В конце концов, пробормотав несколько невнятных извинений, она направилась к выходу. Гости великодушно отпустили ее, списывая ее усталость на траур по мужу и душевные переживания.
Кристин была уже у двери, как вдруг услышала позади себя голос:
– Уже уходишь?
На этот раз он не смог застать ее врасплох.
– Да, – спокойно ответила она.
– Я подвезу тебя.
Он быстро подошел к ней и хотел взять за руку, но она отстранилась.
– Машина уже ждет меня.
Кристин поспешно вышла на улицу, нашла глазами свой автомобиль и шофера и обернулась. Анатоль стоял в дверях. Он казался еще выше, еще могущественнее. Она гордо вскинула подбородок:
– Не буду тебя больше задерживать, Анатоль.
Кристин решительно направилась к машине, но Анатоль оказался там первым. Он учтиво открыл ей дверь и, когда она села, тоже залез в машину.
– Я отпустил своего шофера, так что поеду с тобой. Где ты остановилась?
Он понял, что не знает, есть ли у Василиса недвижимость в Лондоне. Единственное, в чем он был уверен, что дядя никогда не пользовался номером его отца в гостинице. Тот самый номер, куда он так и не поехал, когда впервые встретил Тиа.
«Не вспоминай ту ночь. Все закончилось, и никогда больше не повторится», – подумал он.
Она назвала отель.
– Василису нравилось это место, тихое, уютное, с террасой на крыше. Там ты не ощущаешь себя в мегаполисе, скорее где‑нибудь за городом…
Тиа замолчала. Терраса в апартаментах Анатоля, прекрасная завораживающая атмосфера, его признание, что он не любит город…
Повисла тишина. Оба молчали. Вспомнил ли Анатоль то же самое?
Что, если да?
Она старалась сидеть от него как можно дальше, хотя в замкнутом пространстве автомобиля это было не просто. Мистер Хьюз, водитель, был за стеклом в кабине за рулем. Сердце ее бешено колотилось. Кристин пыталась собраться и успокоиться.
«Я вдова Василиса. Он может защитить меня от Анатоля уже тем, что он мой муж», – думала она.
Анатоль заговорил.
– Я хотел сказать, – начал он, но слова давались с трудом, – что был впечатлен твоим выступлением сегодня. Ты прекрасно справилась. – Он помолчал немного и продолжил: – Василис бы гордился тобой.
Кристин повернулась к нему, глаза широко раскрыты от удивления.
Неужели Анатоль только что это произнес? Неужели он на самом деле так думает?
– Я старалась в его честь, – тихо произнесла она и отвернулась.
Он все еще имел над ней необъяснимую власть. Как много раз они ехали так же вместе по ночному городу…
«Это было давно. Пять лет прошло. И будто в другой жизни. Я была женой, теперь я вдова, я мать. Анатоль ничего для меня не значит».
Она вспомнила лицо Анатоля в то самое утро, напряженное, взволнованное.
– Тиа, пойми, я не хочу жениться на тебе, не хочу детей, ни с тобой, ни с кем‑либо другим. Если ты мечтаешь о браке и детях, то не со мной, – объяснял он ей таким тоном, будто растолковывал простые, как дважды два, вещи человеку, не способному понять элементарное.
«Да, я не понимала тогда, но я усвоила жестокий урок», – подумала Кристин.
Он вздохнул и посмотрел ей прямо в глаза.
– Мне хорошо с тобой, Тиа. Ты милая и уверенная, мне нравится быть с тобой, но чего я не потерплю, так это уловок, чтобы затащить меня к алтарю. Со мной это не пройдет. Давай договоримся, больше никаких путаниц с часовыми поясами, никакой забывчивости. Хорошо?
Он поднялся. Его литая фигура возвышалась над ней, делая ее худенькое тело еще меньше. Голос его приобрел металлический тон, мышцы лица напряглись.
– Если ты хочешь ребенка от меня, то тебе лучше уйти прямо сейчас, потому что этому не бывать.
Он повернулся, взял портфель и вышел. Она проводила его взглядом и, как только дверь за ним закрылась, тут же побежала в ванную. Слезы градом катились по щекам, сердце разрывалось на части. Оказалось, что он категорически не хочет того, чего так страстно желала она, и от этого ей было больно и плохо.
Красными от слез глазами она посмотрела на себя в зеркало, затем взгляд ее упал на доставленный пакет. Вчера она не могла заставить себя даже прикоснуться к нему, а сегодня, когда цикл начался, она немного успокоилась, но все равно решила использовать тест. Она должна быть уверена на сто процентов и даже больше, что не беременна. Она хотела, чтобы Анатоль по‑прежнему желал ее, любил каждую ночь, это было важно, как воздух.
Дрожащими от страха пальцами она вскрыла пакет, сделала тест и уставилась на тонкую белую палочку в ожидании результата.
Машина остановилась у отеля. Анатоль наклонился и открыл ей дверь. Его рукав скользнул по ее руке, Кристин потребовались все ее силы, чтобы сохранять самообладание и невозмутимый вид. Она повернулась, чтобы попрощаться, но с удивлением увидела, что он тоже вышел.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал он и посмотрел на вход в гостиницу. – Наедине.
