Уильям нахмурился. Кажется, он не оценил ее шутки.
Раздался сдавленный смешок. Тамсина окинула взглядом сидящих за столом. Кажется, все ели вполне чинно.
– Да, пожалуй, в последнее время Джок и впрямь выглядит счастливым, – молвила леди Эмма.
Вздохнув, женщина вытерла уголки рта вышитой салфеткой. Тамсина поднесла свою салфетку к губам, тщательно подражая элегантным движениям хозяйки замка.
– Хотя я побаиваюсь, что Анна Форстер может разбить ему сердце, – добавила леди Эмма.
– Не разобьет, – сказал Уильям.
Пока он это говорил, мужчина отодвинул кубок от Тамсины подальше, чтобы тот оказался вне ее досягаемости. Девушка уставилась на него, но Уильям даже не взглянул в ее сторону.
– Тамсина погадает ему на картах! – восторженно заявила Елена.
– Я не стану гадать, если Джок сам меня об этом не попросит, – не согласилась Тамсина, с серьезным видом качая головой.
В голове у нее зашумело.
– Я прошу вас, – сказала Елена.
– Джок на это только посмеется, – сообщил Сэнди. – Он не верит во все эти цыганские штучки. Он считает, что сам в ответе за свою судьбу и удачу.
– Прорицание будущего не относится к одним только цыганам, – возразила Тамсина. – Всеми нами руководит наша судьба. Судьба сделала так, что Вилли…
– Тамсина! – прервал ее Уильям. – Не хочешь ли ненадолго пойти отдохнуть?
Девушка повернула голову, собираясь решительно отказаться, но зал вдруг поплыл у нее перед глазами. Тамсина положила салфетку на край стола, откуда та, благополучно соскользнув, упала на пол. Девушка изумленно уставилась на то место, где прежде лежала салфетка.
– Думаю, отдых мне не помешает, – поднимаясь из-за стола, молвила она. – Леди Эмма! Ваше гостеприимство было весьма вкусным.
– Ей понравилось угощение, – пояснил матушке ее слова Уильям.
– Тамсина! Я приказала нагреть воды для омовения. Ее принесут в спальню Уильяма, – уведомила девушку леди Эмма.
– Я выбрала платья и кое-что из своей одежды, чтобы вам переодеться, – сказала Елена, – и тоже приказала принести их туда же.
– Весьма мило с вашей стороны, – поблагодарила Тамсина.
Одна из ее ног, слегка подогнулась. Девушка покачнулась, ступая.
– Тебя проводить? – спросил Уильям.
Девушка замотала головой.
– Думаешь, я пьяненькая цыганка? – склонившись к нему, произнесла она.
– Тамсина! – одернул ее муж.
– Я сама найду дорогу. Елена уже отводила меня туда, чтобы я могла помыть руки и… ноги, – девушка старалась тщательно выговаривать слова.
Тамсина шла, высоко подняв голову. Выходя из двери, она слегка задела плечом о косяк. На винтовой лестнице ей пришлось замедлить шаг. Теперь она ступала очень медленно и осторожно, придерживаясь рукой о шероховатый камень стены… Наконец она поднялась на следующий этаж.
Дверь, выходившая на лестничную площадку, вела в помещения, составлявшие личные покои Уильяма. Первой комнатой, в которую она вошла, была небольшая библиотека. Книги лежали на полках, на столе, на стульях… Девушка погладила идеальную поверхность мебели и пошла дальше. Из библиотеки другая дверь вела в спальню несколько бóльших размеров, чем предыдущая комната. Оттуда через одну дверь можно было попасть в малую спальню с походной кроватью и шкафом, а через другую – в небольшую уборную.
Мертон-Ригг был вполне сносным жилищем, однако его незамысловатая планировка и лишенные притязаний комнаты не шли ни в какое сравнение с Рукхоупом. Доски пола библиотеки и спальни были полированными, деревянные балки над головой – крашеными, стены – побеленными. То тут, то там на стенах висели гобелены. Мебель выдавала руку искусного мастера. В помещениях горели зажженные свечи и настенные светильники. В спальне в камине потрескивал огонь.
Прикрыв за собой дверь, девушка вошла в спальню. Когда комната в очередной раз качнулась, Тамсина ухватилась за резной столбик кровати под балдахином. Полог и балдахин над резной кроватью орехового дерева были пошиты из темно-зеленой дамастной ткани. У резного изголовья кровати высилась горка подушек с вышитыми наволочками.
Босые ступни девушки ступали по недавно сплетенным из камыша циновкам. Небольшой яркий турецкий коврик застилал плоскую крышку деревянного сундука, стоявшего у ног кровати. Девушка заметила на покрывале кровати платье из черной парчи, шитое золотой нитью, еще одно из синего шелка, плащ-накидку, несколько сорочек, чулок и прочих женских принадлежностей.
Тамсина поправила рукой волосы и тяжело вздохнула, мысленно ругая себя за глупость. За обедом она позволила вину развязать себе язык, и теперь все подумают, что ей не хватает чувства собственного достоинства, а еще хороших манер. Если обитательницы Рукхоупа плохо о ней подумали после приезда к ним в замок, теперь они еще более в этом убедятся.
