– О чем вы, милорд? – спросил Ральф, когда граф закончил свою сбивчивую оправдательную речь. – Ведь я еще ничего не сказал, а ты сразу начал оправдываться, словно виновен передо мною. В чем же? В том, что меня лишили должности смотрителя много лет назад, а сейчас выкинули из собственного поместья, как пришлого щенка? И ты об этом прекрасно знаешь. Не сомневаюсь, что гонец от Карнаби сменил не одну лошадь, чтобы доставить сюда известие о моем возвращении. Эти земли оставил мне отец, и неважно, как долго я отсутствовал. И о моей смерти тебе не сообщали… Или тоже сообщили?
Благостное настроение от встречи с братом уплывало вместе с оседающей пеной густого эля, которым расторопный лакей наполнил его кружку. Трудно было не заметить, как побледнело лицо графа, как его тонкие пальцы впились в резьбу подлокотников кресла. Генри порывисто подался вперед:
– И опять ты обвиняешь, Ральф! Словно я виноват в том, что родился первым и стал наследником. Ты никогда не мог простить мне, что я – старший, и всегда завидовал мне!
Этот порыв будто отнял у него все силы. Граф в изнеможении откинулся в кресле и потер руками виски.
– Ты сам виноват, что уехал, – пробормотал он. – Если бы ты вел себя как должно представителю семьи Перси, все было бы по-другому. Но ты уехал и исчез… Пошли разговоры… Судейские нашли зацепки в завещании и не оставили мне выбора. Я действовал по закону… Ты не знаешь, даже не представляешь, как все сложно… И опасно…
– Я не требую от тебя исправлять то, что было в прошлом, то давно прошло и смыто волной и штормами. Я лишь недоумеваю, какого черта тебе нужно в Корбридже? Кто такой сэр Рейнольд Карнаби, который заправляет на моих землях? Тебе не хватает своего титула и половины Нортумберленда, милорд? Или ты пляшешь под чью-то дудку? Diablo!
Ральф грохнул кружкой по столу так, что волной колыхнулся и выплеснулся эль, растекаясь золотистой лужицей, обрамленной пенистым кружевом.
Граф вздрогнул и еще сильнее побелел, казалось, что он вот-вот потеряет сознание.
– Сэр Рейнольд, – пробормотал он, – управляющий моими нортумберлендскими землями. Корбридж теперь стал их частью. Я же сказал тебе, Ральф… Тебя слишком долго не было, а барристеры нашли… объявили неправомочными пункты завещания нашего отца, где речь шла о твоем наследстве. Тебе придется смириться: Корбридж для тебя потерян. Но это еще полбеды. Твой тесть, сэр Уильям Бальмер, оказался в рядах бунтовщиков. Ты слышал, верно, о мятеже. Он убил королевского комиссара и арестован по обвинению в государственной измене. Сейчас он в Тауэре и ждет суда. Боюсь, сэр Уильям в скором времени, как ни прискорбно, будет казнен, а его имущество конфисковано короной. Но разве могу я оставить тебя бездомным? Выбери любое из моих поместий и живи там. Конечно, я могу отдать распоряжение сэру Рейнольду, чтобы он пустил тебя в Корбридж, но, увы, это уже не твои земли. И я лишь сожалею об этом.
Лицо Генри вспыхнуло, словно сбивчивая взволнованная речь согрела его, бросив на бледную кожу розоватые мазки жизни.
Ральф слушал брата, наполняясь тем нетерпеливым раздражением, которое всегда охватывало его, когда кто-то произносил столь длинные речи в свое оправдание там, где оставалось лишь признать свои ошибки или злой умысел. Генри замолчал, а Ральф невольно положил руку на ножны меча.
– Ты не можешь оставить меня бездомным хотя бы потому, что это не в твоей власти! Мне нужен Корбридж, и ничего иного.
Угроза прозвучала уверенно, хотя в действительности сэр Ральф Перси вовсе не был уверен, что сможет ее выполнить, не имея за спиной сильных союзников или неистовых сотоварищей – хотя бы пару горячих голов из тех, с кем в юности патрулировал шотландские границы или провел годы странствий. Напрасно он понадеялся, что сможет договориться с братом, напрасно мчался сломя голову. Вернуться на север и постараться найти своих людей, ведь на каждую силу найдется другая. А с законом и королем он как-нибудь разберется. Или лишится головы. Казнь тестя будет означать, что Боском уйдет в королевскую казну или в руки отличившегося рыцаря. И граф Нортумберленд пальцем не шевельнет, чтобы спасти благородного сэра Уильяма, отца своей невестки.
– Ты говоришь, ничего нельзя сделать и мои земли уже не мои? – продолжил Перси, не дождавшись ответа побледневшего как мел брата. – Покажи мне те законные бумаги, по которым ты лишил меня поместья. И каким образом тебе удалось обойти сэра Уильяма? Ведь я ему оставил право на управление Корбриджем.
Он сказал это почти спокойно, лишь сжатый добела в костяшках пальцев кулак мог выдать кипение его крови.
– Ты будешь судиться со мной?! – удивленно посмотрел на брата Генри и тут же отвел глаза, нервно пощипывая ломтик оленины. – Не веришь мне? Что ж, я готов показать тебе бумаги, – граф было привстал, потом опять опустился в кресло. – Они у меня есть, не сомневайся. Только… они не здесь. Они у нашего семейного атторнея[49]… в Нортумберленде. Можешь съездить к нему и убедиться. А сэр Уильям…
Граф не договорил, видимо, решив, что говорить об узнике Тауэра, как о возможном гаранте, бессмысленно, и откинулся в кресле.
