– Если я беру в жены цыганку, это мое дело, а не ваше и не вашего отца, – отрезал Уильям. – Если я беру в жены цыганку…
Кинжал, словно вращающаяся звезда, быстро завертелся в его руке, затем шотландец подбросил его и ловко поймал.
– …ваш отец должен быть этому только рад, ибо посредством этого брака он обретает связи среди этого народа, которыми сможет воспользоваться в своих целях. А теперь уезжайте отсюда. В противном случае сглаз станет наименьшей из ваших проблем.
– Я расскажу отцу, что я здесь видел, – сказал Артур.
– Скажи ему, что застал в цыганском таборе меня и Тамсину Армстронг. Скажи, что оскорбил девушку самым предосудительным и грубым образом. Обоих вас отсюда выгнали, потому что вы этого заслужили.
Нед зарычал и, выхватив кинжал, бросился вперед. Уильям ловко уклонился и отступил. Рукой он заслонил Тамсину.
Внезапно англичанин замер на месте. Взгляд его был направлен куда-то в сторону. Обернувшись, Тамсина увидела нескольких цыган во главе с ее дедом. Они наступали. В руках у Джона Фо был кнут. Размахнувшись им на всю длину, старик со всей мочи хлестанул кнутом, примеряясь.
Уильям взглянул на Неда и Артура.
– Бегите! – приказал он.
Не говоря больше ни слова, оба мужчины, развернувшись, побежали к своим лошадям. Спустя несколько секунд они запрыгнули в седла и пустились вскачь. Вскоре они исчезли во тьме на вересковой пустоши.
Повернув голову, Тамсина увидела, как Джон Фо молча кланяется Уильяму в знак признательности, а тот отвечает ее деду таким же легким поклоном.
Старик перевел взгляд на внучку.
– Тебя не поранили, девочка? – спросил он по-цыгански.
– Нет, – ответила Тамсина, потирая левое запястье здоровой рукой.
Ее маленькая рука теперь была выставлена на всеобщее обозрение, но девушке было все равно. Случившееся никак уже не исправить.
Джон Фо перевел пытливый взгляд с нее на Уильяма. Тамсина ничуть не сомневалась в том, что дедушка слышал, как Артур спрашивал у Скотта, точно ли он приходится ей мужем. Девушка тяжело сглотнула, ожидая, что Джон Фо потребует объяснений или рассердится.
Но дед лишь повел плечами. Его взгляд сверлил их обоих по очереди, словно старик пытался прочесть в их глазах то, что они знают, а он нет. Потом внучка поняла, что дедушка не станет вслух выражать свои мысли либо высказываться при посторонних касательно того, что он думает насчет ее поведения. В таборе воцарилась тишина. Когда стихла музыка и разговоры, Тамсина сказать не могла.
Джон Фо дал знак музыкантам, чтобы те продолжали играть. Тамсина видела, как бабушка успокаивает заплаканную невесту, чью свадьбу испортили чужаки, из-за которых чуть не дошло до насилия. Тамсина и сама чувствовала себя виноватой, однако понимала, что ее извинения не будут приняты. Невеста и ее ближайшая родня посматривали на Тамсину с нескрываемой подозрительностью.
Девушка повернула голову. Уильям пристально смотрел на нее. На его лице танцевали блики костра. Тамсина отвернулась. Она нагнулась, подняла упавший шелковый шарф и обмотала им свою левую руку.
Девушка понимала, что ей следует его поблагодарить, но сейчас ей хотелось просто сбежать отсюда. Тамсина ощущала жгучий стыд из-за того, что Уильям увидел ее уродство, которое она всеми силами старалась скрыть. Повернувшись, девушка поспешила к костру.
Секундой спустя длинные пальцы схватили ее за левую руку. Шелк соскользнул и плавно упал наземь.
– Дурной глаз, значит, – пробурчал Уильям Скотт, увлекая девушку за собой в сторону поляны. – Дурной глаз… проклятие, значит… Господь Всемогущий! О чем вы, девушка, только думали?
Его теплые, сильные пальцы крепко сжимали ее руку. Слишком расстроенная, чтобы захотеть ответить, слишком потрясенная его внезапным прикосновением, Тамсина попыталась вырваться. Уильям, не замедляя шаг, продолжал тащить ее дальше. Некоторые из цыган останавливались и провожали их взглядом.
– Я прежде не считал, что имею дело с глупой девчонкой, но сегодняшнее твое поведение это доказывает, – остановившись, мужчина бросил на нее убийственный взгляд. – Ты хоть понимаешь, что натворила?
– Нет, – отрезала Тамсина, – понятия не имею.
– Ну, вскоре вы узнаете. Вскоре Джаспер Масгрейв потребует вашего ареста, обвинив в колдовстве.
– Не потребует, – возразила Тамсина. – Любой поймет, что Артур – просто дурак.
– Согласен, дурак, но Джаспер такой же дурень. Он поверит сыну, если тот ему все расскажет. Даю слово.
Мужчина уставился в землю, кажется, о чем-то задумался, затем сокрушенно покачал головой. Пальцы по-прежнему крепко сжимали ее уродливую руку. Девушка попыталась ослабить его хватку, однако Уильям и бровью не повел. Ослаблять хватку он точно не собирался.
Девушка заподозрила, что мужчина сильно осерчал и даже не осознает, что держит ее за левую руку.
