Она посмотрела на лестницу, ведущую на второй этаж, но ей не хватило решительности на продолжение осмотра. Теперь уже совсем стемнело, а ей еще предстояло найти место для ночлега. Но Люси не испытывала желания куда-либо ехать. Ей хотелось уснуть прямо здесь, в большом страшном доме, хранившем воспоминания о летних месяцах прошлых лет.
Она вернулась в спальню на первом этаже. Уродливые вертикальные жалюзи прикрывали раздвижные двери, ведущие на открытую веранду, и единственным запором служила обрубленная ручка метлы, которая блокировала дверь. Покопавшись в комнате, она обнаружила стопку таких же боксерских трусов с заниженной талией, которые Панда покупал, когда они вместе ходили в магазин, а также плавки в черно-белую клетку. Она забрала вещи из машины, заперла входную дверь, чтобы в дом не забрели дикие звери, и устроилась на ночлег.
Во сне она слышала непонятные скрипы. Ближе к утру привиделся страшный сон, в котором она бегала по дому, где было множество комнат, но ни одного выхода. От этого она проснулась.
В комнате было прохладно, но футболка прилипла к телу. Ранним утром свет проник через вертикальные жалюзи. Она потянулась, потом выпрямилась в кровати, услышав шорох засова.
В дверь, которую она заперла накануне перед сном, вошел мальчик.
— Убирайся отсюда, — выдохнула она.
Похоже, он удивился ничуть не меньше, но оправился явно быстрее. Большие глаза сузились, и он принял воинственный вид, будто это она вломилась в дом.
Она с трудом сглотнула. Села. Что, если в итоге она попала не в тот дом?
На нем были мешковатые и не особенно чистые серые спортивные шорты, ярко-желтая футболка с изображением электрогитары и стоптанные кроссовки без носков. Он был афроамериканцем, но кожа оказалась на пару тонов светлее, чем у ее брата Андре. Лет десяти-одиннадцати на вид, он был маленький и костлявый, с короткими пушистыми волосами, узловатыми коленями, длинными руками и агрессивным выражением лица, будто затаил обиду на весь мир. Быть может, образ и удался бы, если бы этот воинственный вид не диссонировал с его прекрасными золотисто-карими глазами в окружении густых ресниц.
— Вас не должно тут быть, — заявил он, выставив вперед подбородок.
Она быстро нашлась:
— Панда разрешил мне здесь переночевать.
— Только бабушке он ничего об этом не сказал.
Значит, это все-таки тот самый дом. Хотя умом она понимала, что пора прийти в себя, в глубине души еще дрожала от страха.
— О тебе он тоже ни слова не сказал, — заметила Люси. — Ты кто?
Но даже когда задавала вопрос, подозревала, что знает ответ. Это ребенок Панды. И красивая беременная афроамериканская жена Панды сейчас суетится на кухне, подготавливая дом к приезду всей семьи на лето, как и каждый год. А теща складывает в холодильник продукты, которые они купили по пути. И все это означает, что Люси, которая дважды получала награды за безупречное поведение в старших классах школы и была президентом студенческого сообщества на последних курсах университета, стала участницей адюльтера.
— Я Тоби, — почти выплюнул он. — А ты кто?
Ей пришлось поинтересоваться:
— Ты сын Панды?
— Да, точно. Ты совсем его не знаешь, правда? Ты какая-то наркоманка с материка и вломилась сюда, потому что тебе было страшно спать на пляже.
Его выпад принес ей облегчение.
— Я не наркоманка, — сказала она. — Меня зовут… меня зовут Вайпер. — Слово слетело с губ и мелодично прозвенело в голове. Она хотела произнести его снова. Вместо этого свесила ноги с кровати и бросила взгляд на дверь.
— Почему ты вломился ко мне?
— Дверь не должна быть заперта. — Он почесал икру мыском другой ноги. — Моя бабушка присматривает за этим домом. Она увидела машину и отправила меня посмотреть, кто здесь.
Она не стала заострять внимание на том, что «бабушка» присматривала за домом хуже некуда. Судя по тому, что она видела, полы подметались только в центре комнат, а пыль вытирали лишь с нескольких столов.
— Подожди на кухне, Тоби. Там и поговорим. — Она поправила пижамные шорты и встала.
— Я вызову полицию.
— Вперед, — выпалила она. — Я позвоню Панде и расскажу, что десятилетний мальчик вломился к нему в спальню.
Его золотисто-карие глаза вспыхнули от возмущения.
— Мне не десять! Мне двенадцать.
— Ошибочка вышла.
Он метнул на нее злобный взгляд и лениво вышел из комнаты, прежде чем Люси попыталась вызнать настоящее имя Панды. К тому времени как она добралась до кухни, он исчез.
В спальне второго этажа были покатые потолки, мебель из разных гарнитуров и куча старых занавесок. Огромная общая спальня занимала весь этаж. Пробивавшиеся сквозь пыльные окна солнечные лучи падали на четыре двухъярусные кровати с тонкими полосатыми матрасами, скатанными в валики. В трещинах некоторых половиц до сих пор остался песок со времени давно забытых летних каникул, и она представила мокрые купальники, лежавшие на полу там, где их бросили. Казалось, дом ждет, когда Ремингтоны вернутся, оставив Гранд-Рапидс, или Чикаго, или другое место, откуда они родом. Что овладело Пандой, когда он принял решение купить такой дом? И что овладело ею, когда она захотела здесь остаться?
