– Я принял их деньги, мадам, – тихо признался Уильям. – Я думаю, вы догадались почему.
После непродолжительного молчания Мария де Гиз сказала:
– Да. Вы добровольно решились стать моим шпионом… А я-то собиралась вам как раз это предложить…
Уильям склонил голову, подтверждая свое согласие со всем услышанным.
– Англичане думают, что все шотландцы нуждаются в деньгах, поэтому они предложили мне изрядную сумму. Теперь, когда я у них в милости, постараюсь раскрыть их намерения.
Королева облегченно вздохнула.
– Король Генрих утверждает, что поддерживает права моей дочери на трон Шотландии, но я опасаюсь, как бы он не задумывал чего-нибудь скверного против нее. Регент и мои советники не верят, что король Генрих бессердечный до такой степени, чтобы решиться отобрать дочь у матери, – рука, лежавшая у нее на бедре, сжалась в кулак, – однако я не могу спать спокойно по ночам, все тревожусь за дочь.
Голос ее дрогнул. Уильям прекрасно понимал сомнения королевы. Она нуждалась в том, чтобы кто-то гарантировал ей безопасность дочери.
– Пока я мало знаю об их интригах, мадам, но я поделюсь своими подозрениями. А как только узнаю больше – сразу дам вам знать.
Мария де Гиз кивнула, преисполненная благодарности.
– Только этого я и прошу. Регент позаботится, чтобы замешанные в заговоре не ушли от ответственности.
Уильям подался вперед и, понизив голос, чуть торопясь, поведал все, что он знает.
Под конец своей речи он склонил голову и произнес:
– Клянусь собственной жизнью, что с маленькой королевой ничего плохого не случится.
Глава 8
Бедная цыганка с опаленными солнцем шафрановыми щеками.
Тамсина стояла в тени дуба, куда не досягал свет костра, и наблюдала за происходящим. Ромалы, смеясь, кружились в танце. Дикая, страстная музыка, издаваемая виолой[33], на которой играл ее двоюродный брат, поднималась к верхушкам деревьев, обступившим поляну со всех сторон.
Девушка покачивала бедрами и похлопывала ладонью правой руки по бедру в такт музыке. По привычке левую кисть она держала за спиной. В таборе ромалов она не носила перчаток, ибо бабушка считала это ненужным и глупым тщеславием.
Нона Фо неодобрительно отнеслась и к неприличной, на ее взгляд, одежде для девушки – дублету и бриджам, в которых внучка приехала в табор. Тамсина, быстро окунувшись в речушке, была вынуждена натянуть поверх льняной сорочки свободного кроя шерстяную юбку и толстую клетчатую накидку. Ходила она босиком. В таборе Тамсина внешне ничем не отличалась от других цыганок. Ее непокрытая голова означала, что девушка еще не замужем.
Оглядевшись, она увидела, что дед беседует с двумя мужчинами, которые стояли возле импровизированного загона для лошадей, сделанного из стволов, опутанных веревками. Дальше безмолвно застыли освещенные лунным светом холмы Приграничья. К счастью, ни отец, ни Уильям Скотт не погнались за ней. Стоянку ромалы разбили в низине между высокими крутыми холмами. Если не знаешь, где искать табор, обнаружить его почти невозможно.
Тамсина уже рассказала деду о том, что они с отцом пытались выкрасть лошадей у Масгрейва в качестве расплаты за овец, украденных его людьми. Внучка поведала, как их поймали, как Масгрейв шантажом пытался заставить Арчи присоединиться к заговору против шотландцев, в котором какая-то роль отводилась цыганам.
Она умоляла деда не соглашаться ни на какие предложения англичан или шотландцев, включая ее собственного отца, пока все само не рассосется. Джон Фо, внимательно выслушав рассказ внучки, обещал хорошенько обдумать услышанное и посоветоваться с сородичами.
Потом бабушка отозвала Тамсину в сторону и попросила внучку помочь со стряпней для праздничного угощенья. Сегодняшняя ночь была кануном свадьбы. Два табора ромалов, вожаком одного из которых являлся Джон Фо, по традиции начали отмечать это событие еще несколько дней назад.
Невеста, младшая двоюродная сестра Тамсины, и жених еще не обменялись клятвами верности. Дед Тамсины, будучи одним из предводителей цыган Шотландии и севера Англии, проведет церемонию бракосочетания этой ночью.
Невеста, которой едва исполнилось четырнадцать лет, соблазнительно танцевала возле костра, сверкая своими темными глазами и передвигаясь вокруг своего шестнадцатилетнего жениха… Улыбнувшись, он взял ее за руку…
Тамсина, видя радость и страсть на их юных лицах, почувствовала укол сожаления. В глубине души она тосковала о муже, которого у нее никогда не будет. Ей тоже хотелось свадебного празднества, танцев и обмена брачными обетами. Все старания ее отца найти ей мужа ни к чему не привели. Дедушка искал для нее спутника жизни среди ромалов, но безуспешно. Никто не хочет брать ее в жены. Это уже бесспорный факт.
Или ей так кажется? Тайное знание о том, что согласно традиции ромалов священный ритуал уже был совершен, когда она обменялась кровью с красивым, привлекательным мужчиной, заставило ее сердце громче стучать в груди. Выругав себя за глупые фантазии, девушка, скрестив руки на груди, стала снова наблюдать за своими родичами, собравшимися у костра.
