– Ладно, – Джок дернул повод. – Береги его, цыганка. В башне осталась маленькая девочка, которой он очень дорог.
Он улыбнулся Уильяму.
– А пока охраняй ее ты, – сказал ему Уильям.
– Я справлюсь, – серьезным тоном заверил его Джок.
Развернув своих лошадей, Джок и Сэнди галопом умчались прочь.
Тамсина вытянула вперед правую руку.
– Вон туда… Видите большой костер посреди лагеря? Его разложили рядом с кибиткой моего деда – вожака табора. Мы с бабушкой обработаем вашу рану. Потом можете ехать куда угодно.
– Только вместе с вами, – проворчал Уильям.
Подъехав ближе, они услышали звуки музыки и смеха. Уильям увидел большую компанию людей, сгрудившихся вокруг костра. Многие танцевали. Почти все улыбались. Люди беседовали, ели или наблюдали за танцующими. Над табором неслась быстрая, зажигательная мелодия. В воздухе витал аппетитный аромат жареного мяса.
Когда Уильям и Тамсина приблизились к лагерю, начали лаять собаки. Несколько цыган, отозвав их, вышли вперед. Танцующие остановились. Музыка смолкла. Пятьдесят с лишним пар глаз настороженно уставились в сторону гостей.
Уильям остановил коня возле дуба – невдалеке от поляны, на которой был разведен костер. Кое-кто из цыган подошел поближе. Уильям ощущал на себе опасливые взгляды. Воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь треском костра и шумом ветра. Уильям прекрасно понимал, что для этих людей он – подозрительный чужак.
– Кажется, здесь нам не рады, – тихо произнес Скотт.
– Поскольку это я привезла вас сюда, ваше появление может быть воспринято как дурное предзнаменование.
Мужчина взглянул на девушку, не понимая, к чему она клонит.
– Ромалы что-то отмечают? – поинтересовался Уильям.
Он понял, что своим появлением они помешали какому-то празднику. Смуглые цыгане, неподвижно стоявшие под сенью деревьев с суровыми лицами, на которых играл дрожащий золотистый свет костра, взирали на него с явным недоверием.
– Свадьбу моей двоюродной сестры, – ответила Тамсина.
Уильям спиной почувствовал напряжение девушки и выпрямился в седле. Она разжала руки, которыми придерживалась за его талию. Как ни странно, он был не против, чтобы она и дальше держалась за него.
К ним подошел старик. Глаза халцедонового цвета сверкали на его скуластом лице. Длинная седая борода спадала на бочкообразную грудь. Он остановился и окинул их взглядом с ног до головы. Потом старик заговорил с девушкой на незнакомом языке. Звуки были резковатыми, ритмичными. Уильям догадался, что это язык цыган.
– Рей, – ответила Тамсина, кивнув головой.
Она быстро заговорила по-цыгански. Уильям знал слово рей. Те цыгане, с которыми ему доводилось встречаться в прошлом, использовали это слово для уважительного обращения к знатным цыганам, а также к джентльменам, не имеющим ничего общего с цыганами.
Старик был явно рассержен. Уильям непроизвольно напрягся. Столпившиеся позади старика цыгане смотрели на мужчину крайне подозрительно. Уильям решил, что это дед Тамсины, раз он здесь верховодит. Остальные покорно ждали, что скажет вожак.
Гнедой нервно переступал ногами, и Уильяму пришлось его успокоить. Мужчина погладил животное по крепкой шее. Это движение руки отдалось жгучей болью. Взглянув вниз, он увидел, что рукав насквозь пропитан кровью. Уильям зажал рану здоровой рукой. Теплая кровь заструилась между пальцами.
Старик сделал шаг вперед и протянул руки к Тамсине, явно приказывая ей слезть с коня. Девушка соскользнула вниз и захромала, причем довольно быстро, если учесть, в каком состоянии была ее нога. Вот только слух Уильяма уловил, как шумно она дышит. Дед заговорил с ней уже более спокойно. В ответ она покачала головой.
Не желая, чтобы девушка в одиночку сносила раздражение деда, Уильям слез с коня и встал рядом с ней. В стальном шлеме он выглядел внушительно, возвышаясь над стариком и его внучкой. Тамсина была среднего роста, достигая своей черноволосой макушкой до подбородка мужчины, вот только без дублета, кожаной куртки без рукавов и сапог она выглядела куда изящнее. Он не сводил глаз с девушки, пока она о чем-то серьезно спорила с дедом.
Ее черты лица были деликатными и немного экзотическими. Прямой нос. Полные губы. Красиво очерченный подбородок. Большие глаза под черными бровями. Темные шелковистые волосы волнами спадали на плечи. Сквозь черную пелену волос поблескивали золотые кольца сережек. На тонкой шее сверкало серебро.
Уильям пришел к выводу, что она хороша собой. Оба ее родителя, видно, отличались природной красотой. Когда девушка перевела на него взгляд, мужчина снова обратил внимание на зеленые и холодные глаза, контрастирующие с теплой, смуглой кожей ее лица.
Уильям, словно зачарованный, наблюдал за девушкой, пока она разговаривала со стариком. Одежда ее отличалась простотой и удобством. Девушка была босоногой, в темной юбке и зашнурованном лифе, надетом поверх льняной сорочки. На плечах – клетчатая накидка вместо шали. Волосы распущены. Уильям заметил, что головы других цыганок, за исключением юных девочек, были повязаны платками.
