Эллин ТиЛюбовь в твоих глазах
Глава 1. Дамир
Третий подход. Он всегда самый сложный. Работать на выдохе, выжимая из себя все, что осталось. На грани, на последних силах. Сжимать зубы и идти до конца, пока не будет результата.
В спорте — как в жизни. Ничего не получится без труда и усилий. Я всю жизнь выгрызал себе место под солнцем, и сейчас продолжаю грызть, потому что знаю, что иначе не придёт результат.
Ещё рывок, последний, до отказа в мышцах, и ставлю штангу в петли, опуская забитые руки и выдыхаю.
Не чувствую ни черта кроме боли и сумасшедше колотящегося сердца. Руки невозможно поднять, и мне очень кайфово, что это единственное, что меня сейчас интересует.
Спорт отвлекает. Боль в мышцах заставляет забывать обо всех проблемах. В зале есть только ты, вес, и желание убить себя до отказа. А ничего другого нет.
Выдыхаю и через силу встаю с лавки, разминая забитые плечи. Тянет приятно. Хрущу шейными позвонками, растягивая ещё и мышцы шеи, и иду в душ. С клиентами на сегодня закончено, и себя убил по максимуму. Можно было бы ещё сходить на ринг или поколотить грушу, но боюсь завтра руки не подниму — а у меня клиенты, приходится всё-таки держаться.
Девчонки в зале смотрят не стесняясь. То наклоняются прямо передо мной в коротких шортах, то майки снимают, оставаясь в топах, то банально подходят просить номер телефона, думая, что мне интересно.
А мне не интересно. Отношения и все что с ними связано — это предательство. Какой смысл начинать что-то, если это потом закончится, ещё и наверняка очень дерьмово?
Иду в раздевалку, хватаю с полки полотенце, направляюсь душ. Для тренеров тут отдельный, ещё одна привилегия от моей работы. Не надо торчать в очереди из потных мужиков, чтобы тупо помыться. Другая привилегия — весь спортивный клуб в твоём распоряжении и ты можешь хоть круглые сутки тут торчать и делать все, что захочется. И я делаю. Между клиентами, если есть окно, не отдыхаю. Я привык пахать и работать, и я работаю. Из зала чаще всего выхожу без сил и лишних мыслей. И за это люблю спорт.
Выхожу из душа в одном полотенце на бедрах и застываю, потому что у моего шкафчика, совершенно ни черта не стесняясь, сидит Алёна. Нога за ногу, как обычно взгляд свысока, несмотря на то что смотрит снизу. Вокруг полная раздевалка мужиков, но ей плевать. У неё нет комплексов и принципов.
Алёна — моя давняя клиентка. Она на семь лет старше меня. У неё до тошноты длинные ногти, странный говор, с перебором большие губы и чрезмерная забота своей внешностью.
А ещё Алёна не против покувыркаться без отношений пару раз в неделю, и именно поэтому мы иногда видимся. Мне эти встречи нужны просто снять напряжение. Мне нахер не хочется отношения и что-то около них. Алёна — это секс. Доступный, достаточно неплохой, но просто секс. Инициатором была она, я решил не отказываться. Нас обоих устраивает тот формат отношений, который есть между нами сейчас.
— Ты же в курсе, что это мужская раздевалка, да? — спрашиваю, подходя к своему шкафчику. Алёна двигается чуть вправо, оказываясь лицом прямо напротив моего члена, и смотрит снизу вверх, облизывая губы:
— В курсе. Я пришла сюда специально. Я соскучилась.
Она всегда так делает. Появляется внезапно, потом так же исчезает до следующего раза. Обычно мы встречаемся в зале, а потом едем к ней или ко мне. Она девчонка при бабках, но меня это тоже не особо интересует. Все, что мне нужно от неё — снять напряжение. Я ей нужен для того же, мы в этом идеально сходимся.
— Ты могла подождать в холле, — достаю из шкафчика одежду и отворачиваюсь от Алёны, скидываю полотенце. Я не стесняюсь ее, она мой член вдоль и поперек видела. Просто она тоже не стесняется, и я совершенно не удивлюсь, если прямо тут возьмёт в рот.
— Почему не могу подождать здесь?
— Здесь полная раздевалка мужиков, Алён. И каждый пялится.
— Оу, только не говори, что ревнуешь, — смеётся, когда разворачиваюсь к ней.
— Мне плевать.
Говорю, глядя прямо в глаза. Мне правда плевать. Смотрят на нее или нет, хотят или нет. Даже если она завтра скажет что отныне хочет трахаться с кем-то другим — мне тоже будет плевать.
— Поехали к тебе? — закрывает тему и переходит к главному. Натягиваю носки, впрыгиваю в спортивки, влезаю в толстовку, чувствуя приятную боль в плечах и качаю головой.
— Не, Ален, я в отказе сегодня. Рукам пиздец.
— А я сверху буду, — говорит, облизываясь, хватает двумя пальцами меня за толстовку и тянет к себе, снова оказываясь в опасной близости от моего члена, слава богу уже упакованного в штаны. — Тебе даже делать ничего не надо. Давай, я ради тебя из другого конца города ехала.
— Могла просто позвонить, — пожимаю плечами и сбрасываю с себя руку Алёны. Закидываю вещи в сумку, которую вешаю на плечо, надеваю кепку и иду к выходу из раздевалки, краем уха слыша, как Алёна цокает каблуками за мной. Бля, кто вообще приходит в зал на каблуках?
