Господин Гертерих рассказал мне:
— Господин Хаберле уволен.
— За что?
— Но я прошу вас, никому об этом не рассказывайте.
— Нет-нет. Ни в коем случае.
— Он изнасиловал Геральдину Ребер.
— Не может быть.
— Он сам сознался.
— Я в это не верю. Он не мог ее изнасиловать, ни за что в жизни. Он слишком труслив для этого.
— Он все рассказал доктору Флориану.
— Что он ему рассказал?
— Он рассказал, что уже год сходит с ума по Геральдине! А в этот день… Он сказал, что она будет заниматься после уроков, так как нагло вела себя…
— Я знаю.
— Он не мог уже владеть собой…
— Все это выглядит смешно.
— Он сам об этом клятвенно уверял господина Флориана.
— Ну и что? А Геральдина?
— Она сначала молчала как могила. Но когда услышала о признании, подтвердила, что все так и было.
— Она что, говорит, что Хорек ее изнасиловал?
— Да. — Господин Гертерих побледнел. На лбу выступили капельки пота. Он поднимает руку и вытирает пот. — Скажите, не правда ли, ужасно? Уже не один десяток лет живет человек с женой, детьми, счастлив. Копит деньги на дом. А потом происходит вот такое. Я не хотел бы преподавать девочкам в старших классах.
— Не знаю, что вы думаете об этом, но я считаю, это просто искушение, чертовское искушение.
— Чертовское!
— Что теперь с ним будет?
— Его будут судить. Преподавать он теперь не имеет права. На его карьере можно поставить крест. На его браке тоже. Жена потребовала развода.
— Не может быть!
— Она продает дом и с детьми уходит к родителям. Боже мой, бедный доктор!
— Но у Геральдины по латинскому языку будет положительная оценка.
Глава 14
Окончание школы. В нашем классе никто не провалился. Лицо Геральдины абсолютно ничего не выражает, когда директор протягивает ей свидетельство. Где Хорек? Когда будут продавать дом? Как давно господин Хаберле женат?
— Да, но он ведь во всем признался…
Директор желает всем хорошо провести время на каникулах.
— Отдохните. Возвращайтесь здоровыми. Всем, кому придется на каникулах остаться здесь, тоже будет предоставлена возможность хорошо отдохнуть. Мы будем с вами плавать, ходить в походы и есть те блюда, которые вы будете заказывать.
Молодчина этот директор. Он тоже остается в интернате. В коридоре школы в течение нескольких недель одни и те же разговоры. Эти разговоры можно услышать в последнее время повсюду — в бассейне, в классах, в «Квелленгофе».
— Что ты собираешься делать на каникулах?
Многие взволнованно и гордо отвечают.
— Родители хотят забрать меня, мы поедем в Испанию или Египет, в Англию, Швейцарию, на Ривьеру, в Шварцвальд.
А многие так же гордо, но с грустью в голосе врут:
— Мой отец собирается поехать со мной в Индию, — говорит Сантаяна.
Мы все знаем, что она остается в интернате и никакой отец за ней не приедет.
— А я на этих каникулах должна буду обручиться со своим женихом, — говорит Кларисса. (Клариссе семнадцать. Она тоже остается в интернате. Ее родители умерли и сейчас у нее опекун. Она очень одинока.)
— Мои родители вновь женятся. Я должна быть у них на свадьбе, — рассказывает Эльфи, двенадцати лет. Ее отец действительно этим летом вновь женится, но ее мать терпеть не может свою дочь, поэтому Эльфи остается в интернате.
Так врут многие, и все знают, что они врут. Но никто не пытается уличить их во лжи. Дети иногда бывают милосерднее взрослых.
Ганси:
— Я тоже разговаривал с директором. Я остаюсь здесь. Если приедет мой старик, директор вышвырнет его отсюда!
Геральдина:
— Я лечу на Канаверал к отцу. Не знаю, вернусь ли я опять сюда. — Бросает на меня взгляд. — Но думаю, что да.
Али:
— Я пригласил Джузеппе, мы полетим в Африку.
Томас:
— Мне нужно в Париж. Проклятье!
Рашид:
— В этом году я остаюсь здесь. Дядя приедет меня навестить. Но на следующий год, когда в Персии…
Вольфганг:
— Поеду к своим родным, в Эрланген. Буду ждать с нетерпением окончания этих каникул. Мои родные замечательные люди, но такие придурки!
Специальное заявление делает Ноа.
— Мы с Чичитой летим в Израиль. Ее отец и директор согласны. У меня еще осталась родня в Израиле. Мы хотим вместе увидеть эту страну.
Чичита стоит рядом и сияет, когда говорит Ноа.
Глава 15
Меня снова приглашает Манфред Лорд. Все ясно! Я же собрался навестить маму и лечу в Люксембург. Господин Лорд вновь приготовил для моего отца красивую старинную книгу. Он очень сожалеет, что мы в течение двух месяцев не будем видеться.
Верена сидит между нами во время этого разговора. Она не смотрит на меня.
— Я хочу, Оливер, выразить вам свою признательность.
— За что?
— За то, что вы сдержали слово и ни разу не встречались с моей женой без меня.
— Но это само собой разумеется.
— В любом случае я вам очень благодарен. Эта девчонка больше не приходила и не звонила. Это важно для нас всех. Не давать повод для сплетен. Не так ли, дорогая?
— Конечно, Манфред.
