Проскакав вересковую пустошь, девушка свернула к восточной дороге, которая вилась вдоль подножия огромного холма. Уильям скакал вслед. Копыта его жеребца быстро и ритмично стучали по земле. Впрочем, его конь особо не усердствовал. Ему не надо его подгонять, чтобы догнать девушку. Гнедой Тамсины устанет быстрее, и наезднице придется поумерить свой пыл.
Он наблюдал за тем, как она скачет. Ее волосы развевались сзади словно черное знамя. Юбки высоко задрались, обнажая длинные, стройные ноги. Мужчина залюбовался ее столь естественной силой и грацией. Что могло так расстроить девушку? Создавалось впечатление, что она от чего-то бежит. Минувшей ночью она имела достаточно смелости, чтобы противостоять двум насмехавшимся над ней мужчинам. Теперь же Тамсина ведет себя так, словно ей не хватает смелости взглянуть ему в глаза.
Уильям скакал позади нее, вспоминая события минувшей ночи, когда он впервые увидел ее левую руку. Он не почувствовал отвращения, не испытал шока, хотя девушка, судя по всему, на это и рассчитывала. Да, было удивление и любопытство. Как же ловко девчонка скрывала это от него! Лично он думал, что увидит шрамы, оставшиеся после давнишнего ранения.
На поверку оказалось, что он имеет дело всего лишь с безвредным капризом природы. Уильям чувствовал по отношению к ней лишь сочувствие и симпатию. Такое случалось с ним и прежде. Как бы ни старался мужчина казаться холодным и отстраненным, Тамсина умела достучаться до его сердца. Подобную слабость прежде он проявлял лишь по отношению к своей дочурке.
Тамсина, кажется, верит в то, что эта рука делает ее какой-то ущербной, возможно, даже является знаком врожденного зла. Лично он в такое не верил. Годы обучения рядом с королем, а затем самостоятельное штудирование научных и медицинских трактатов сделали его противником любых распространенных в то время суеверий.
Уильям едва сдерживал ярость, когда Нед и Артур насмехались и угрожали Тамсине. Скотт уже собирался открыто выступить против англичан, когда девушка стала использовать свою левую руку как орудие, угрожая обидчикам. Поступок был глупым, но смелым. Он также увидел, какой у девушки горячий, импульсивный темперамент. Впрочем, Уильям знал, что истинная храбрость часто соседствует с капелькой безумия.
Мужчина смотрел вперед. Дорога впереди раздваивалась, а затем скрывалась между двумя холмами с крутыми склонами. Доскакав до широкой развилки, Тамсина замедлила скачущего галопом коня и развернула гнедого в сторону Уильяма.
Уильяму вспомнилось, как он и Арчи Армстронг гнались за ней через луга по дорогам Спорной земли. Тогда девушка тоже остановилась на распутье. Не исключено, что и на этот раз она нашла какой-нибудь тайный знак, оставленный цыганами.
Вот только на этот раз девушка не поехала ни по одной из дорог, а, пришпорив коня, принялась взбираться по склону холма. Она медленно поднималась вверх к тому месту, где Уильям и его двоюродные браться столкнулись с ней прошлой ночью. Добравшись до вершины, Тамсина остановила коня.
Уильям очень надеялся, что девушка его там подождет, а затем они вместе поедут по тропе гуртовщиков, тянувшейся по вершинам холмов. Он последовал за ней.
На распутье он остановил своего коня. Посреди развилки на вытоптанной земле камнями было выложено сердце, вот только этот знак совсем не был похож на тот, который он видел прежде. В прошлый раз, следуя в том направлении, куда указывала стрела, он нашел цыганский табор и Тамсину в нем. На этот раз сердце было намного больше. Его выложили гладкими булыжниками, каждый – размером с хлебную буханку. Нет, это не было каким-то тайным знаком, оставленным одними цыганами, чтобы сообщить что-то другим. Камни лежали здесь так давно, что успели врасти в землю.
Уильям перевел взгляд на вершину холма и увидел там силуэт всадницы на фоне неба. Тамсина сидела в седле не шевелясь. Спина выпрямлена. Темные волосы развеваются на ветру. Девушка смотрела в его сторону. В жемчужном свете ее словно окутывала легкая дымка.
Мужчина поскакал вверх по склону холма, ожидая, что в любой миг она захочет продолжить свою безумную скачку от него. Но, добравшись до вершины, Уильям увидел, что ее конь продолжал спокойно стоять на прежнем месте. Если б конь не махал хвостом, а ветер не трепал конскую гриву и девичьи волосы, их издалека можно было бы принять за конную статую. Такие вот красивые, преисполненные достоинства статуи он видел в Риме, куда его несколько лет назад послал с поручением король Яков.
Подъехав поближе, он остановил своего скакуна. Тамсина даже не посмотрела в его сторону, хотя ее гнедой всхрапнул, «здороваясь» с конем шотландца. Не дождавшись от нее ни слова, Уильям так же молча ожидал, что будет дальше.
Мужчина разглядывал ее элегантный профиль, грациозные, стройные линии ее тела, темные вьющиеся волосы. Он думал о мощной силе ее красоты. Тамсина совсем не походила на тех красавиц, которыми он привык восхищаться при дворе. Без магии дорогих тканей и драгоценных каменьев ее красота была простой и естественной, сильной, но в то же самое время деликатной. Впрочем, его в ней притягивала больше внутренняя сила, а не яркая внешность.
