— Спасибо, — ответила Люси. — Ловлю тебя на слове.
Вдруг ни с того ни с сего мать нанесла Люси один из своих фирменных ударов, на которых построила политическую карьеру.
— Ты готова рассказать нам о нем?
Люси крепче вцепилась в бокал.
— О ком?
Нили оставалась непреклонна.
— О мужчине, который похитил искорки, что раньше сверкали в твоих глазах.
— Все… не так плохо, — солгала она.
Мэтт зловеще прогремел:
— Скажу тебе вот что: если я когда-либо увижу этого сукина сына, то надеру ему задницу.
Нили подняла бровь, взглянув на него.
— После таких слов вся страна должна исполниться благодарности за то, что именно меня выбрали президентом вместо тебя.
Панда обошел квартал дважды, прежде чем набрался храбрости и вошел в трехэтажное здание коричневого кирпича. Когда-то в районе Пилсен жили приехавшие в Чикаго польские иммигранты. Теперь же здесь расположился центр мексиканской общины. Узкий коридор был испещрен яркими граффити или, быть может, это были фрески. В таком месте, где процветала народная наскальная живопись, сложно было определить наверняка.
В конце коридора он нашел дверь. На табличке было написано от руки: «Я вооружен и зол. Все равно входите».
Куда, черт возьми, отправила его Кристи? Он распахнул дверь и ступил в комнату, украшенную в стиле Армии спасения, с потрескавшимся кожаным диваном, парой не сочетавшихся между собой больших кресел, кофейным столиком из светлого дерева и вырезанным бензопилой орлом, сидевшим у плаката с надписью:
«МОРСКАЯ ПЕХОТА США
С 1775 ГОДА УМИРАТЬ ПЛОХИМ ПАРНЯМ ПОМОГАЕТ»
Мужчина, который вышел из смежной комнаты, оказался почти такого же возраста, как и Панда. Он выглядел неряшливо, уже начал лысеть, у него был большой нос и усы как у Фу Манчу.
— Шейд?
Панда кивнул.
— Меня зовут Джерри Эверс. — Он шагнул вперед, протянул руку, походка была нетвердой. Панда невольно опустил глаза на его ногу. Эверс покачал головой, потом закатал мешковатые джинсы, обнажив протез.
— Сангин. Я был в третьем дивизионе пятого полка.
Панда уже знал, что Эверс служил в Афганистане, и кивнул.
Морским пехотинцам из пятого полка тяжело пришлось в Сангине.
Эверс помахал папкой, которую держал в руках, указывая на кресло, и рассмеялся.
— Ты служил в Кандагаре и Фаллудже? И как тебе так повезло, сукин ты сын?
Панда сказал очевидное:
— Другим повезло меньше.
Эверс фыркнул и свалился на диван.
— К черту это все. Мы собрались, чтобы поговорить о тебе.
Панда почувствовал, как расслабляется.
К первому ноября Люси привыкла к жизни в Бостоне и квартире, которую снимала в районе Ямайка-плейн. Когда не писала, она занималась работой. И хотя постоянно чувствовала усталость, она никогда в жизни не испытывала большей благодарности за новую работу и постоянную занятость.
— С какой стати вы вообще мной интересуетесь? — ухмыльнулась семнадцатилетняя девочка, сидевшая на диване напротив нее. — Вы ничего обо мне не знаете.
Пряный запах тако проник в кабинет с кухни, где каждый день в благотворительном центре «Роксбери» подавали ужин пятидесяти бездомным подросткам или около того. Еще им предлагали принять душ, воспользоваться прачечной, пройти еженедельный медицинский осмотр. В центре работали шесть консультантов, которые помогали сбежавшим, потерявшимся и просто уличным детям в возрасте от четырнадцати лет найти приют, устроиться в школу, подготовиться к выпускным экзаменам, получить карты социального страхования и найти работу. Некоторые из клиентов испытывали проблемы из-за пристрастия к разным веществам. Другие, как эта девочка с красивыми скулами и печальными глазами, спасались от страшного физического насилия. Консультантам центра приходилось разбираться с душевными травмами, медицинскими проблемами, беременностью, проституцией и всем остальным.
— И чья это проблема, раз я о тебе ничего не знаю? — поинтересовалась Люси.
— Ничья. — Шауна еще сильнее прижалась к спинке дивана, скорчив недовольную гримасу. Через окно в двери Люси видела, как дети снимают украшения с Хэллоуина: летучих мышей, черных картонных ведьм и скелетов со сверкающими красными глазами.
Шауна оглядела короткую черную кожаную юбку Люси, ярко-розовые колготки и необычные ботинки.
— Я хочу к своему прежнему консультанту. Она была намного приятнее вас.
Люси улыбнулась.
— Это потому, что она не восхищалась тобой так, как я.
— А сейчас вы просто иронизируете.
— Нет. — Люси нежно положила руку на предплечье девочки и заговорила тихо, чтобы та поняла, насколько она серьезна. — Ты одно из великих творений Вселенной, Шауна. Храбрая как лев, хитрая как лиса. Ты умна и умеешь выживать. Как тебя можно не любить?
Шауна отдернула руку и смерила ее усталым взглядом.
— Вы сумасшедшая, леди.