— Как жаль, что вам нужно уезжать к матери. Я бы с удовольствием пригласил вас на Эльбу. У нас там маленький домик. И мне так часто приходится быть в отъезде. Вы могли бы разделить одиночество с моей женой. На Эльбе люди не такие, как здесь. Они не будут лгать и клеветать.
— Я бы с удовольствием приехал, но мне действительно нужно к матери.
— Вы хороший сын. Я по-настоящему полюбил вас, Оливер. Да и ты ведь тоже, Верена?
— Да, он славный малый.
— Что случилось, Лео?
— Я принесу еще кусочек льда для виски, милостивая госпожа. Пардон, пожалуйста.
— Спасибо, Лео, вы ведь видели «ягуар», который был у господина Манфреда, не так ли?
— Белый, маленький, да, конечно. Что-нибудь случилось? Произошла авария?
— Нет. Его отец, господин Мансфельд, отобрал у Оливера машину. Я считаю, что ваш отец не прав, Оливер.
Что здесь случилось? Какое Лео имеет к этому отношение? Почему господин Лорд рассказывает ему об этом?
— Если вы позволите высказать мое мнение, прошу прощения, я считаю это неоправданно жестоким.
Ну свинья!
— Я напишу вашему отцу, Оливер. Возьмете письмо с собой.
Мыслимо ли это, возможно ли это? Он и Лео заодно?.. Нет, это непостижимо! Просто непостижимо! Во всяком случае, господин Лорд действительно вечером пишет письмо моему отцу. С просьбой вернуть мне «ягуар». Если он ему позвонит, то сразу узнает, что мой старик никакой машины у меня не забирал. Может, он уже звонил? Может, он уже в курсе дела? Да нет, они никогда не звонят друг другу. А может, звонят? Я беру письмо. По дороге домой рву его на мелкие кусочки и выбрасываю в лесу. На следующий день я встречаюсь с Вереной в парке «Ангела Господня». Я отдаю ей всю рукопись, весь свой труд. И переснятые страницы старинных книг, которые я сделал, и их негативы. Она должна съездить сразу после нашей встречи во Франкфурт и все положить в банковский сейф. Через два дня она с мужем и Эвелин уезжает на Эльбу.
— А когда ты приедешь?
— Тринадцатого, может, четырнадцатого, самое позднее пятнадцатого.
— Приезжай скорее. Я подыщу для тебя комнату.
— Приеду как можно скорее.
— Если получится, садись в Пьомбино на шестичасовой корабль. Тогда в половине восьмого ты будешь в Портоферрайо. Я постараюсь в эти три дня ждать тебя. Если меня не будет, зайди в бюро морского сообщения, там будет для тебя письмо.
Она дает мне деньги.
— Ты что, с ума сошла?
— Тут совсем немного. Больше за такое короткое время мне, к сожалению, не удалось раздобыть. Но на Эльбе я дам тебе еще.
— Я не возьму эти деньги.
— А на что ты приедешь ко мне? Ведь от Люксембурга тебе придется добираться своим ходом, без автомобиля?
— Я…
— Я прошу тебя, возьми деньги.
— Спасибо.
Наконец-то оно прошло. Это мрачное время ожидания. А теперь настает время счастья. Еще какое-то время переждать, а потом все будет в порядке.
Потом все будет хорошо. Мы прощаемся с братом Мартином и сестрой Клаудией. Я говорю сестре, что какое-то время мы не будем видеться.
— Я буду думать и молиться за вас. Вы верующие?
— Нет.
— Но вы любите друг друга, не так ли?
— Да, сестра Клаудия, мы любим друг друга.
— Тогда я буду молиться.
Пьомбино! Он оказался маленьким, с узкими извилистыми улочками и переулками. Пригород Пьомбино был несоразмерно велик и некрасив. Мартеновские печи, горы угля, множество труб, из которых поднимался тяжелый и черный дым.
— Металлургическая промышленность, — говорит миссис Дурхам.
— Там, на той стороне, в Портоферрайо, между прочим, то же самое.
Мы вынуждены ехать буквально шагом, так как здесь все ходят по проезжей части. А сколько здесь людей! Люди кишат в городе, как муравьи.
Конечно, столы и стулья на улице. Мужчины пьют либо эспрессо, либо красное вино с водой. Жарко дискутируют. Каждое слово сопровождается жестом. Очень много кинотеатров. Афиш в шесть раз больше, чем в Германии! Город пестрит афишами, как фантик. Множество нищих. Они подходят к автомобилю и протягивают руки. Среди нищих есть и дети. Одетые в лохмотья, они тоже подходят и просят милостыню. Миссис Дурхам щедро подает.
Наконец мы в порту. Но не в большом, грязном, а в маленьком, к которому причаливают корабли, плывущие на Эльбу. Здесь, у воды, гораздо прохладнее. Тут же вереницы контор пароходства и туристических агентств. Повсюду грузовые автомобили. Посередине площади, конечно, бар. Это маленький, шикарный двухэтажный домик с террасами, музыкальным автоматом, хромированными креслами и маленькими столиками на улице.
— Когда я сюда приезжаю, — сообщает миссис Дурхам, — то обязательно немного выпиваю, буквально несколько глотков, так как мне больше не надо сидеть за рулем. У меня дом на острове. Меня в Портоферрайо всегда встречает управляющий. — И с удивительной гордостью она заявляет: — Еще ни разу я не приезжала на Эльбу трезвой! Поэтому предлагаю — давайте выпьем виски! Вы не против?