— Ты бы мог съехать, а так у тебя выбора нет, — снова усмехается змея, шагая прямо за мной. Она чуть не падает на лестнице, чудом успев удержаться, и пользуясь случаем цепляется за моё предплечье.
Я не хочу показывать, что нас с ней что-то связывает, особенно на работе. Мне плевать на разговоры и на то, что она меня старше. Я банально не хочу тупых вопросов об отношениях, которых у меня нет.
На последней ступеньке сбрасываю с себя её руку снова, отмечаюсь на стойке у администрации, сдаю ключи и выхожу на улицу, направляясь к тачке.
— А я без машины сегодня, — говорит Алёна. — Подвезете, молодой человек?
— Куда тебе?
— В страну оргазмов.
Она не отстанет, пока не трахну. Мы не так часто видимся, чтобы отказываться от хорошего секса. Просто сегодня как-то особенно тошно и не хочется ничего.
— Хер с тобой, садись, — открываю машину, сажусь за руль, и Алена через секунду падает рядом. Мы ни разу не ездили вместе. В машине трахались, да, но не ездили ещё никогда. Алёна всегда на своей, меня всё устраивало.
Через полчаса мы уже на моей съемной квартире. Я сижу на кровати, а Алёна — на полу между моих ног.
Она хорошо сосет. Берет глубоко и не останавливается ни на секунду.
Хватаю ее за волосы на затылке и надавливаю чуть сильнее, желая почувствовать ещё острее. Она задыхается, но не просит ее отпустить, а потом, когда поднимает голову, ещё и пошло улыбается, стирая с губ тонкую ниточку слюны.
— Садись, — хлопаю по бедру и падаю на кровать, расставляя руки в стороны. Она обещала сделать все самостоятельно — я даю такую возможность. Тем более я реально так упахался, что даже двигаться не хочется.
Алёна ещё пару раз облизывает головку и перемещается, усаживаясь на меня. Дразнит, касается влажной плотью, скользя по члену, заводит меня сильнее. Знает, что сорвусь и оттрахаю её до криков, если будет бесить меня.
И я срываюсь, забив на боль в мышцах. Потому что сил нет терпеть. Скидываю Алёну с себя и ставлю на четвереньки, входя в нее резко и быстро, задавая сразу бешеный темп и силу.
Она стонет пошло, кричит «еще» и матерится как опытная шлюха. Стараюсь не слушать — вообще не заводит. Двигаюсь как робот, поршнем вбиваясь в горячую плоть.
Алёна пьет таблетки и совершенно не против трахнуться без резинок. Поэтому я кончаю внутрь с глухим рыком, не заботясь ни о чем.
Она падает на кровать, шумно дыша, а я провожу ладонью по короткому ёжику на голове и начинаю чувствовать ненависть к самому себе.
Потому что мне не нравится Алёна. На десять из десяти. На девять, балл за минет скинем. Она мне не нравится, но я все равно продолжаю её трахать. Просто потому что она не против, а мне совершенно некогда искать кого-то, к кому у меня будет чуть больше эмоций, чем к этой резиновой кукле.
— Ещё разок? — спрашивает, отдышавшись. Я сижу на кровати, а она подкрадывается сзади, проводя ногтем по шее. Ежусь, мне не нравится.
— Нет, Ален.
Я не объясняю, почему нет. Просто «нет».
— Тогда поеду, у меня ещё куча дел. Спасибо за секс, — целует меня в ухо, а потом встаёт с кровати и начинает одеваться.
И почему-то шлюхой себя чувствую я…
Глава 2. Дамир
Будильник в шесть утра жужжит на тумбе, взрывая и без того гудящую голову. Вчера я так убил себя, что уснул даже без душа и ужина.
Потираю глаза и с глухим стоном сажусь на кровати: болит каждый сантиметр тела. Мне бы горячую ванну с солью вчера принять после убийственной тренировки, чтобы мышцы расслабить, а не трахать безотказную Алёну, чтобы добить себя окончательно.
Встаю через силу, потягиваюсь, пару раз хрущу спиной и шеей, тяну руки, морщусь от боли, но продолжаю тянуть, потому что станет чуть легче.
Иду в душ, стою под кипятком, а потом переключаю на ледяную, чтобы точно взбодриться. Дух захватывает от резкой смены температур, лёгкие сжимаются и тяжело сделать вдох. В груди жжёт, кажется, что задохнусь и сдохну прямо на полу в ванной, как в идиотском триллере, где от несчастных случаев дохнет половина героев.
Поднимаю руки — легчает. Диафрагма разжимается и становится сильно проще. Дышу медленно, привыкая к холодной воде. Я постоянно так делаю, но после кипятка все ещё тяжело перестроиться. В детском доме, где я рос, другой воды и не было. Либо холодная, либо никакой. Никто не парился хотя бы нагреть нам сраный чайник, чтобы помыться. Короче, я всю жизнь в холодной. Закалённый, не болею поэтому. Хоть один плюс от моего детства.
После душа иду на кухню, обернувшись полотенцем. Спать уже не хочется, но голова все ещё гудит неприятно.
Чайник в полной тишине закипает слишком уж громко, а через минуту тишину разбавляет кипящая на плите овсянка. Мне пришлось научиться готовить хотя бы элементарные блюда, чтобы не сдохнуть от голода или заворота кишок. Мне приходилось питаться разным дерьмом, поэтому сейчас я жру только правильную пищу и придерживаюсь режима. Первое время хотелось все бросить и сорваться, но перебороть это желание оказалось не так сложно, как бросить курить траву каждый день. Поэтому справился. И с тем, и с другим.