокойное воронье…
15
Андрюха открыл дверь только после третьего настойчивого звонка.
Студент вошел без приглашения.
Друг с покрасневшими от упорной чертежной работы глазами, держал в одной руке циркуль, в другой – остро заточенный карандаш.
Студент, не обращая внимания на пыточный инструмент с угрожающе оттопыренной иглой, протиснулся вдоль стены, расстегнул пальто.
– Дочку нашего уважаемого классика, оказывается, зовут Мариной.
Сдернул шарф.
– Ма-ри-на… Звучит?
– Плевать!
Андрюха сомкнул циркуль.
– Хоть Нина, Таня, Люда – плевать… Я седьмой лист почти испортил.
– Переделаешь, не барин.
Студент расшнуровал ботинки.
– А я с твоей легкой руки успел с этой Мариной познакомиться.
– Чтобы такой инфантил и рохля осмелился… Позвольте усомниться…
– Зато ты у нас герой-любовник!
Студент вошел в комнату следом за Андрюхой, переступил через скомканный лист ватмана, остановился у окна.
Андрюха положил циркуль в готовальню.
– К твоему сведению, у меня, кроме Верки, баб навалом было… Я же их не идеализирую и не боюсь, как некоторые…
– Сейчас бы чаю, да погорячее!
– Дай хотя бы боковую проекцию закончить.
Андрюха наклонился над самодельной доской, к которой был пришпилен изрядно потертый лист, и покатил по нему тяжелую инерционную линейку.
– Сложная, блин, фиговина попалась…
– Валяй, бастард рейсшины и рейсфейдера!
Студент отошел к окну.
Воронье по-прежнему металось от кладбища к домам и обратно.
Кладбище это, давно не действующее, решили чуть-чуть расширить и превратить в место упокоения выдающихся людей города. Но то ли выдающиеся люди перестали умирать, то ли город оказался весьма беден на них, но пока не было зарегистрировано ни одного торжественного погребения, если, конечно, верить областной газете и заверениям Андрюхи, который летом пропадал на кладбище целыми днями, составляя каталог эпитафий…
Студент посмотрел, как Андрюха, скорчившись над листом.
Что-то срезает бритвой, неумеха.
И снова отвернулся к окну.
Зачем я начал про Марину?.. Если Андрюха узнает про сцену в подъезде – засмеет… Впрочем, теперь даже приятно вспомнить, как она стояла рядом, держа очки в отведенной руке… Стоит закрыть глаза, и то мгновение, когда она коснулась пальцами его щеки, вдруг начинает длиться бесконечно, повторяясь вновь и вновь, и даже затылок ощущает холод стены, а рука помнит ребро батареи…
Наверное, теперь никогда не избавиться от этого…
Цепкая штука – память…
Вон, когда бабка Анна умерла, то первые дни казалось, что забыл ее, а потом все чаще и чаще, к месту и не к месту, всякое стало вспоминаться: запах бесполезных лекарств, приглушенные вскрики последних месяцев, серое платье с вязаным воротником – оно было на ней в гробу…
16
Скорбный кортеж выбирался из города часа два – колонной из дребезжащего катафалка, служебного автобуса, который выделили матери на работе, и грузовика.
В похоронах будущий студент участвовал впервые в жизни и поэтому, когда уже приехали на кладбище, начал бестолково циркулировать между катафалком и грузовиком, натыкаясь на людей с одинаковыми печальными лицами, поскальзываясь на глине, мешая вытаскивать цветы и венки.
Шофер грузовика позвал к себе, выкинул доски, и они вдвоем потащили их по кромке между новыми, еще не облупленными оградками да пустыми, про запас нарытыми могилами.
У нужной ямы шофер остановился.
Могильщик, выбросив на бугор лопату, показал, куда надо положить доски, и стал готовить веревку.
Внук хотел вернуться к катафалку чтобы помочь, но мрачные добровольцы уже несли гроб на плечах.
А впереди с крышкой, осторожно переступая лужи, двигались зигзагом два незнакомых мужика.
Отошел в сторону и долго смотрел, как над рядами могил экскаватор монотонно и размеренно вскидывает ковш…
17
– На сегодня хватит.
Андрюха выпрямился, блаженно выдохнул, сцепил руки над головой.
– Так с чего у вас началось?
– С ерунды… Разве дело в этом?.. Понимаешь, затем меня на откровенность потянуло, и я чуть не проболтался о «Слове»…
– О чем?