Полная воды деревянная лохань была установлена на плите перед камином. Подойдя к ней, девушка остановилась, скинула с плеч плащ-накидку и юбку, высоко приподняла подол сорочки и ступила в воду, над которой поднимался пар. Вода благоухала карликовой аморфой и лавандой.
Влажное тепло распространилось по ступням и ногам, расслабляя мышцы. Стащив с себя сорочку, она бросила ее на пол, а затем медленно опустилась в лохань, столь тесную, что Тамсине пришлось сидеть, согнув ноги в коленях и прижав их к груди. Вода теперь окружала ее со всех сторон. Девушка вздохнула и принялась плескать ее себе на плечи. Она полной грудью вдохнула пар, надеясь на то, что купание немного смягчит острую боль, гнездящуюся у нее в области висков. Быть может, так она сможет развеять винный туман.
Ничто не смогло бы поколебать ее уверенности в том, что за обедом она выставила себя полной дурочкой.
На плите перед камином стояла миска с жидким мылом и лежала стопка льняных полотенец. Взяв небольшое полотенце, Тамсина окунула его в воду и с громким, жалким стоном прижала ткань к своему лицу.
Глава 18
Подойдя к опочивальне леди,
За ручку дернул он.
Та, сдержав свое обещанье,
Впустила его к себе.
Уильям постучал еще раз в дверь.
– Тамсина! Ты проснулась?
Не услышав ответа, мужчина постучал еще раз, негромко, но настойчиво. Наконец он отворил дверь и, пройдя темную, погруженную в тишину библиотеку, постучал в дверь, ведущую в спальню… Тишина… Он толкнул не запертую на щеколду дверь. В мерцающем пламени камина Уильям заметил лишь танцующие тени.
– Тамсина…
Уильям вошел в погруженную в полусумрак опочивальню. Заслышав вскрик и плеск воды, мужчина повернул голову в сторону камина. Тамсина, сидя в деревянной лохани, прикрывала полотенцем грудь и глядела на него широко распахнутыми глазами. Мокрые волосы, с которых капало, спадали на ее раскрасневшееся, смущенное лицо.
– Прошу прощения, – произнес он, быстро отворачиваясь.
Впрочем, времени у него хватило, чтобы разглядеть полуприкрытые бугорки грудей и блестящую кожу рук и плеч.
– Я не знал, что ты моешься. Я думал, что ты отдыхаешь.
– Да, я принимаю ванну. Даже цыганки моются, – зло бросила девушка. – Я пытаюсь выгнать винные пары из головы, отмокая в горячей воде, и отчитываю себя за невоздержание на чем свет стоит. Ты пришел тоже меня отчитать? Коль скоро ты приходишься мне мужем, полагаю, ты имеешь все права быть здесь.
– Ну, первоначально мы вроде договаривались, что не имею, – отвернувшись, бросил через плечо Уильям.
– Это твоя опочивальня, как никак. Коль скоро ты сказал своей матушке, что мы женаты, не может быть и речи, чтобы мы не спали в одной спальне.
До слуха мужчины долетели всплески.
– Я ухожу.
Он шагнул к двери.
– Останься, – послышался ее голос. – Ты мне нужен.
– Остаться?
Уильям удивленно обернулся. Девушка сидела к нему спиной и энергично намыливала себе волосы.
– Да. Я должна помыться и одеться перед трапезой, где придется осушить еще один бочонок вина. Сама я не справлюсь.
– Я могу позвать Елену или кликнуть служанку, – предложил он.
Тамсина замерла, прекратив намыливать себе голову, и оглянулась через плечо.
– Я не могу просить их помочь, – не согласилась она. – Ты мне поможешь, если хочешь, чтобы я была должным образом одета.
Уильям окинул девушку подозрительным взглядом и провел рукой по своим волосам.
– Ты хочешь, чтобы я тебя расчесал и помог одеться?
– Ты справишься лучше, чем я, – сказала Тамсина, нагнула голову и плеснула воды на намыленные волосы. – Я могу и сама обмыться, но не в состоянии быстро облачиться в то великолепное платье, которое одолжила мне твоя сестра. По крайней мере, это будет совсем непросто. Я могу всю ночь возиться со шнуровкой, но все равно не смогу сделать все так, чтобы выглядеть идеально, – зачерпнув, она вылила еще больше воды себе на голову. – У меня просто не хватит терпения, по крайней мере, сейчас.
Глядя на девушку, Уильям вдруг все понял. Ее левая рука, лишенная нормальных пальцев, вполне годилась на то, чтобы мыть себе голову. Девушка двигала рукой так, словно на нее была надета варежка, зачерпывала воду, терла ею себе волосы, вот только было неясно, сколько минут уйдет на то, чтобы затягивать шнуровку, завязывать ленты и застегивать пуговицы на пышном платье и прочих предметах женского туалета. Вполне возможно, что это ей вообще не под силу. В любом случае Тамсине не хватит терпения. С терпением у нее – просто беда.
«Не удивительно, что она предпочитает так просто одеваться», – думалось ему.
Сорочки и юбки, плащ-накидка и никаких тебе туфель… Даже с бриджами, рубашкой и дублетом было куда легче справиться с ее независимым характером и левой рукой. Пышные одеяния требуют проворных пальцев, а иногда второй пары рук личной служанки леди. Уильям подозревал, что прежде Тамсина Армстронг никогда никого не просила помогать ей одеваться.