– Вы ему понравились. Он вас так расхваливал!
– Твой отец очень мужественный человек, Мод, как и ты, ринувшаяся ему на помощь. Моя жена оказалась отважной женщиной, но больше тебе не нужно рисковать. Я сам займусь делом сэра Уильяма, и отныне ты находишься под моей защитой. Теперь ты будешь жить в доме своего мужа, леди Перси, и никто не посмеет тебя обидеть! Иди ко мне, Мод, жена… – Это было все, чего он хотел. Петля фламандского узла развязалась, выпустив его на свободу. И шепнул:
– Ты можешь любить своего мужа, как тебе захочется…
Он зашнуровывал платье Мод, слушая, как она сокрушается по поводу его раны на бедре.
Объятия на ковре у камина, уже не сдерживаемые ни его осторожностью, ни ее страхом грехопадения, короткий сон, пробуждение, смазанные и перевязанные нежными руками раны, грубые пальцы, ловко шнурующие платье, ворчание жены на израненного мужа, вечно вступающего в драку, – семейная идиллия. Он наклонился, поцеловал ее туда, где возле левого уха билась тонкая жилка.
– Ты ворчунья, Мод, маленькая ворчунья… Досталась же мне такая жена.
Он все время спотыкался на слове «жена», не мог собрать воедино леди Вуд и леди Перси.
– Отчего ты назвалась чужим именем? Боялась меня?
– Немного боялась, – призналась она. – Ведь я не знала тогда, что вы за человек. Решила не испытывать судьбу – вдруг вы что-то слышали об аресте сэра Уильяма и… не захотели бы сопровождать его дочь. Поэтому назвалась леди Вуд.
«И под этим именем изменила мужу…» – засвербела в мозгу ревнивая мысль.
Он слишком сильно потянул шнуровку, Мод ойкнула.
– Теперь у тебя есть защита, тебе больше нечего бояться, – Ральф поцеловал ее в шею в знак извинения.
«Хотя опасность как была, так и остается, – подумал он. – И удар кинжалом лишь чудом прошел вскользь, будь он чуть выше и точнее, я бы остался вдовцом».
Он скрипнул зубами от этой мысли и снова прижался губами к нежной коже… жены. Шнуровка упорно не поддавалась…
Мод пребывала в удивительном состоянии, пока он шнуровал ее платья. Было так чудесно оказаться женой любимого мужчины и чувствовать себя под его защитой… Ей еще трудно и непривычно было воспринимать Кардоне как сэра Ральфа Перси, появления которого она когда-то ожидала с нетерпением, а в последние дни – со страхом и отчаянием, но лучшего мужа она бы не желала. Как жаль, что он сразу не назвал свое настоящее имя – скольких мучений и переживаний она тогда бы избежала.
– Почему вы представились как Кардоне? Вам-то нечего было бояться, – сказала Мод.
– Так обращались ко мне долгие годы, – ответил он. – По привычке этим прозвищем я назвался встретившейся даме, только и всего. И не стану сопротивляться, если ты станешь называть меня Кардоне, cara.
Сэр Ральф предпочитал скрывать свое имя, заводя знакомства с леди? Или только с теми леди, с которыми намеревался это знакомство продолжить? Эти мысли неприятно ее кольнули, как и осознание того, что он изменил ей со случайной попутчицей.
«И наверняка не в первый раз, – ревниво подумала Мод и через плечо сердито покосилась на своего ветреного мужа. – Едва расставшись со мной, он отправился искать свою жену и, не найдя ее, пожелал возобновить знакомство с леди Вуд…»
Правда, она тотчас вспомнила, что и сама изменила мужу, смутилась и вновь возблагодарила небеса, которые в том лесу под Кембриджем свели их вместе.
Мысли ее мужа были странным образом похожи: он думал о том, как невероятно сложились события – ведь назови он свое собственное имя, и все было бы иначе. Но как иначе?
Отбросив сомнения, Ральф занялся делами насущными – налил вино в кубки, усадил Мод за стол. Он страшно проголодался, словно не ел со вчерашнего дня. Щедро наполнив ее тарелку остывшими, но весьма аппетитными закусками, он не забыл и о себе.
– Ешь, пей, Мод. Завтра мы устроим пир, у меня отличная кухарка.
Ральф опустошил кубок, закусил добрыми ломтями вареного мяса, наблюдая, как она разглядывает пирог, так и не решаясь заняться им, и, словно птичка, отпивает вино. Он вспомнил девочку, сжавшую в кулаке игрушку, – за годы странствий он редко думал о своем венчании и о жене, как о живой женщине, забыл, выбросил, словно ненужную вещь, к которой вернется когда-нибудь, если так пожелает фортуна. Теперь она сидела перед ним, женщина, еще не остывшая от его объятий, прекрасная, упрямая его возлюбленная, чудом спасенная. Он впервые в жизни ощутил себя покровителем, спасителем, мужем. Он не был поэтом и философом, сэр Ральф Перси, и это ощущение пришло к нему не оформленное в слова, но грело его самолюбие, да и ликующую плоть в придачу.
– Если бы вы сейчас не увидели свой изумруд, – вдруг сказала она, – мы все равно скоро бы выяснили, кем на самом деле приходимся друг другу. Мистер Ламлей сегодня сказал мне, что мой муж в городе и ищет меня.
– Что леди Перси в Лондоне, я узнал вчера, – ответил Ральф, вновь подивившись изощренной насмешке фортуны. – Нанятый мной барристер сообщил, что этим делом занимается еще один законник. Так я вышел на Ламлея, а он сказал о тебе. Мне оставалось только взять у него адрес жены и отправиться по нему.