— Я знаю. Суть в том, что ты настоящая победительница. Мы все так думаем. И когда ты серьезно решишь вернуть себе работу, я знаю, ты придумаешь, как это сделать. А теперь уходи.
Это привело девочку в ярость.
— Что значит «уходи»? Вы вообще-то должны помочь мне вернуть работу.
— Как я должна это сделать?
— Объяснив мне, как себя вести.
— Я понятия не имею как.
— Как это вы понятия не имеете? Я сдам вас директору! Она вас уволит, к черту. Вы ничего не знаете!
— Что ж, поскольку я меньше месяца здесь работаю, может быть, ты и права. Как я могу исправиться?
— Рассказать, что я должна сделать, чтобы сохранить работу. Например, каждый день приходить вовремя и научиться уважать начальника… — Следующие несколько минут Шауна поучала Люси, повторяя советы, которые слышала от других консультантов.
Когда она наконец утомилась, Люси с восхищением кивнула.
— Ух ты! Это тебе надо давать консультации вместо меня. У тебя хорошо получается.
Ее враждебность растаяла.
— Ты правда так думаешь?
— Определенно. Как только сдашь школьные экзамены, сможешь выбрать почти любую работу.
К тому времени как Шауна ушла, Люси сумела решить по крайней мере одну из ее проблем. Казалось бы, такая мелочь, но для бездомного ребенка она вырастала в высочайшую преграду. А ведь у Шауны даже будильника не было.
Люси оглядела пустой кабинет с потертым удобным диваном, уютным креслом и фреской на стене, навеянной рисунками граффити. Именно для такой работы она и была создана.
Она ушла из центра позже обычного. Направляясь к машине, раскрыла зонтик, прячась от холодной вечерней мороси и подумала, сколько ей еще надо написать, прежде чем она рухнет в постель. Больше никакого обивания порогов в конгрессе, стука в двери важных шишек, которые соглашались встречаться с ней только для того, чтобы потом сказать: они знакомы с дочерью президента Джорик. Нет, писать было намного приятнее.
Она обогнула лужу. Свет фонаря падал на ее машину — одну из двух последних на парковке. Она почти закончила составлять для рассылки синопсис книги, и уже полдюжины издательств попросили с ним ознакомиться. Учитывая тот факт, сколько писателей мечтали о том, чтобы их опубликовали, быть может, она должна была бы испытывать чувство вины, но не испытывала. Издатели знали, что ее фамилия на книге гарантирует хорошие продажи и массу рецензий.
В книге она решила рассказать о жизни бездомных подростков их собственными устами, объяснить, почему они сбежали от родителей и как живут, поведать об их мечтах и надеждах. Причем не только об обездоленных детях вроде Шауны, но и о подростках из богатых семей из пригородов, которые тоже пустились в бега, тем более что о таких детях писали редко и мало.
Когда сосредоточивалась на работе, она ощущала прилив сил, но как только расслаблялась, гнев снова охватывал ее. Она отказывалась расставаться с ним. Когда изнемогала от усталости, желудок отказывался принимать еду, а на глаза без причины наворачивались слезы… Только гнев помогал ей жить дальше.
Она почти дошла до машины, когда услышала, как сзади кто-то бежит. Она повернулась.
Паренек возник из ниоткуда. Жилистый, с пустым взглядом, в рваных джинсах и промокшей под дождем толстовке с капюшоном. Он выхватил сумочку и толкнул ее на землю.
Зонт отлетел, тело пронзила боль, и ярость, которую она сдерживала, наконец нашла выход. Люси прокричала что-то нечленораздельное, оторвалась от мокрого асфальта и погналась за грабителем.
Он добежал до тротуара, миновал светофор и оглянулся. Он не рассчитывал, что жертва погонится за ним, но явно бегал быстрее.
— Брось ее! — прокричала она, подстегиваемая адреналином.
Он продолжал бежать, она тоже.
Он был мал и проворен. Ей было все равно. Она жаждала отмщения. Она помчалась по тротуару, стуча ботинками по асфальту. Он свернул в закоулок между центром помощи и офисным зданием. Люси не отставала.
Деревянный забор и мусорный контейнер перегораживали выход, но она не отступила, не подумав о том, что будет делать, если у него есть пистолет.
— Верни сумку!
С громким ворчанием он полез на мусорный контейнер. Ее сумка зацепилась за острый угол. Грабитель уронил ее и, подтянувшись, перемахнул забор. Она так бушевала от ярости, что попыталась залезть на контейнер вслед за ним. Поскользнувшись на мокром металле, оцарапала ногу.
Постепенно благоразумие возвращалось к ней. Люси глотнула воздуха, наконец ей удалось выплеснуть гнев.
Глупо. Глупо. Глупо.
Она забрала сумку и спрыгнула обратно на тротуар. Кожаная юбка немного защитила ее при падении, но она порвала розовые колготки, поцарапала ногу, ободрала колени и ладони. И все же, несмотря на звон в ушах, ей казалось, что она ничего не сломала.
Она шагала по тротуару. Глупо. Если бы Панда увидел, как она побежала в этот закоулок, он пришел бы в ярость. Но если бы Панда был рядом, этот парень и близко к ней бы не подошел.
Потому что Панда защищает людей.
У нее страшно закружилась голова.
Панда защищает людей.