– Джок и Анна сейчас в Линкрейге? – спросила Тамсина.
Девушка склонилась над небольшой льняной тряпицей, которую держала левой рукой. Она все чаще начала показывать свою руку, приободренная тем обстоятельством, что никого в Рукхоупе это, кажется, не беспокоило. Нынче Тамсина терпеливо вышивала стежок за стежком простой цветочный узор, который леди Эмма нарисовала для нее на ткани. Серебряная иголка с продетой в ушко голубой шелковой нитью скользнула вбок, и девушка вздрогнула, когда та уколола ей палец.
– Нет. Я думаю, они будут скрываться еще несколько дней, возможно, даже недель, – сказал Уильям. – Форстеры, особенно Артур Масгрейв, до сих пор их ищут. Когда сегодня в замок приезжал Сэнди, он рассказал, что прошлой ночью англичане совершили набег на Линкрейг, угнали дюжину овец и спалили амбар. Люди слышали, как они горланили, когда скакали прочь, что собираются спалить приют молодых.
– Родне Анны придется смириться с тем, что Джок и она женаты, – сказала Елена. – Джок разбудил ночью священника. Она замужем теперь. После первой брачной ночи ее родне ничего не остается, как смириться.
– И то верно. Я и Сэнди присутствовали на венчании и подписали документ, – молвил Уильям. – Джок послал человека передать один экземпляр отцу Анны вместе с письмом, ею написанным. Там сказано, что она вышла замуж по доброй воле, а не по принуждению. Они возлежали друг с другом как муж и жена. Юридически Форстеры и Масгрейвы ничего не могут поделать. Она ведь не была похищена.
– Это может привести к кровной мести, – заметила леди Эмма.
– Возможно, но со временем, как мне кажется, страсти улягутся. Форстеры и Масгрейвы перестанут требовать жизнь Джока в обмен за похищение невесты. А вот овец и скот, держу пари, Джок потерял навсегда.
– Такое случается на Приграничье сплошь и рядом, – сказала Эмма тихим голосом, – не стоит из-за этого печалиться, коль скоро никто не погиб.
Тамсина, нахмурившись, слушала. Девушка работала иглой. Стежки выходили то слишком большими, то слишком малыми, то излишне тугими, то излишне свободными. Она сосредоточенно прикусила губу. Пару раз отборное ругательство едва не сорвалось с ее губ. Леди Эмма и Елена превосходно владели иглой, а вот она уже и не надеялась, что когда-нибудь овладеет этим искусством. Левая ее рука была слишком неуклюжа для этого, а правая нетерпелива.
Тамсина взглянула на Уильяма. Каким же красивым он был, в ореоле слабого дневного света, проникающего в высокие застекленные окна большого зала. Но даже в этом тусклом свете было видно, какими яркими были его голубые глаза, намного ярче, чем цыганские цветы, которые Тамсина так тщательно вышивала. Девушка попросила леди Эмму нарисовать цветы на ткани. Она собиралась, когда вышьет, подарить носовой платок Уильяму. Теперь же девушка стыдилась дарить то, что получилось.
Тамсина сомневалась, что сможет начать все заново. Уильям ранее сообщил ей о том, что ему передали Арчи и Масгрейв. Сегодня вечером он собирался отвезти ее обратно в Мертон-Ригг. Заговор, который по приказу короля Генриха начал реализовывать Масгрейв, теперь набирал обороты, подобно колесу на мельнице. Она и Уильям нашли временную передышку в Рукхоупе, однако колесо не остановило своего вращения.
Тамсина не знала, что будет с ней, Уильямом и их ненастоящим браком, который стал для нее столь важен, после того как все закончится.
Дождь барабанил в окно. Этот звук успокаивал, аккомпанируя мягкости речи Уильяма, пока тот беседовал со своими матушкой и сестрой. Тамсина вышивала и слушала, стараясь отогнать тревожные мысли. Она внимательно наблюдала за Катариной. То же делали и остальные. Любознательная малышка бродила по залу, осторожно прикасаясь к вещам, встречающимся у нее на пути.
Долгие годы, думая о том, что она когда-то сможет выйти замуж и стать благопристойной хозяйкой дома, Тамсина волновалась, что будет скучать по свободе и независимости, к которым привыкла, живя у цыган и пользуясь попустительством Арчи Армстронга. В Рукхоупе благодаря теплому приему и всеобщему дружелюбию девушка чувствовала себя совершенно свободной.
Хотя прежде Тамсина боялась ограничений, налагаемых браком, здесь она могла быть сама собой. В ее душе на некоторое время поселилась надежда на спасение. И теперь, когда она полюбила этих людей, придется их покинуть.
И все же в этой атмосфере мира и согласия не было главного для нее.
В башне Рукхоуп Уильям больше не приближался к ней, когда они оказывались наедине, ни днем, ни ночью. По просьбе брата Елена теперь помогала ей одеваться и укладывала ей волосы. Его сестра и матушка часто находились подле Тамсины, которая вскоре по приезде стала делить с ними все развлечения и заботы замкового хозяйства.
По ночам Уильям находил способ избегать ее даже в спальне. Он заходил в комнату спустя час, как ложилась Тамсина, думая, что она уже заснула. Очень часто девушка лежала одна-одинешенька на роскошной кровати. Она слышала, как Уильям, крадучись, перемещался по комнате, чтобы пройти в малую спальню.