– И сегодня вы собирались это сделать?
– Должен был, хотя, признаться, у меня не было никакого желания встречаться со своей женой. Некая леди Вуд полностью заняла мои мысли. Мод, я думал о тебе, вспоминал тебя, когда поехал на север, и спешил вернуться сюда, к тебе. И никак не мог понять, что за человек твой муж, почему он предоставил тебе так много свободы.
– А я каждый день отправляла слугу искать в гостиницах сэра Ральфа Перси, – сказала Мод, – хотя не ожидала его скорого появления в Лондоне. Давно ли вы вернулись, сэр?
– Приехал несколько дней назад, устав гоняться по всей стране за призраком жены. Леди Перси оказалась на редкость прыткой особой, умело запутавшей все свои следы. Но, как видишь, я все же нашел ее, – он улыбнулся, – пусть и не там, где рассчитывал.
Встал, подкинул в камин пару поленьев, лежащих у решетки, вернулся на свое место, удобно откинувшись в кресле. Огонь запылал в камине, пожирая подаренную ему пищу.
– Выяснили ли вы, что случилось с вашими землями? – спросила Мод. – Отец сказал, их забрал ваш брат. Имел ли он на то право?
– Брат попытался воспользовался моим отсутствием, арестом сэра Уильяма и лазейкой в законе, чтобы прибрать Корбридж в свои руки. Но просчитался, – усмехнулся Ральф, вспомнив Карнаби, и добавил: – Я выставил людей Нортумберленда со своих земель и…
Он чуть было не проговорился, что, волею случая встретив свою жену на кембриджской дороге, тем заодно лишил графа главного – правовых оснований на захват земель Корбриджа, но вовремя остановился. Мод лучше не знать, что он искал жену не только для того, чтобы взять ее под свою опеку и защитить от опасностей. Ему нужно было консумировать их брак.
– Скажу только, брат мой скорее враг мне, чем друг, как ни скорбно это осознавать.
– Верно, поэтому граф не принял меня в Лондоне, – задумчиво сказала Мод. – И не потрудился сообщить о вашем возвращении в Англию.
– Мое возвращение для него как кость в горле, он предпочел бы видеть меня мертвым, чем живым. Но хватит об этом, – оборвал он себя, увидев испуг в глазах жены. – Не бойся, cara, со мной ему не так просто справиться.
И повторил:
– Ничего не бойся, Мод. И доверься мне. Ведь я…
И опять оборвал себя. Он должен был сказать ей… «Я люблю тебя, Мод, жена моя перед Господом и любовью моей…» Или не должен?
Когда он успел полюбить эту маленькую отважную леди, свою жену? Он вдруг вспомнил о трех соверенах и загаданном желании.
Ральф потер подбородок, собирая мысли. Им нужно было многое прояснить, и он решил, что проще начать с дороги.
– После того как мы расстались с тобой у Мургейта, – голос его охрип от невысказанного.
Он откашлялся, смочил горло вином и сказал:
– Плохо расстались… Ты гневалась на меня. И, вероятно, правильно гневалась. Я был очень зол тогда.
– Но почему? Вы будто хотели меня за что-то наказать, я так и не поняла – за что.
– Вы вели себя достойно, леди Перси, заплатив рыцарю сполна, – сказал он, в упор глядя на жену. – Только я не мог принять той платы и ждал от тебя другого, а ты приняла мои слова о деньгах слишком всерьез.
– А чего вы ждали, сэр? – Она встретила взгляд сэра Ральфа, заволновалась, но не опустила глаза. – Всю дорогу вы твердили о вознаграждении, о том, что плата растет. Могла ли я не заплатить вам? Вы казались… не слишком состоятельным рыцарем, но не взяли деньги и сделали все, чтобы как можно сильнее обидеть меня. Неужели я заслужила те слова?
– Я не хотел платы за… – Ральф застрял на середине фразы, не зная, как объяснить то, что заставило его так грубо оборвать их расставание у ворот. – Я же не знал, что ты моя жена, – ему показалось, что он нашел выход. – И не знал, что моя жена окажется такой красавицей.
– Не знали, что я ваша жена, и сочли возможным столь дерзко обойтись со своей… спутницей?! – Слово «любовница» не успело сорваться с ее языка. Непристойное слово, каким она упорно не хотела себя называть.
– Дерзко? – переспросил он и улыбнулся. – Это моя спутница дерзила мне, но она имела на то полное право, и я готов на коленях просить прощения за свою дерзость, леди Перси! Мои колени и… все прочее в твоем распоряжении, cara!
Его улыбка обескуражила ее, да и разговор на эту тему был опасным для них обоих.
– Пожалуй, на таких условиях мне придется вас простить, сэр, – она улыбнулась ему в ответ.
Ральф блаженствовал, любуясь женой. О, если бы не дело сэра Уильяма, не завуалированный приказ короля остаться в Лондоне и не волнения паломников на севере, он бы увез ее в Корбридж, в Нортумберленд, где «вязы и дубы…», прямо сегодня, не откладывая и не раздумывая.
– Тебе только это и остается, – сказал он. – Простить.
Простить ее за то, что она приняла объятия Кардоне и оказалась неверна сэру Ральфу Перси. Он гнал эту мысль, а она упрямо возвращалась, не давая покоя. Простить его за тринадцать лет скитаний, за ее жизнь то ли жены, то ли вдовы. Клубок прощений и обид.