– Но ты только зря потратишь время на дорогу, Ральф. Да и риск слишком большой.
– Сам решу, на что тратить свое время и чем рисковать, – отрезал Ральф.
Брат отказывался показать ему бумаги, и это могло означать, что их просто не существует. Если только парламент за эти годы не принял закона, по которому земли долго отсутствующего родственника могут перейти к родственнику присутствующему. Граф боялся его, значит, лгал и не был уверен в себе и своей правоте. Под чью музыку он пляшет ныне, его безвольный братец?
– Я сам решу, – повторил Ральф, – а ты тем временем постарайся что-то сделать для сэра Уильяма. Это в твоих силах.
– Я думал о том, как помочь твоему тестю. – Генри пожевал щеку, отсутствующим взглядом уставившись на так и не доеденный кусок мяса. Последнее время у него совсем не было аппетита.
– Я поговорю с нужными людьми. Но все так боятся Генриха, что я ни в чем не уверен. Да и дело смутное… Зачем Бальмеру нужен был этот комиссар? Треклятая глупость!
Плечи его вздрогнули.
– Этот мятеж… Бунт добрался и до Нортумберленда…
– Да, на пути из Корбриджа я едва избежал встречи с целой командой вооруженных йоменов, хорошо, что у меня выносливый конь, а то бы не поздоровилось, – бросил Ральф, вспомнив их с Бертуччо гонку от преследователей. Хотя на пути он попал еще в одну переделку. Он невольно ухмыльнулся, вспомнив Мод, разгневанную, потрясающую кошелем с соверенами.
– Чему ты улыбаешься, Ральф? – В голосе брата звучало возмущение.
– Неважно, Генри. А попробуй-ка ты устроить мне свидание с сэром Уильямом. У тебя же есть ходы в Тауэр, милорд?
– Ральф, ты просто берешь меня за горло. – Генри схватился за упомянутое место, словно на самом деле почувствовал руки брата, сжимающие его. – Я же сказал, что сделаю все, что смогу, но не так быстро, как бы ты желал. Ты совсем не изменился, столь же порывист…
Граф замолчал, обернувшись на звук открывающейся двери, в проеме которой появился мажордом.
– Простите, сэр, но вам передали письмо, это срочно…
– Что еще там? – граф махнул рукой, призывая слугу подойти и подать сложенный вчетверо лист бумаги.
Пробежав написанное глазами, он побледнел, суетливо затолкал записку за отворот рукава.
– Дела, Ральф, дела… При дворе столько обязанностей, король держит меня здесь. Ты же помнишь ту историю… – Он сделал скорбное лицо, печально закатив глаза. – Кстати, твоя жена, дочь Бальмера, ты видел ее? Выросла девочка? Стала хороша, нет?
– Нет, не видел, – отрезал Ральф. – Она покинула Боском, уехала на север, к родственникам.
– Умно, очень умно, – протянул Генри, снова принимаясь за замученный им кусок оленины.
Ральф вскоре покинул дом графа Нортумберленда, зная немногим больше, чем когда входил в него. Затеплившееся было в первые мгновения встречи братское чувство почти исчезло, чадя потухающими углями. Он направил рыжего в сторону Темзы, проехав мимо узорчатого фасада Лиденхолла, мимо рыночной галереи, еще кипящей предвечерней городской жизнью, столь далекой от него, и углубился в короткие переулки, оглядываясь вокруг, узнавая и не узнавая лондонские улицы. Слева проплыла церковь со шпилем, перед входом во дворе вытянулся крест-распятие. Ральф свернул на запад, проехав через суетливый Чипсайд в сторону Ньюгейта. На углу оживленной улицы придержал рыжего, пропуская богатый экипаж, громыхающий по камням новой мостовой, и пытаясь сориентироваться в направлении.
Вторым человеком после брата, которого Ральфу хотелось найти, был сэр Мармадьюк Скроуп – с ним они тесно сошлись, когда вместе воевали во Франции. Ральф ничего не знал о нем все эти годы, но помнил, что Скроуп рассказывал о доме в Лондоне, принадлежащем его семье. На поиски этого дома и отправился Перси. Наудачу, без особой надежды на успех, но фортуна оказалась благосклонна – старый особняк на Оулд Бейли бодро дымил трубами, а привратник сразу открыл ворота, когда Перси потребовал сообщить хозяину дома, сэру Мармадьюку Скроупу, о своем прибытии.
Скроуп, почти такой же, каким был давным-давно, лишь немного плотнее и внушительнее, вышел ему навстречу.
– Сэр Мармадьюк! Скроуп! Да будет благословенна дорога, что привела меня к вам! – взревел Ральф, не пытаясь скрыть радости от встречи.
– Сэр Ральф Перси? Перси?! Неужели это вы, друг мой? Живой! Глазам не верю! – удивление на лице Скроупа сменила улыбка. Он шагнул к гостю, с которым некогда воевал плечом к плечу.
Как славно было почувствовать крепкое мужское объятие друга, особенно после встречи с братом. Какая удача, что сэр Мармадьюк здесь, в Лондоне!
– Не ожидал так легко найти вас, Скроуп. Я жив и вполне здоров, как видите. А вы, что у вас? Столько лет прошло, – Ральф с удовольствием разглядывал приятеля.