Музыка вновь заиграла. Количество танцующих все увеличивалось. Тамсина босой ногой отбивала такт по поросшей травой земле. Она привыкла находиться в сторонке во время подобных праздников.
– Потанцуй с ними, – услышала Тамсина голос за спиной.
Повернувшись, она увидела подходящего к ней деда. Он смотрел на внучку печальными темными глазами, сверкающими над длинным носом и седой бородой.
– Ступай к ним…
– Кек, нет, дедушка, – ответила Тамсина по-цыгански. – Они не приглашали меня танцевать с ними. Они считают, что я варфи бак, приношу неудачу… особенно на свадьбе. Ты и сам знаешь, что они верят, будто бы я родилась проклятой.
Девушка слабо улыбнулась, желая показать, что их мнение ее не обижает, хотя это было не совсем так.
– Если ты любишь танцевать, я скажу, чтобы они тебя пригласили, – сердито пробурчал дед.
Он стоял рядом с внучкой, почти такого же роста, что и у нее, широкоплечий и мускулистый, сильный смуглолицый мужчина, излучающий грубоватую мощь.
Тамсина покачала головой.
– Никто не захочет касаться моей руки в танце, – сказала она. – Многие, особенно из другого табора, считают, что это приносит несчастье. Некоторые полагают, что у меня дурной глаз, потому что я светлоокая.
– Они дураки, – резким тоном бросил дед. – Я назвал тебя Чалай за твои глаза, похожие на звезды, хотя твой отец дал тебе другое имя, шотландское, – старик пожал плечами. – Ты знаешь, что никто из Фо не верит в это глупое проклятие, которое будто бы над тобой довлеет.
– Знаю, дедушка. Спасибо.
Старик что-то промычал себе под нос.
– Чалай! Я подумал над тем, что ты мне рассказала. Мы не хотим неприятностей от гаджо, и я не хочу иметь никаких дел с людьми, которые плохо обращались с моей внучкой и ее отцом. После свадьбы мы свернем наш лагерь и уедем отсюда. Никто нас не найдет.
– Я рада, – сказала девушка. – Отец не желает, чтобы твоим людям что-то угрожало. Он согласился помочь Масгрейву только для того, чтобы вызволить меня из английской темницы.
Джон Фо кивнул.
– Твой отец – хороший человек, хотя и гаджо. Однако он так и не нашел тебе мужа.
Старик окинул ее внимательным взглядом. Девушка вздохнула.
– Он старался, дедушка.
– Я знаю мужчину, который тебя хочет.
Ее сердце екнуло, а перед мысленным взором сразу же всплыло лицо Уильяма Скотта. Она нахмурилась. Дедушка даже не знаком с лэрдом из Рукхоупа. Внучка могла только радоваться тому обстоятельству, что дедушке ничего не известно о ней и лэрде. За последние дни она слишком устала, чтобы отвлекаться на подобные глупые мысли.
– И кто это? – спросила она.
Дед указал пальцем в сторону костра, по другую сторону которого, лицом к ним, стоял мужчина с большими черными усами. Он был сухопар, однако хорош собой.
– Это дядя жениха. Зовут его Баптист Лалло. Он хочет заполучить трех коней в обмен на двух красавцев, которых пригнал с собой. Или предлагает обменять их на тебя. Ему нужна жена.
Тамсина ахнула.
– Ты собираешься обменять меня на лошадей?
– Я еще не согласился… думаю…
– Но дедушка, отец Баптиста Лалло, поссорившись с тобой, ушел от тебя и собрал собственный табор. Все ромалы знают, что табор Лалло состоит из мошенников и воров. Они промышляют разбоем на дорогах Англии. Как ты можешь предлагать мне такое? Как можешь продать меня, будто я лошадь?
Старик нахмурился.
– Отец Баптиста был отступником, это верно, но сам Баптист искренне желает заключить мир с табором Фо. И он хочет взять тебя в жены, девочка моя. Ты ему понравилась.
Повернув голову в сторону Баптиста, Тамсина ощутила на себе его пристальный взгляд. Он улыбнулся, при этом темные его глаза сверкнули.
– Но мне он не нравится! – воскликнула девушка.
– Тебе нужен сильный муж-ром, чтобы утихомирить чрезмерную отвагу и дерзость, которых ты набралась у отца, – произнес Джон Фо. – Теперь я вижу, что было ошибкой позволить тогда Арчи Армстронгу увезти тебя. Мы надеялись, что ты станешь послушной цыганской девушкой, но этого не случилось. Однако хороший муж научит тебя уважению и скромности. Я не хочу, чтобы ты оставалась незамужней девицей. Это недостойное положение для внучки вожака.
– Я решила никогда не выходить замуж.
Девушка порывисто скрестила руки на груди.
– Если ты не выйдешь замуж, то, состарившись, будешь чистить котлы и приглядывать за чужими детьми. Твой отец не нашел тебе мужа, как предписывал ему отцовский долг. Значит, я займусь этим сам.
– Пожалуйста, только не этот мужчина, – взмолилась внучка.
– Сегодняшний праздник мог состояться в твою честь, Чалай. Я дам за тебя золото, серебро и много красивых вещей. Мы будем веселиться и танцевать целую неделю.