Внутри нее пылало пламя. Порывистость движений и горячность реплик выдавали в ней пылкий темперамент. А горящие внутренним огнем светло-зеленые глаза придавали ее облику некую магнетичность.
Ее молчание было глубоким и мрачным, окутанным грустью. Это никак не сочеталось с мирным рассветом. Уильям не знал, почему она остановила коня на вершине холма и чего ждет. Нет, он не будет нарушать эту тишину и ее молчание какими-либо вопросами.
Он оглядел окрестности. Внизу раскинулись скрытые в тумане вересковые пустоши и поросшие одинокими кустиками вереска низкие холмики. Туман смягчал зелено-фиолетовый фон. Сбоку от пустоши костры цыганского табора посверкивали словно звездочки.
Спустя некоторое время мужчина заметил внизу движение. Прищурившись, он увидел идущих по вересковой пустоши цыган. Мужчины, женщины и дети, как показалось ему, участвовали в какой-то процессии. Вскоре они добрались до той же дороги, по которой до этого скакали он и Тамсина. Сквозь утренний туман вереница цыган направилась к перекрестку.
– Они идут к кругу сердца, – сообщила Тамсина, прежде чем он решился задать вопрос.
Голос ее прозвучал тихо, словно внутри нее уже выгорел огонь.
– Круг сердца на перекрестке? – уточнил Уильям.
Девушка кивнула и подняла правую руку, указывая вниз. На левой руке у нее была черная перчатка. Этой рукой она придерживала повод своего скакуна.
– Давным-давно ромалы выложили камнями этот знак. Здесь проводят бракосочетания, дают залоги верности. Таборы ромалов съезжаются в это место ради заключения браков.
– А то, что церемония состоится на рассвете, тоже традиция?
Небо с запада посветлело, но в долинах до сих пор лежали тени.
– У ромалов трапеза и танцы предшествуют обмену брачными залогами. В последний день свадьбы жених и невеста должны поклясться в верности друг другу прежде, чем падет ночь, – девушка окинула его взглядом. – Они бы могли обменяться клятвами еще прошлой ночью, но случившееся помешало свадьбе.
– Вы хотите спуститься и принять участие в церемонии? – поинтересовался Скотт. – Я подожду, если хотите.
Тамсина отрицательно покачала головой.
– Я буду смотреть отсюда. Невеста и ее ближайшая родня будут не рады моему присутствию…
Голос ее звучал глухо. В нем не было ни единого чувства. Она сидела на коне выпрямившись, с гордо поднятой головой. Вот только где-то в глубине ее зеленых глаз светилась неуверенность.
– Значит, мы будем смотреть отсюда, – мягким тоном произнес Уильям, – если вы не против моего общества.
Девушка не ответила. Ее взгляд прикипел к фигуркам людей внизу. Цыгане, подойдя к распутью, окружили его со всех сторон. Уильям видел, как Джон Фо, выйдя на середину, остановился, не доходя до самого сердца, выложенного камнями. Он обратился к цыганам с речью, затем кивком подозвал жениха и невесту. Те, выйдя вперед, встали в центре каменного сердца. Фо обвязал их руки вместе красной тканью.
Уильям вопросительно взглянул на Тамсину.
– Мой дедушка – вожак табора, – принялась объяснять она. – Он говорит, чтобы молодые произнесли слова клятвы. Запястья он связал, чтобы скрепить их союз…
Девушка запнулась.
Уильям заметил, как сверкнуло обнаженное лезвие.
– Что это?
Он услышал, как тяжело дышит девушка.
– Он… делает небольшие надрезы на их запястьях. Их кровь должна смешаться, пока они произносят слова клятвы в верности. Этой церемонией у ромалов скрепляется брак.
В его мозгу молнией промелькнула мысль, настолько быстрая, что он не совсем ее осознал. Он наблюдал за женихом и невестой. Приземленная серьезность этого ритуала глубоко его тронула. Джон Фо развязал руки жениха и невесты. Они что-то принялись говорить друг другу… Цыгане потянулись обратно к табору. Все разом запели какую-то песню.
– Вот и все, – молвила Тамсина.
– Счастья им, – произнес Уильям скорее себе, чем ей.
Тамсина приоткрыла рот, по-видимому, хотела что-то сказать, но потом отвернулась. Губы ее и подбородок задрожали.
– Я должна вам кое-что сказать, – наконец решилась девушка.
Мужчина нахмурился. Его глаза сузились. Он понял, что сейчас ее что-то очень сильно гнетет. Он ждал.
– Прежде чем мы покинули табор, я разговаривала с дедушкой и бабушкой, – начала Тамсина. – Возможно, вы что-то слышали, когда мы повышали голос.
– Я понял, что вы о чем-то горячо спорите, только не понял, о чем именно. Я же не знаю языка.
– Дедушка хотел, чтобы я вышла замуж за мужчину, которого он мне выбрал в мужья, – сказала девушка. – Он хотел, чтобы я встала в круг сердца с ромом, который предложил деду взять меня в жены. Я отказалась. Дедушка очень расстроился.
– Когда мы уезжали из лагеря, он выглядел вполне довольным жизнью, – произнес Уильям, чувствуя странный порыв ревности, зародившийся у него в сердце.