Анатоль снова изучающее посмотрел на Кристин.
«Она обманом затащила его под венец. Другого объяснения нет. Она использовала его великодушие, его доброту, она сыграла на его жалости», – думал он.
Зачем он об этом думает? Сейчас имеет значение только то, что этот мальчик, который сидит и ждет мороженого, вырастет без отца.
Ему нужен папа, любящий, преданный, для которого сын будет занимать главное место в жизни, родитель, которого достоин каждый мальчик.
Он поднял бокал и покрутил перед глазами, как будто старался разглядеть в нем ответы на тревожащие его вопросы.
Анатоль перевел взгляд на Кристин. Все ее внимание было приковано к сыну. Глаза светились безграничной нежностью, лаской и любовью.
«Когда‑то она смотрела так на меня…» – вспомнил Анатоль.
Он обратил внимание на ее повзрослевшую красоту, на все еще милое личико и подумал, что эта красота растратится впустую, если она не выйдет снова замуж. От одной мысли о Тиа и ее новом муже его покоробило.
«Я не позволю сыну Василиса терпеть приемного отца или, хуже, нескольких дядь, любовников Тиа, которые будут приходить и уходить из его жизни. А ведь она может сойтись с кем угодно! С кем угодно! Кроме того, сколько еще будет в его жизни людей, готовых позариться на его состоятельность? Даже если это будет кто‑то из высшего общества, как Джилес Баркут, он никогда не будет для нее хорошим мужем, только не для той женщины, какой она стала. И еще, любой, кто женится на ней, захочет с ней своих детей, и они потеснят Ники. Сложно представить, что она будет всю оставшуюся жизнь вдовствовать. Ей ведь и тридцати еще нет!» – размышлял Анатоль.
Он снова бросил на нее взгляд. Боже, как же хороша она была, как мила…
В его голове постепенно начала формироваться конкретная мысль, она росла, приобретала форму, становилась все реальнее. Да, Тиа снова выйдет замуж. Это неизбежно. Но ни один мужчина не сможет быть для Ники отцом, которого он заслуживает.
Есть только один человек, кто мог бы стать настоящим отцом для Ники… Только один…
Ники уже клевал носом. Кристин отставила свой лимонный тарт и хотела взять Ники на руки, чтобы отнести наверх. Анатоль оказался быстрее. Он подхватил сонного малыша и направился в его комнату вслед за Кристин.
Лицо ее было непроницаемо, но в душе ей было тяжело видеть, как Анатоль несет Ники, так бережно, так естественно. В голове ее набатом звенели последние его слова в то страшное утро: «Я не хочу на тебе жениться и не хочу детей».
Может, маленький двоюродный брат – это совсем другое? Может, для Анатоля нормально заботиться о нем? Чувства сдавили ей горло.
Уложив Ники, она поцеловала его, и тут Анатоль тоже наклонился и пробормотал на ухо Ники что‑то по‑гречески. Кристин не знала языка, но узнала слова. То же самое говорил Василис Ники каждый раз перед сном.
Ники тоже узнал пожелание и сонно пробормотал:
– Это то, что дед обычно говорил. Я хочу, чтобы он был со мной.
Внезапно он заплакал. Кристин инстинктивно подалась вперед, но Анатоль снова опередил ее. Он присел на край кровати и взял малыша за руку. Он думал, как странно и необычно ощущать легонькую руку малыша в своей руке, такую теплую и нежную. Как странно хотеть уберечь его от всех бед и несчастий.
Неужели это всего лишь его долг? Не похоже. Чувства, доселе незнакомые, но сильные, твердили ему, что это не только обязанность, а нечто большее.
– Что, если я буду заботиться о тебе вместо деда? – сказал он, осторожно подбирая каждое слово. – Согласен?
Большие темные глаза с длинными пушистыми ресницами с удивлением смотрели на него. Анатоль протянул руку и погладил мальчика по волосам. В горле пересохло от волнения.
– Да, – прошептал Ники. – Обещаешь?
– Обещаю, – уверенно сказал он.
Это было не просто обещание, это был голос сердца.
Анатоль не знал, сможет ли сдержать свое слово. Его собственное детство было не радужным, а сейчас он сидит на краю детской кроватки и обещает малышу заботиться о нем всегда. Он думал, что не способен на такое.
Слезы на глазах Ники высохли, он обмяк и закрыл глаза. Сон брал над ним верх.
– Не забудь, – пробормотал он сквозь сон.
– Не забуду, – ответил Анатоль.
За спиной он почувствовал движение и обернулся. Кристин выключила верхний свет и зажгла ночник.
Она молча вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Смотреть на засыпающего сына и Анатоля у его кроватки не было сил. Анатоль нагнал ее. Кристин уже было открыла рот, чтобы сказать, что ему лучше уйти, но он сыграл на опережение.
– Возвращайся в столовую, нам нужно поговорить.
Голос его был уверенным, решительным.
– Анатоль, я хочу, чтобы ты ушел…
Но он, не слушая ее, прошел в гостиную, сел за стол. Как будто это его дом, его стол…
Кристин негодовала, но послушно села.
– Ну? – протянула она.
Сердце ее билось как бешеное. По лицу Анатоля она не могла прочитать, ни что он чувствует, ни что он собирается сказать, но что‑то в его взгляде заставило ее повиноваться.
– Ты слышала слова Ники, – серьезно произнес он. – Он сказал «да», я могу занять место деда в его жизни.