Он взял ее под локоть и повел внутрь. Она повиновалась, решив, что устраивать разборки на глазах у мистера Хьюза и администратора не лучшее решение.
Как только они оказались в лобби, она отстранилась и, вопросительно вскинув брови, спросила:
– Ну так что?
Анатоль покосился на барную стойку, намекая, что нужно присесть. Она прошла, села за столик, заказала себе кофе. Он тоже попросил кофе и бренди. Народу почти не было, чему Кристин была рада.
Подали напитки, и Анатоль начал:
– Я получил извещение от адвокатов Василиса.
Кристин подняла на него глаза. Ее беспокоило, что они вместе в лобби гостиницы в такой поздний час. Его одеколон, такой знакомый, щетина на подбородке, которая так соблазняла ее раньше… Она любила проводить кончиками пальцев по колючей коже и чувствовать, как разгорается в нем огонь желания.
Зачем она об этом думает?
Голос Анатоля был резким, сдержанным. Он продолжал:
– Я узнал содержание завещания. Почему ты заставила меня думать, что унаследовала все состояние Василиса?
Кристин удивленно раскрыла глаза:
– Ты сам это вообразил.
Он приподнял руку, жестом говоря, что ему есть что сказать.
– Мой дядя оставил все свое имущество Ники, а тебе лишь небольшое содержание.
Она гордо вскинула голову:
– Больше тридцати тысяч фунтов в год.
– Копейки, – отозвался он небрежно.
Она нахмурилась:
– Для тебя, может быть. Для меня этого достаточно, чтобы достойно жить. У меня не было ни гроша, когда я выходила за Василиса, о чем, кстати, ты мне недавно напомнил. Конечно, все достанется Ники. И, – добавила она с нескрываемой издевкой, – как ты и думал, пока Ники маленький, я буду пользоваться его деньгами, жить в доме, где мы жили с Василисом и пользоваться всеми благами причастности к семье Кириякис.
Анатоль покачал головой:
– Ты не сможешь потратить ничего, кроме положенного тебе дохода.
– Прошу тебя, Анатоль. На что я буду тратить деньги? На одежду? У меня ее столько, что хватит до конца жизни. Я просто хочу жить там, где растет мой сын, где у меня есть друзья и люди, знавшие и уважавшие моего мужа. Если я решу отвезти Ники на отдых, то фонд выделит мне денег, я уверена. Я не собираюсь вести разгульную жизнь, устраивать любовные скандалы, тратить деньги на вечеринки, в чем ты меня так бесцеремонно обвинил.
– Я не могу тебя ни в чем винить, – произнес он, взял стакан с бренди и залпом осушил его. – Вместо этого, – сказал он, – я должен извиниться. Я был не прав.
«Она не алчная охотница за богатством. Адвокаты сказали, что именно она уговорила Василиса оставить все Ники, а ей лишь небольшое содержание», – думал он.
Это меняло дело.
– Я хочу снова видеться с Ники, – сказал он.
Анатоль не знал, откуда пришло к нему желание общаться с мальчиком, но он четко знал, что это именно то, чего он хочет, к чему стремится всей душой.
– Он моя кровь, и он должен знать, кто я такой, даже если…
Он прервался.
– Даже если я его мать, – закончила она за него.
Лицо ее было непроницаемым. Анатоль нахмурился:
– Я не это имел в виду…
– Анатоль, пойми, ты не хотел видеть меня своей женой, не хотел детей. Твой дядя был рад всему этому. Я не заставляла его на мне жениться. Это был его выбор. Если ты думаешь по‑другому, ты оскорбляешь его память. А в твоем одобрении я не нуждаюсь.
Кристин увидела, как Анатоль сжал кулаки, но она не хотела его больше слушать. Она поднялась и собралась уходить. Как же она хотела, чтобы Василис был здесь и защитил ее. Но его больше нет, она осталась одна в этом мире. У нее есть Ники, ее любимый Ники, ее сын, из‑за которого она и вышла замуж.
Она отвернулась и пошла прочь. Анатоль смотрел, как она удаляется, элегантная, грациозная. Когда‑то он так близко знал эту женщину, держал ее в своих объятиях, а теперь она стала для него чужой.
Чувства сменялись одно другим, и Анатоль не мог точно определить, что именно терзает его больше. Но одно он знал наверняка: как бы противоречиво он ни относился к Тиа, или Кристин, как она теперь себя называет, она никогда не попала бы в общество состоятельных и успешных, не подбери он ее на улице, заплаканную, с одним чемоданом в руке.
Анатоль принял решение, и лицо его выражало готовность следовать ему что бы то ни было. Он позаботится о том, чтобы мальчик знал свой род. Он должен это сделать в память о Василисе.
Угрызения совести разрывали его. Все пять долгих лет Василис писал ему, но он упорно не отвечал на его записки. Он был настолько обижен поступком Тиа. Но сейчас он не может, он не должен не замечать существования малыша.
«Я хочу увидеть его снова», – подумал он.
Анатоль вспомнил, как ловко ему удалось успокоить мальчика, предложив нарисовать поезд, как он сам в детстве рисовал поезд для дяди, когда тот приходил повидаться с ним, как он сам жил без ощутимого присутствия отца.
С Ники такого не должно случиться.
«У него буду я, уж я постараюсь», – решил Анатоль.