cherie, — прошептал он мне в рот, его бедра, убеждая, потерлись об мои. — Это произошло. Это может произойти снова.
— Я больше не семнадцатилетняя девочка, которая не знает, что она делает, — сказала я, тихо застонав, когда его рот прошелся по моей шее, его губы обжигали мою плоть, но это был приятное тепло, которое жаждало мое тело.
Он отступил на мгновение назад, уголки его губ были подняты.
— Ты знала, что делала к тому времени, когда мы добрались до Франции.
Я улыбнулась в ответ, но пока не почувствовала его руки на талии моих джинсов. Я накрыла их своими.
— Балтик… прости. Я не могу. Это… слишком много в воздухе. Я не сделаю это с тобой, пока не поговорю с…
Он закрыл мой рот своим, останавливая слова.
— Я не буду делать ничего, чего ты не захочешь, cherie. Но ты сказала слова клятвы, и теперь ты моя пара. Ты должна нести знак моего клана.
Я держалась за его плечи, пока он расстегивал мои джинсы, положив руки на мои бедра, он спустил материал вниз.
— Где именно ты намерен поставить эту отметку?
Он усмехнулся, положив руки на мою лобковую кость, и его большой палец погладил меня там.
— Я думал здесь.
— Ну, ты можешь еще раз хорошенько подумать об этом! — сказала я, тем не менее, извиваясь прижимаясь к нему.
— Здесь? — Он коснулся складок между моих бедер.
— Это было бы ужасно. Нет.
— Как насчет здесь? — Он потянул меня к себе, руки положив на мою задницу, немного сжимая мои половинки.
— Я думаю, что это довольно неуважительно, не так ли?
Он вздохнул, а потом снял с меня толстовку, прежде чем я смогла запротестовать, оголяя мою грудь.
— Тогда оно должно быть здесь.
— Над моим сердцем? — Я задумалась об этом на мгновение. Мне это понравилось. — Ладно. Подожди … разве у тебя есть клан?
— Я был единственным членом клана, пока ты не приняла меня. Ты тоже должна будешь меня отметить.
Я собиралась сказать ему, что не имею ни малейшего понятия, как это делается, когда он открыл рот и выдохнул огонь на меня. Это было адски больно, около двух секунд; затем жар впитался в меня, распространяясь везде, пока не обосновалось внизу моего животы, объединяя места, которые не были объединены в течение веков. Я посмотрела вниз, мой бюстгальтер был уже снят, и Балтик лизал мою левую грудь, странный вихревой символ появился на моей плоти. По мере того как я смотрела на него, краснота уходила, пока метка не стала такого же цвета, как метка на моем бедре… цвет темного загара.
— Теперь ты отмечена как моя пара, хотя я был бы признателен, если бы ты не показывала метку людям, — сказал он, целуя мою грудь. — Твои формы, хотя они и человеческие, радуют меня, и я не желаю, чтобы другие на тебя глазели.
Я думала серьезно выбросить все на ветер… Гарета, мои моральные ценности, порядочность… и просто позволить Балтику заняться со мной любовью, пока солнце не поднимется высоко над нами.
— Я бы хотела заняться с тобой любовью, — сказала я, задыхаясь, когда он взял мой сосок в рот. Мои пальцы впились в его плечи.
— Я сделаю это, если ты желаешь, — пробормотал он, потираясь щекой об мою грудь.
— Я не могу, — сказала я, потянув его лицо к своему. — Я не должна целовать тебя. Это тоже неправильно.
— Между нами нет ничего неправильного. Но если ты не хочешь, чтобы я делал это, то я не буду, — сказал он, всасывая мою нижнюю губу.
— Думаю, это будет к лучшему, — сказала я, лаская пальцами мускулы на его плечах. — Пока все не наладится.
— Тогда и я не воздам дань уважения твоей великолепной груди, — пробормотал он, ставя влажный след на моей груди.
— Это точно было бы за чертой, — сказала я, выгибая спину, в молчаливом согласии, когда он закружил языком вокруг моего соска, последний стал таким твердым и жестким, что болел от потребности в его прикосновениях. Я снова застонала, схватив его за плечи, когда он помучил сначала одну грудь, а потом перешел на другую, длинными горячими мазками языка.
— Если бы ты отдала себя мне, я бы искупал твой выгнутый животик в огне, — сказал он, опустив меня на землю.
— Но я не согласна, так что ты не будешь, — сказала я, проходя пальцами сквозь прохладный шелк его волос.
— Конечно, нет. — Балтик поднял голову оттуда, где целовал изгибы ее бедер, и выдохнул мне на живот огонь. Он мерцал вдоль моей кожи, пока не поглотился обратно в рот, когда он двинулся к другому бедру.
— Воспоминания о твоем аромате и вкусе сводили меня с ума от желания, — пробормотал он в мою тазовую кость, нежно опуская мое нижнее белье вниз по моим бедрам. — Мысль снова их попробовать не дает мне покоя.
— Это было бы слишком, сейчас неправильно, — сказала я, мои глаза почти закатились в мою голову, когда его язык щелкнул по секретным, интимным частям меня, которые дрожали от потребности, которую я не могла себе пока позволить.
— Тогда я тебя не попробую, — сказал он прямо перед тем, как его уста овладели мной так, что я схватила траву, мои бедра выгнулись к нему.