Анатоль перевел дыхание. Кристин видела, что все его мышцы напряжены. Разговор дается ему нелегко.
– Я собираюсь занять место Василиса. Я женюсь на тебе.
Глава 8
Кристин показалось, что мир перевернулся, что произошло землетрясение, атомный взрыв, сердце остановилось, настолько она была потрясена. Взгляд ее помутился.
– Что? – внезапно встрепенулась она. – Ты с ума сошел?
В ее глазах блистали молнии. Анатоль предостерегающе поднял руку.
– Послушай, – сказал он. – В сложившейся ситуации…
– В какой такой ситуации? Нет никакой ситуации. Я вдова Василиса. Он оставил мне хорошее наследство и еще больше для своего сына. Мальчик вырастет окруженным моей любовью и деньгами Василиса. О какой ситуации ты говоришь?
– Ники нужен отец, – твердо сказал мужчина. – Любому ребенку нужен отец. Василиса больше нет, и не важно, что мальчик считал его дедом, другой мужчина должен занять его место рано или поздно. Тиа‑Кристин, тебе еще нет тридцати, невозможно представить, что ты не выйдешь больше замуж. – Он снова поднял руку, показывая, что еще не закончил. – Я беру свои слова назад о твоей разгульной жизни после окончания траура. – Анатоль читал негодование в ее глазах, но продолжал, несмотря ни на что. Это было жизненно необходимо. – Ты неизбежно выйдешь замуж, – настаивал он. – Твой сосед Баркут очень этого хочет. Он или кто‑то другой. Я не хочу обидеть этим тебя, Кристин, это скорее комплимент. – Он стиснул зубы. – Я не сомневаюсь, что ты не выйдешь за того, кто мог бы стать плохим отцом для Ники. Баркут, несомненно, будет хорошим любящим отцом, но, как я уже сказал, он не годится тебе в мужья. Я же подхожу идеально. – Анатоль перевел дыхание. – Только подумай об этом… – Он немного подался вперед, придавая больше значимости своим словам. Что он должен сказать, чтобы достучаться до ее здравого смысла? – Я ближайший родственник для Ники со стороны отца. О своем собственном отце я не говорю, ему Ники неинтересен, как я был когда‑то.
Что‑то необычное появилось в его голосе с тех пор, как он начал свою речь. Кристин обратила на это внимание. Кроме решительности, уверенности, убедительности, было еще кое‑что. Именно это заставляло ее переживать сильнее. Она узнала бы этот тон из тысячи, потому что сама пять лет назад была охвачена этим чувством полностью, без остатка.
Анатоль продолжал:
– Кто будет лучшим отцом для Ники, чем я, его родная кровь? И кто будет лучшим мужем для тебя, Кристин? – Тут его голос изменился, стал ниже и с хрипотцой. Он окинул ее взглядом с головы до ног. Кристин затрепетала. – Кто лучше меня? – повторил он.
Она почувствовала полное бессилие. Как же она хотела бороться с ним, вспомнить всю боль, все страдания, которые он ей причинил, но Анатоль смотрел на нее так же, как и много лет назад, и она таяла, не в силах противостоять ему.
– Мы хорошо знаем друг друга, Тиа.
Ее первое имя так естественно звучало в его устах, так же естественно, как его взгляд, который всегда покорял ее.
Он перевел дыхание.
– Ты выросла, повзрослела, стала элегантной, уверенной, умеющей держать себя в обществе, которое испугало бы тебя до смерти пять лет назад. Тогда ты была молода и неопытна, и я имею в виду не только в сексе…
Анатоль произнес это слово естественно, просто, но щеки Кристин тут же залились краской. Она отдала бы все на свете, чтобы предательский румянец исчез.
Он отвел глаза в сторону и какое‑то время молчал, глядя как будто в пустоту, вспоминая прошлое. Затем снова заговорил. На этот раз речь давалась ему еще тяжелее.
– Тогда я не хотел жениться на тебе. Я вообще не хотел ни на ком жениться. Но теперь…
Он взглянул на нее. Глаза засветились, как два ярких маяка. Тиа слушала молча, не в силах возразить.
– Но теперь причин более чем достаточно. Ники нужна крепкая любящая семья.
Анатоль замолчал. Говорить дальше он не мог.
Кристин тоже молчала. Слишком много было сказано, слишком тяжко прошлое давило на нее, слишком сильными были чувства.
Наконец она резко выдохнула и произнесла:
– Я не выйду за того, кто меня ненавидит.
Ее ответ был ясным и кратким.
– Но я не ненавижу тебя, – отрицательно покачал головой Анатоль.
Глаза Кристин полыхнули голубым пламенем.
– Не ври мне, Анатоль. Ты назвал меня дешевой авантюристкой, охотницей за богатым мужем. Ты говорил, что я расчетливая и безжалостная, что я манипулировала твоим дядей и обманом женила его на себе. И ты думал, что с тобой я хотела провернуть то же самое. Забеременеть и заставить тебя надеть мне кольцо на палец.
Она закусила губу.
– Что бы там ни было, я признаю, что был не прав, ты любящая мать для Ники.
Он снова отвел глаза в сторону. Новая мысль посетила его. Что, если она действительно вышла за Василиса не из‑за денег? Неужели она так сильно хотела ребенка, что была готова на брак с человеком на тридцать лет ее старше? А может, были другие причины? Почему она сама настояла, чтобы все наследство досталось Ники?