долг. Я хочу доказать тебе, что ты преувеличиваешь. Я также хочу умолять тебя не убивать меня, причиняя вред самой себе. Никогда не форсируй свои чувства ко мне. Не говори мне «люблю тебя», скажи, как в былые времена, «добрые слова». В остальном будь абсолютно свободна по отношению ко мне.
Моя жизнь кончена, и я не проживу долго. Я обязан тебе всеми чувствами, трогающими сердце, ты это знаешь. Пусть у тебя никогда не будет угрызений совести, если ты почувствуешь, что меня не достаточно, чтобы подарить тебе желание жить, душевный покой, необходимое презрение к подлецу, чтобы больше не страдать от него. […]
Труатре, если сможешь, приезжай ко мне на один спокойный день. Это для тебя нужнее, чем лишние три или четыре тысячи франков.
На этот раз я даже не думаю о себе, клянусь тебе.
Испытываю потребность друга – протянуть руку и заставить тебя идти дальше. В глубине души даже смешно – тысячи негодяев завидуют тебе, а ты несчастна? Нет, дорогая, это слишком сильно! Я докажу тебе, что если ты действительно хочешь свободы, через два месяца получишь ее, потому что ты могла бы скромно жить на те средства, что заработаешь, и жить не так уж плохо, так как у тебя есть и голова, и энергия, и сердце.
Я считаю, что это лучшее, что можно сделать. Ты бы зарабатывала без труда, без усталости, возможно [нечитаемое слово] всего пять – шесть раз в год – достаточно для удовольствий, путешествий, покупок на всю жизнь, не говоря уже о хлебе насущном. Я больше всего хочу, чтобы у тебя был свой бюджет и четкие планы перед отъездом в Россию, потому что после этого мы не увидимся как минимум два с половиной месяца.
Смелее, Клавиго! Всё и так пойдет наперекосяк![463] Да хранит тебя Бог. [без подписи]
[P.S.] Не пиши длинных писем, чтобы не утомлять себя. Прости эту болтовню, я падаю от усталости.
[1.11.1891; Венеция – Милан. Телеграмма]
ПОПРОСИТЕ МАДЕМУАЗЕЛЬ ТРУАТРЕ СОХРАНИТЬ ИЛИ УНИЧТОЖИТЬ ЗАКАЗНОЕ ПИСЬМО, КОТОРОЕ ПРИДЕТ
СЕГОДНЯ ИЛИ ЗАВТРА, НЕ ЧИТАЯ ЕГО = АБСОЛЮТНО НИЧЕГО
[2.11.1891; Венеция – Милан]
Письмо получено, другое – от 8-го числа, так долго разыскиваемое, тоже получено. Всё в порядке, оно было отправлено на Фонтанку, а оттуда – сюда. Вот и всё.
Я написал тебе тома с тех пор, как приехал сюда. И всё это закончилось письмом, которое я просил тебя не читать! […] Надеюсь, ты не успела этого сделать. Пожалуйста, уничтожь его немедленно, не читая. Я тебе абсолютно доверяю. Тебе не нужно отсылать его мне обратно. Просто сделай то, о чем я прошу: уничтожь его — немедленно. Мы всё обсудим. […]
Мне необходимо тебя увидеть, чего бы это ни стоило, и сейчас это больше для тебя, чем для меня. […]
Итак, приходи на миланский вокзал в 1.25, чтобы отправиться в 1.50. Можешь не брать с собой багаж, только ручную кладь. […] Садись в дамский вагон первого класса. […]
В любом случае не задерживайся и приезжай сюда к 6.35.
Выходи быстро, оставив большой багаж, если он есть, на станции. Если я буду там, и ты меня заметишь, сделай вид, что не видела, но спокойно следуй за мной – таким образом, я провожу тебя до гондолы, в которую тебе надо будет сесть. Если, напротив, ты меня не видишь, то бери гондолу и без багажа отправляйся на Кампо Сан Вио на правом берегу Большого канала, напротив трагетто[464] Сан-Маурицио — это открытое, но пустынное место. Абсолютно ничего не бойся. Я буду там.
Покидая вокзал, скажи гондольеру: «Трагетто Сан-Маурицио». Находясь поблизости от трагетто скажи: «Кампо Сан Вио», а оттуда направляйся к моему дому, то есть к церкви Салюте[465]. Я буду там. Но более вероятно, что ты уже увидишь меня на вокзале.
А теперь позволь сказать тебе, что твое беспокойство по поводу этой ужасной работы слишком велико. Смелее, какого черта, мы пережили много других моментов и похуже в жизни. […] Как только ты уедешь из Италии, ты больше не будешь чувствовать этой тяжести, я тебя уверяю, и время пролетит быстро.
Мне не нравится твое окружение в Милане. Мне страшно, да, мне страшно, – потому что я знаю человеческое сердце лучше, чем ты. […]
Я говорю тебе, что только Италия действует на тебя так мрачно. Да хранит тебя Бог и напиши поскорее, когда приедешь. [без подписи]
[P.S.] Приезжай обязательно – вот о чем нужно подумать, никому не говоря – в последнюю минуту, если понадобится.
[3.11.1891; Венеция – Милан]
[…] Эх, чтобы я только ни отдал, чтобы ты была здесь рядом со мной, хотя бы один день! Если дольше – намного лучше.