– Ладно, – наконец произнес он и снова быстро зашагал по цыганскому лагерю. – Нам будет лучше сейчас поскакать в Рукхоуп. Чем скорей мы отправимся в путь, тем лучше. Чтобы распутать этот клубок, понадобится, как мне кажется, не две недели, а дольше. Мне надо будет сообщить вашему отцу, что Масгрейв, возможно, намеревается выдвинуть против вас еще одно обвинение.
Девушка, спотыкаясь, спешила за ним.
– Но… но…
Уильям оглянулся.
– Что? – нетерпеливо спросил он.
– Я… я не хочу ехать в Рукхоуп, – сказала Тамсина.
От прежней ее горячности не осталось и следа. Девушка была в сильном изумлении. Уильям не смотрел с отвращением на ее руку. Он держался за нее, держался за «обрубки» ее пальцев. Его рукопожатие было крепким и грело ее.
Ни один мужчина, помимо Арчи и Кутберта, не держался за ее левую руку вот так непринужденно, слово это была рука здорового человека, а не калеки. Девушка не сводила с него взгляда, пока они шли вперед.
– Что такое? – снова спросил он, останавливаясь и глядя ей в глаза.
– Вы… – ей трудно было подобрать подходящие слова, – вас это, кажется, не тревожит…
Она запнулась.
– Что меня не тревожит? Ваша рука?
Он приподнял ее руку, затем опустил, но отпускать не стал.
– Я не суеверный болван, как те двое придурков, которые только что отсюда ускакали.
– Вы не считаете, что это «дурной знак»? – с трудом произнесла Тамсина.
– «Дурной знак»? Нет, – нетерпеливо сказал Уильям Скотт, увлекая девушку дальше. – Не думаю, что вы вообще что-либо знаете о наложении проклятий, но у Джаспера Масгрейва – своя голова на плечах, и он с удовольствием снова прикажет накинуть петлю на вашу красивую шею, если мы ему не помешаем.
– И что нам делать? – спросила Тамсина.
Девушку так удивило то, насколько легко Уильям воспринимает ее уродство, что ничего больше ее уже по-настоящему не волновало.
– Мне надо все хорошенько обдумать, прежде чем я вам скажу. А теперь вперед.
– Куда мы поедем? – запыхавшись, спросила она.
– В Рукхоуп, – сказал он, подойдя к кибитке. – Переодевайтесь в свою одежду для верховой езды.
Отпустив руку девушки, Уильям подтолкнул ее к подножке, ведущей в кибитку. Ткань, завешивавшая вход, раздвинулась, и из фургона выглянула Нона. Ее лицо осветила беззубая улыбка.
– Пока я буду думать, что делать дальше, – изрек шотландец, – не хочу получить проклятие, насланное талантами вашей бабушки.
– Передай этому красавчику, – глядя на внучку, сказала Нона, – что ему не следует столь вольно вести себя с тобой, если, конечно, он не собирается взять тебя в жены. Твой дед передал мне, что обсуждали гаджо. Все мы здесь видели, как он к тебе прикасается, и решили, что вы собираетесь пожениться.
– Кек, нет, бабушка! Это не то, что ты подумала…
Нона ткнула пальцем в сторону Уильяма.
– Мне нравится этот красавчик. А еще я вижу похоть в его глазах цвета летнего неба, когда он на тебя смотрит… Признаюсь, твой дедушка очень осерчал. Сначала он находит тебе жениха-цыгана, а ты сбегаешь и предлагаешь себя симпатичному рею.
– Пожалуйста, выслушай меня. Все не так, как тебе кажется.
Нона была слишком погружена в собственные мысли, чтобы внимательно слушать внучку.
– Но лично я считаю, что это даже к лучшему. То, что красивый гаджо хочет тебя, – бабушка улыбнулась. – Я скажу твоему дедушке, что из него выйдет хороший муж. Он сильный и богатый. У него отменный кожаный дублет, а стальные доспехи стоят много золота. Сердце у этого гаджо – доброе, хоть и не на месте. Я прочла это у него на ладони…
Старуха покачала своим вытянутым, длинным пальцем.
– Но скажи своему пригожему шотландцу, чтобы до свадьбы не касался тебя.
– Что она говорит? – спросил Уильям.
Тамсина с опаской взглянула на него. Она сгорала от смущения и стыда, вызванных собственным уродством и самоуверенностью бабушки.
– Она говорит, чтобы больше ко мне не прикасались вот так, – перевела девушка.
Да только смущение никуда не исчезло… А потом на нее накатило раздражение.
– А еще она говорит, – поднимаясь на подножку, произнесла Тамсина, – что, если вы еще хоть раз меня коснетесь, вас будут преследовать сплошные несчастья.
Девушка и сама поразилась нелепости своих слов. Злость и благодарность боролись в ее сердце. Он без страха прикоснулся к ее руке. Теплота этого прикосновения потрясла ее. Хотя это чувство неприятным назвать никак нельзя было, девушка смутилась. Его пальцы на ее ладони были теплые, подобно солнечному свету, падающему на землю, до этого томившуюся в тени. То, что он ни секунды не сомневался, было исполнено настолько глубоким чувством доброты, что Тамсине хотелось расплакаться.
А вместо благодарности она сказала вот это… Споткнувшись, девушка нырнула мимо Ноны в темноту кибитки. Не сдержавшись, Тамсина оглянулась. Нона улыбалась Уильяму, а вот Скотт выглядел весьма удивленным после услышанного.
– Красивый рей, – сказала Нона, хотя шотландец и не мог ничего понять. – Она станет тебе хорошей женой.
Уильям, улыбнувшись в ответ, смотрел мимо Ноны вглубь кибитки.