Иногда девушка прикрывала лицо руками и беззвучно плакала. Она тосковала по его объятиям и поцелуям. По прошествии стольких лет, когда она окончательно смирилась с тем, кто она есть, Тамсина чувствовала одиночество, как никогда прежде. Ее брак с Уильямом – ненастоящий. Теперь девушка отчетливо понимала, как же ей хочется этих отношений.
Вот только Тамсина боялась открыться Уильяму. Еще один отказ, даже столь мягкий, на какой способен только он, может ее окончательно погубить. Уверенность, которая родилась после его объятий, покинула ее. Тамсину вновь одолевали сомнения.
Однако после авантюры с Джоком и Сэнди поведение Уильяма изменилось. Теперь он словно бы потеплел к ней, чаще ловил ее взгляд и улыбался. Тамсине очень нравилось, как приподнимались уголки его губ. Они вызывали в ней легкую дрожь и дарили хрупкую надежду. Быть может, все это ей только кажется. Одиночество и тоска заставляют ее видеть желаемое во всем, что бы Уильям ей ни предложил.
Кончик иглы уколол палец, и выступила капля крови. Девушка выругалась и почувствовала на себе встревоженные взгляды окружающих. Сунув палец в рот, Тамсина взглянула на Уильяма, Елену и леди Эмму. Однако мужчина уже отвернулся, чтобы покачать Катарину на ее «ходулях». Услышав довольный смех девочки, все снова заулыбались.
– Тамсина! У вас хорошо получается. Весьма мило, – произнесла леди Эмма. – Я покажу вам, как украсить лепестки цветков, если вы не против. Но отложите на время свое рукоделие, дорогая, и погадайте нам на картах таро. Я знаю, что вы на днях гадали Елене, но я не присутствовала тогда. Мне бы хотелось увидеть, как гадают на картах таро.
– Да, пожалуйста, – сказала Елена, – погадайте Уильяму.
Тамсина мешкала, чувствуя на себе взгляд Вилли.
– Если он не против, с удовольствием, – сказала она сестре.
– Да… хорошо…
Тамсина подошла к столику, стоящему под окном. Его покрывал мягкий цветастый коврик, на котором высилась шкатулка из слоновой кости для игр. Девушка приоткрыла ее. Внутри лежали четыре колоды карт в маленьких мешочках, игральные кости, столбики деревянных шашек и фишек для разнообразных игр. Тамсина выбрала тяжелый мешочек из черного шелка и закрыла шкатулку.
Девушка уселась на низенькую скамейку, достала из мешочка карты и принялась их тасовать. Уильям придвинул другую узкую скамейку и присел напротив Тамсины.
– Итак, – произнес он. – Может, прежде сыграем? Нам понадобится третий игрок. Тридцать карт – каждому. Козыри покрывают младшие карты. Тишина – правило игры. Честность – превыше всего.
Тамсина понимала, что он над ней подшучивает. Девушка положила колоду карт рубашкой вниз и провела правой рукой над ними, разворачивая колоду веером.
– Мы сможем поиграть позже, – сказала она. – С помощью карт можно узнать человеческую жизнь и… судьбу.
– Следовательно, честность все же входит в число правил, – произнес Уильям.
– Да, – выдохнула девушка, понимая, что его слова несут двойной смысл, понять который не смогут ни Елена, ни леди Эмма.
Она коснулась уголков ярко раскрашенных карт и взглянула на Уильяма.
– Но если ты хочешь играть, можем сыграть…
– Мы и так много с тобой играли, – не сводя с нее глаз, произнес мужчина.
И на этот раз только она могла понять, что же он имеет в виду.
– Будет интересно узнать свою судьбу, – опершись локтями о стол, произнес Уильям. – Начинай, девочка моя.
Тамсина кивнула. Уильям был рядом с ней настолько близко, что у девушки от волнения закружилась голова. Она почувствовла, как он прикоснулся к ее ноге коленом. Девушке вдруг подумалось, не увидит ли она сейчас собственную судьбу, гадая Уильяму.
– Красивые карты, – произнесла Тамсина, складывая их снова вместе и тасуя. – Я уже видела разноцветные карты, однако те были бледнее и отпечатаны, а эти нарисованы и раскрашены вручную.
Девушка прикоснулась к одной из картинок, опасаясь поцарапать ее позолоченную поверхность. На пергаментной плотной бумаге, укрепленной прозрачным клеем, были нарисованы яркие аллегорические фигуры.
– Это дружеский подарок, – тихо произнес Уильям.
– Вдовствующей королевы. Елена мне уже сказала, – молвила Тамсина. – Мария де Гиз, должно быть, очень дорожит твоей дружбой.
– А я – ее, – молвил Уильям. – Их рисовал итальянский художник. Здесь двадцать два старших аркана, козыря с картинками, и четыре масти: кубки, жезлы, мечи и монеты. Они отличаются от французских карт с их червами и пиками.
– Французской колодой тоже можно пользоваться, когда предсказываешь судьбу, однако карты таро более удобны и яснее видят грядущее. Теперь перемешай их, – сказала девушка, протягивая ему колоду.
Мужчина принялся перетасовывать их из руки в руку. Тамсина искоса наблюдала за движениями его сильных, красивых и нежных рук. Положив колоду на стол, Уильям не убрал руку, так что девушка ощущала исходящее от нее тепло. Взяв верхние карты, девушка принялась раскладывать их рубашкой вверх.