— Спасибо, что не сделал этого, — вздохнула я, чуть не оторвавшись от земли, когда он вошел в меня пальцем.
— Ты такая горячая, милая. Скажи, что горишь только для меня.
— Только для тебя, — повторила я бессмысленно, со страстью и желанием, желая его так, как я никогда ничего не хотела, слезы, протекли из уголков моих глаз, когда я боролась со своей совестью.
Он двинулся по мне вверх, его одежда исчезла, жесткие линии его тела придавили меня к земле. Я почувствовала, как он потерся об внутреннюю часть моего бедра, оставляя горячей след, о котором изнывало мое тело. Он взял мое лицо в руки, целуя меня долгим, медленным поцелуем, сплетая свой язык с моим.
— Позволь мне любить тебя, Ясолд. Пусть это произойдет. С тех пор, как я родился, я прожил каждый момент в отчаянии, потому что потерял тебя. Позволь мне поклоняться тебе сейчас, как я хотел делать все эти годы.
— Это неправильно, Балтик. Я замужем за другим. — Я держалась за него, рыдая.
— Ты даже не помнишь, как вышла за него замуж. Возможно, тебя заставили. Останешься ли ты верна человеку, который так злоупотребляет твоим доверием?
— Не знаю, — рыдала я, желая раздвинуть бедра и позволить ему войти в мое тело. Я хотела его с лихорадкой, которая угрожала поглотить меня. — Я не знаю.
Он скатился с меня, и я свернулась в клубок на траве, плача о своей потерянной памяти, плача о годах, которые Балтик провел в одиночестве. Тепло накрыло меня, когда он свернулся вокруг меня, удерживая прохладный ночной воздух от моей голой плоти, утешая меня, несмотря на свою собственную боль.
— Спасибо, — сказала я, когда сумела взять свои эмоции обратно под контроль. Я повернулась к нему лицом и осторожно отодвинула волосы с его щеки. — Спасибо, что защитил мою честь, даже когда я была готова отказаться от нее.
— Ты моя пара. Я никогда не смогу заставить тебя делать то, чего ты не хочешь.
Я погладила рукой по его груди, ощущение мягких черных волос заставляло кончики моих пальцев покалывать.
— Когда я отдам себя тебе, Балтик, я хочу полностью отдаться этому. Я не хочу, чтобы моя связь с другим мужчиной была между нами, замарало это, замарало красоту того, что у нас будет.
Он посмотрел вниз на меня, в свете почти полной луны его черты лица скрывались в тени, но глаза горели обсидиановым внутренним светом. Он медленно кивнул и прикоснулся к моей нижней губе большим пальцем.
— Ты всегда была такой. Ты никогда ничего не делала на полпути… либо все делала от всего сердца, либо вообще не бралась.
— Похоже, я была очень раздражающей, — сказала я немного застенчиво, садясь, чтобы одеть свою одежду.
— Не раздражающей… благородной. — Он смотрел, как я одеваюсь, нагло обнаженный и до сих пор возбужденный. — Это раздражало меня, но я научился жить с этим.
Я не могла не рассмеяться над этим, пока заканчивала одеваться. Я посмотрела на него, когда вина накрыла меня.
— Я чувствую вину за это, — сказала я, махнув на член, который ни на йоту не вернулся в более спокойное состояние.
— Почему? — Он сжал губы, когда посмотрел на него.
— Я более или менее причинила тебе боль. Есть термин для этого, и я потрясена, что его можно применить ко мне. Ты… я чувствую себя нелепо даже говорить это после той большой сцены, которую я только что устроила, но ты хочешь, чтобы я позаботилась об этом?
— Да, — сказал он так быстро, что я снова засмеялась. Я опустилась на колени рядом с ним, положив руку на его бедро. — Ты сделаешь это для меня? Это не нарушит твое чувство долга и чести?
— Нарушает, но не так, как вина за то, чему я позволила случиться.
Он покачал головой, поднялся на локоть и схватил меня за руку, когда я протянула к нему руку.
— Ты не позволяла мне прикоснуться к тебе, Ясолд; я соблазнил тебя. Я сделал все возможное, чтобы подвести тебя к этой цели.
— И я наслаждалась каждой минутой, — сказала я, вытащив свою руку из его. — В глубине души я знала, что если я скажу тебе остановиться и действительно захочу, чтобы ты это сделал, ты остановишься. И ты остановился. Так что мы оба виноваты в том, как далеко все зашло, и хотя я никогда бы не сделала это для другого человека, я чувствую, что все еще привязана к моему мужу, пока я не смогу сказать ему обратное, ты мужчина, с которым я хочу быть. По этой причине я хочу отплатить за твою доброту ко мне небольшой собственной добротой.
— Это не доброта, — сказал он, когда я склонилась над ним, обводя языком вокруг его головки. Он упал, его глаза закатились, когда его бедра устремились вверх. — Это экстаз.
***
— Я должна вернуться в дом Габриэля.
— Нет.
Моя рубашка слетела.
— Они будут задаваться вопросом, что со мной случилось. Я не хочу, чтобы они волновались. Мне нужно вернуться.
— Нет.
Мои штаны присоединились к моей рубашке. Я стояла с руками на бедрах, впившись взглядом в Балтика, который был все еще голым, и быстро раздевал меня.