– «Слово о полку Игореве»… Такая идея осенила – закачаешься!..
– Ну и зигзаги у тебя… То декабристами занимался, то носился с фольклором… Я же говорил: не надо бросаться в крайности… Предлагал свое уникальное собрание эпитафий – разрабатывай в удовольствие! При желании можно было проиллюстрировать цветными слайдами каждое надгробие с трех точек… Одумайся, зачем тебе древнерусская литература? В ней давно все изучено…
– Я тоже так думал… И вдруг одна мысль… Элементарная, даже страшно, что никто раньше не догадался…
– Да?.. Тогда чего ж ты молчал!
– Хотел сюрпризом – но вот недавно попробовал взяться и понял: сейчас мне слабо… Во-первых, подготовка не та, во-вторых, без компьютера не обойтись…
– Суть, в чем суть?
– Представь, что ученые мужи недооценили автора «Слова»… А он просто-напросто зашифровал свое имя и звание в самом тексте – что-то типа акростиха… Остается это имя вычислить…
– Вполне возможно!.. Потрясающе! И ты хотел первой попавшейся девице подарить такую идею… Обормот!
– Она и слушать не стала.
– Повезло… Застолби сначала участок печатной работой, а потом откровенничай, а то чужой дядя твои лавры отхватит…
– Чтобы застолбить, надо защитить диплом, остаться при кафедре, заняться наукой… Кому сейчас интересны мои догадки? Вот когда будет имя…
– Отсюда вывод: роман с дочкой писателя должен иметь логическое завершение.
– Нет, спасибо, бегайте за ней сами… Лучше как проклятый буду сидеть в читалке…
18
Студент пришел в читальный зал одним из первых.
Только успели включить свет, поправить стулья, закрыть форточки.
Студент получил вчерашний роман и еще сборник рассказов того же автора, изданный в Москве, и устроился возле Брокгауза и Эфрона.
За соседним столом два неунывающих дипломника, обложившись фолиантами, заняли стол у окна, достали пухлые тетради, ручки и громким шепотом начали играть в морской бой.
Студент отодвинул роман к самому краю стола, раскрыл сборник: на заставке одного из рассказов – собака загадочной масти и голое искореженное дерево.
Банальное название: «Поздняя любовь».
Заказывая сборник, не думал, что он пригодится… Было просто любопытно, что же еще настряпал писатель… Теперь ясно, что завкафедрой неправа… Ни в коем случае нельзя ограничиваться романом и даже парой сборников, надо копать с истоков… Талант в то время еще не закостенел, не спрятался под суммой приемов… Слишком часто автор прибегает в последнем романе к деталям, перескакивающим из эпизода в эпизод… Пытается ими, как винтами, скрепить всю конструкцию, чтобы не рассыпалась… Слишком заботится о том, чтобы каждое ружье непременно выстрелило… И эта излишняя литературность упрощает реальную жизнь… Сводит к элементарным конфликтам и слишком очевидным решениям насущных проблем…
Студент взял обе книги, вышел в библиографический отдел, вытащил нужный ящик из картотеки, поставил его, как обычно, на подоконник.
Почему сразу не додумался взять полный комплект опусов?.. Теперь заказы выполнят дня через два… А хорошо, если бы в первых вещах уважаемого писателя чувствовалась неуверенность… Робкое использование глаголов… Назойливость прилагательных… Сравнения и метафоры к месту и не к месту… Но вот постепенно автор избавляется от засоренности… Переходит на новый уровень… К динамичному повествованию, в котором любая деталь находится в постоянном движении, как электрон… В последнем романе ему в этом плане кое-что удалось… Хотя бы эпизод в пивной… Пока отец сосет с коллегой пиво, сын уплетает конфеты, разглядывая старые полуботинки отца и грязные кеды другого и складывая фантики на стол… А когда наконец они уходят, по клейкой горке бледных фантиков можно догадаться, как много прошло времени, и понять, что отцу совсем не хочется возвращаться домой, и его коллеге тоже…
Студент отыскал карточку с первой книгой подопечного.
Это оказалась детской повестью с наивным и робким названием, выдающим неофита.
Студент вдруг припомнил, что бабка Анна читала ему в детстве именно эту книгу, именно в такой обложке… Но юного слушателя тогда особо не интересовало ни название, ни автор…
Кто-то вошел в читальный зал.
Из-за шкафов картотеки не видна дверь, но зато сразу потянуло сквозняком от окна.
Заполненный листок сорвался на пол.