Спокойно быть только с тобой, ты в постели, я рядом, чтобы заботиться о тебе, а ты бы заботилась обо мне. Береги себя хоть немного. Подруга, твоя жизнь в Милане опасна для сердца, поверь мне!
Да, приезжай, приезжай, даже если тебе немного нездоровится. Только шесть часов пути, а здесь я отведу тебя наверх, где мы будем одни. Пройти лишь четыреста шагов. Останешься и забудешь всё. Отдохнешь немного, но как следует, без напряжения ума, которое бывает в Милане. […]
Дай Бог, чтобы ты как можно скорее отправилась в Россию, где есть люди, которые будут заботиться о тебе, где ты на время забудешь о своей Италии. В моих мыслях только твое здоровье, твой сон.
[5.11.1891; Венеция – Милан. I]
[…] Если приедешь, возьми с собой только очень маленькую ручную сумку, чтобы не нанимать facchini[466], и сразу выходи из поезда. Я буду у выхода — подам тебе знак, ты пойдешь за мной. Если меня там нет – значит, я увидел знакомых, тогда иди на Кампо Сан Вио напротив трагетто Сан Маурицио. Там дай два франка гондольеру и направляйся в сторону моего дома.
Если я не встречу тебя сразу, возьми гондолу и отправляйся в отель «Виктория». Если меня здесь нет, значит, со мной что-то случилось. Завтра ты сможешь забрать свои вещи на вокзале по квитанции. Вот и всё. [без подписи]
[5.11.1891; Венеция – Милан. II][467]
Есть кое-что, что я не могу понять. Скажи мне, положив руку на сердце, ты ничего от меня не скрываешь? Я прочитал между строк твое письмо от 1-го числа. Ты говоришь: «Я люблю тебя, это единственное слово, которое я могу найти в эти дни, такие грустные и переполняющие мое сердце!»
В чем дело?! Почему? Во имя того, что тебе дорого – почему бы не сообщить мне о своем унынии? […] Ты чего-то не договариваешь – это мое ощущение. […]
Ты даже не сказала мне, отправляла ли перевод моего письма Бойто. Почему? Ты сообщаешь общие вещи, а не факты! Ты говоришь, например, что, если бы не я, ты хотела бы умереть! Что всё больше разочаровываешься в человечестве! Почему!?… Где факты и причины? […] Я провел эти дни в ужасной тревоге. […] Если у тебя есть хоть малейшее беспокойство, как у меня, я настоятельно требую, чтобы ты приехала любой ценой – ведь на кону стоит моя жизнь.
Ты не имеешь права не слушать меня и должна указать мне способы помочь тебе. После этого будет слишком поздно. У меня есть план на всё – даже на свою смерть, если понадобится.
[6.11.1891; Венеция – Милан]
Получил две телеграммы. Спасибо. Однако не будь опрометчива, и, если видишь, что здоровье не позволяет тебе уехать, подождем.
Только не забудь написать мне, когда будет возможность.
Если я только зря тебя огорчил – горе мне, но только если и правда зря. Какое невероятное счастье! Мы чувствуем счастье, когда оно граничит с несчастьем. Не забывай, что поезд всегда опаздывает, и ты приедешь только около семи часов.
Я буду на вокзале. Сегодня я тоже пошел туда присмотреться.
Я могу стоять на мосту. И прекрасно видеть всех, будучи незамеченным.
Если вокруг тебя есть люди, я тебе не покажусь, но буду точно знать, что ты приехала и побегу ждать тебя на Кампо Сан Вио.
Не забывай, что это на Большом канале. В общем, просто скажи: «Большой канал, Кампо Сан Вио», этого достаточно. Только если гондольер не знает, где это находится, скажи: «напротив трагетто Сан Маурицио». Я прохожу маршрут за двенадцать минут. Тебе понадобится от пятнадцати до двадцати минут.
Значит, я буду там раньше тебя.
Если, наоборот, я увижу, что опасности нет, подойду к тебе, быстро посажу в гондолу и сам в нее сяду, так будет лучше, если это осуществимо. Но накинь не слишком плотную вуаль и пропусти перед собой всех, не торопись. Все спешат выйти – пропусти их и тихонько приди одной из последних.
Возьми с собой дамскую сумку, чтобы не нанимать носильщика, оставь багаж.
Мы увидимся в доме, когда сможем.
Однако, если ты опоздаешь, я спокойно буду ждать, не волнуйся. […] Если тебе, всё же, надо взять с собой что-то, шубу или большую сумку, приготовь 30 сантимов, чтобы быстрее отвязаться от носильщика. […]
[12.11.1891; Венеция – Милан]
[…] Старушка Хатцфельдт была очень, очень добра со мной. Вчера я провел там вечер. Сегодня собираюсь поужинать у нее дома. Она заметила, как мне грустно, и настояла, чтобы я вернулся сегодня снова.
Вчера перед ее домом загорелся палаццо. Мы наблюдали это до полуночи. То был первый пожар, который я увидел в Венеции. […]
Думаю, Вам надо будет приехать 19-го числа и прямо в дом Хатцфельдт к ужину, то есть сойти с гондолы и отпустить ее дальше с Нанин и вещами в отель.