Она вынесла кофе, приготовленный в его новомодной кофе-машине, в задний дворик. Утро выдалось солнечным, на небе не было ни облачка. Прозрачный воздух навевал воспоминания о прекрасных утренних посиделках в Кэмп-Дэвиде, о сестрах, бегавших друг за другом по каменной плитке вокруг бассейна в отеле «Аспен Лодж», о сборах родителей в пеший поход. Здесь растрескавшийся столик для пикника стоял в тени старого дуба, а металлический колышек только и ждал, когда на него начнут набрасывать подковы[8]. Она обхватила кружку с кофе и вдохнула свежий озерный воздух.
Дом располагался на утесе, с которого хлипкая деревянная лестница спускалась к старому лодочному сараю и доку — обе конструкции с годами приобрели светло-серый оттенок. Она не видела ни других доков у скалистой, поросшей деревьями береговой линии, ни крыш других домов, выглядывавших сквозь заросли. Похоже, дом Ремингтонов был единственным в бухте Гус-Коув.
Вода в бухте отражала целую палитру цветов: тёмно-синяя на глубине, серо-голубая — там, где помельче, с прожилками коричневого у берега и близ песочного пляжа. Там, где бухта выходила в озеро Мичиган, утреннее солнце посыпало дрожащую поверхность воды серебряными блестками.
При виде двух парусных шлюпок Люси вспомнила о дедушке, который любил плавать под парусом, и ощутила укол совести. Она понимала, что больше нельзя это откладывать. Она отставила кружку с кофе, потянулась за мобильным и наконец набрала его номер.
Даже до того, как услышала аристократический голос Джеймса Личфилда, она точно знала, что скажет бывший вице-президент Соединенных Штатов.
— Люсиль, я не одобряю твой поступок. Категорически не одобряю.
— Удивительно.
— Ты же знаешь, я презираю сарказм.
Она потянула за оранжевый дред, болтающийся около уха.
— Это было ужасно?
— Это неприятно, но Мэтту, похоже, удалось взять прессу под контроль. — Его голос зазвучал еще холоднее. — И, я полагаю, ты звонишь, потому что хочешь, чтобы я как-то помог и поддержал тебя.
— Держу пари, ты не отказал бы, если бы я попросила. — Ее глаза болели.
— Ты так похожа на мать.
Он не сказал, считать ли это комплиментом, но она все равно его поблагодарила. И потом, прежде чем дед успел приступить к допросу, она подметила то, что знали они оба.
— Побег помог Нили стать лучше. Уверена, меня ждет то же самое.
— Ни в чем таком ты не можешь быть уверена, — рявкнул Джеймс Лигфилд. — Ты просто не знаешь, что делать и не хочешь отвечать за последствия своего поступка.
— И это тоже. — Ему Люси подтвердила то, что не в силах была сказать родителям. — Я бросила идеального мужчину и даже не знаю почему.
— Не сомневаюсь, у тебя были на то причины, жаль только, ты не сделала это до появления в Техасе. Ты же знаешь, как я ненавижу этот штат.
— Только потому, что ты не мог этого вынести. Со дня выборов прошло уже почти тридцать лет. Быть может, пора это пережить?
Старик зафыркал, потом поинтересовался:
— И насколько затянется твой отпуск?
— Не знаю. Может, на неделю. А может, и больше.
— Уверен, ты не скажешь мне, где ты.
— Если бы сказала, тебе, вероятно, пришлось бы это скрывать. А ты не особенно умеешь врать, так зачем ставить тебя в неудобное положение?
— Ты вопиюще невежливый ребенок.
Люси улыбнулась.
— Я знаю. Я тоже люблю тебя, деда. — Он ненавидел, когда она называла его «деда», но таким образом она отплатила ему за «Люсиль». — Я гощу у подруги на одном острове на Великих озерах, — сказала она. — Но ты, вероятно, и так это знаешь. — А если и не знал, то скоро узнает, ведь она расплатилась за арендованную машину кредиткой, а ее любящие родители уж точно следили за этим.
— Так в чем именно цель этого звонка?
— В том, чтобы сказать… прости, что разочаровала тебя. И попросить быть добрее с мамой. Она сильно переживает из-за этого.
— Я не нуждаюсь в поучениях внучки на тему того, как вести себя с дочерью.
— Не совсем так.
Далее последовала суровая лекция об уважении, честности и ответственности, которые должны воспитывать в себе те, кому многое дается. Вместо того чтобы слушать, Люси принялась прокручивать в голове разговор с матерью, который состоялся пару месяцев назад.
— Знаешь, я даже завидую вашим отношениям, — сказала Нили.
Люси выглянула из-за куска пирога с кокосовым кремом, который они поедали в любимом ресторане в Джорджтауне.
— Он был для тебя ужасным отцом.
— И его вряд ли можно назвать лучшим дедушкой на свете. Если не считать того, как он относится к тебе.
И это была правда. Братья и сестры Люси всеми силами избегали общения с ним, зато с Люси у них все заладилось с самого начала, хотя она наговорила лишнего и нагрубила ему при первой встрече. Возможно, как раз из-за этого так все и сложилось.