Пока Тамсина разговаривала с дедом, пряча одну из своих рук под накидкой, некоторые из цыган подошли поближе к Уильяму. На фоне непрекращающегося лая собак послышался детский плач. Малышей успокаивали и утешали не только женщины, но и мужчины.
Дед бросил внимательный, настороженный взгляд на Уильяма, затем кивнул, скрестил руки на груди и склонил голову. Ранее общаясь с цыганами, Скотт успел понять, что здороваются они друг с другом именно так. Скрестить руки в знак приветствия он не мог, поэтому поклонился, прижав ладонь правой руки к сердцу и придерживая при этом кровоточащую руку.
– Добро пожаловать, рей, – произнес старик.
– Спасибо, рей, – ответил Уильям. – Мне жаль, что помешал вам праздновать. Могу я рассчитывать на ваше гостеприимство?
– Моя внучка, Чалай, говорит, что вы спасли ей жизнь, когда ее чуть не затоптала лошадь, – с сильным акцентом произнес по-английски цыган. – И вас ранили. Вы помогли Чалай, и теперь я и ее бабушка обязаны вам. Прошу вас, присоединяйтесь к нашей праздничной трапезе.
– Благодарю, но ваша дочь мне ничем не обязана. Это я обязан ей жизнью, – он взглянул на девушку. – Меня могли убить, если бы она вовремя не предупредила, что в мою спину целятся из пистоля.
Их взгляды встретились. Девушка потупилась.
– Сейчас я нуждаюсь в помощи лекаря. Я заплачу монетами.
Старик покачал головой.
– Денег не надо. Мы ваши должники, добрый рей. Меня зовут Джон Фо. Я граф Малого Египта, а это – моя свита, – взмахом руки он показал на остальных цыган. – Мы пилигримы, путешествующие дорогами вашей славной Шотландии. Где расположен ваш ном[35], приграничный мантис? Откуда вы родом?
– Меня зовут Уильям Скотт. Я владелец замка Рукхоуп. Это в Лидсдейле.
– Рукхоуп! Нам знакома эта каменная твердыня, – старик нахмурился. – Я помню мужчину по имени Алан Скотт из Рукхоупа.
– Он приходился мне отцом, – прошептал Уильям.
Джон Фо приложил ладонь к груди в области сердца и склонил голову.
– Рей! Ваш отец был великодушен по отношению к ромалам. Он даровал нам кров и пищу, хотя ходили слухи, будто бы он промышлял угоном скота.
– Помню, когда я был еще мальчишкой, отец позволял цыганам… ромалам… разбивать лагерь на своей земле и выпасать его лошадей. Если вам доведется оказаться на земле Рукхоупа, я окажу вам такое же гостеприимство.
Джон Фо улыбнулся.
– Мы добра не забываем. Сын Алана Скотта – всегда желанный гость. Он был добрым другом отцу Чалай.
– Да… был… – тихо ответил Уильям.
Фо вскинул руку с плоскими пальцами в приветственном жесте.
– Отведайте нашей пищи. Потом моя графиня займется вашей раной. Нона! Нона!
Старик зашагал в сторону одной из кибиток. Уильям нахмурился. Занавеска, закрывающая задний вход в фургон, отодвинулась, и наружу полился свет. Послышалась цыганская речь. Нона Фо, стоя в дверном проеме, энергично размахивала руками, говоря что-то своему мужу, а затем ткнула пальцем в сторону Уильяма, и они оба раздраженно заговорили между собой приглушенным тоном.
– Она не хочет, чтобы я остался, – тихо сказал Уильям Тамсине. – Пожалуй, мне лучше уехать.
– Когда она перестанет пререкаться, то впустит вас в кибитку. Надо подождать. Им просто нравится ссориться.
– Нравится?
Уильям с подозрением уставился на девушку.
– Да, дедушка говорит, что ссоры с Ноной распаляют его, словно молодого бычка.
Тамсина улыбнулась. Сверкнули ее белые зубы. Мужчина не отрывал от нее взгляда.
– Наберитесь терпения, Уильям Скотт. Цыгане не любят торопиться.
– Я могу быть терпеливым, как камень, – произнес он, показывая окровавленную руку, – но не тогда, когда я истекаю кровью.
– Мужчины слабы, как котята, – произнесла Тамсина, искусно подражая речевому ритму своего деда.
Уильям заметил насмешливые огоньки в глазах девушки. Она слегка подтолкнула Скотта в спину.
– Смотрите, они вам машут, приглашают, – сказала девушка. – Дедушка сказал, что позаботится о вашем коне. Ступайте.
Мужчина окинул скептическим взглядом старика, а затем с еще большим сомнением посмотрел на старуху, которая сердито глядела на шотландца, стоя на ступеньках фургона. Только после второго легкого толчка Тамсины Уильям шагнул вперед.
Глава 10
Праздные люди, именующие себя египтянами… владеющие ворожбой, гаданием и прочими пагубными науками…
Уильям вошел в кибитку, низко пригнувшись, чтобы не зацепиться макушкой за дверной проем. Позади него вновь заиграла музыка. Джон Фо что-то крикнул своим людям по-цыгански. Тамсина, ступив на подножку, забралась в кибитку следом за Уильямом, которого Нона Фо жестом пригласила пройти.
Смуглолицая и морщинистая, как печеное яблоко, старуха походила на карлицу, закутанную в полосатую шаль. На голове – блеклый платок. На груди поблескивали монисты