– Мерзавцы! – хрипел король, остановившись посреди пустого зала. Кровавое пятно на его джеркине, не по-королевски простом, явно надетом с целью не бросаться в глаза, угрожающе расползалось.
«Не хватало, чтобы король истек кровью у меня на глазах», – подумал Перси, но рваться в лекари не стал, следуя за Генрихом почти верным подданным.
Очевидно было одно – король явился на тайное свидание, оставив в одиночестве королеву Джейн, а возле дома пассии его поджидали убийцы. Ральф отправился осматривать дом, пока король Генрих, забыв о ране и боли, рвал и метал, но опасался сдвинуться с места. Перси обнаружил лишь пустые комнаты и остывший обед в печи на кухне, он прихватил кусок холодного цыпленка и с аппетитом съел по пути – во рту с утра не было и маковой росинки.
Судя по всему, пассия короля поспешила убраться, забрав с собой всех домочадцев и слуг. В спальне к ткани балдахина кровати была изящно приколота записка – Ральф не сразу заметил ее, а заметив, прочитал. Записка была написана по-французски на благоухающем душистым ароматом чуть помятом листе.
«Генри, любовь моя! Нижайше склоняясь к Вашим стопам и целуя Ваши прекрасные глаза и прочие достоинства, молю о прощении в том, что вынуждена покинуть Вас, не предупредив, поскольку опасаюсь за свою жизнь и не хочу подвергать Вас опасности и заставлять ревновать. Мой вечный преследователь, имя которого не могу открыть, совсем повредился рассудком от ревности и может нанести удар, которого я не переживу.
Прощайте, навеки Ваша…»
Подпись пассии было трудно разобрать, но вся записка могла свидетельствовать о хорошо продуманном плане, в котором играла роль отходного маневра. Она же дала Ральфу прекрасную возможность воспользоваться этим маневром в целях собственной безопасности. Если из благих целей сунул голову в петлю, попытайся смазать веревку, чтобы она соскользнула с шеи. Перси оставил записку на месте, и вовремя, поскольку в комнату вошел король и тяжело опустился в кресло.
– Никого… Вы никого не обнаружили, Перси? Негодяи, канальи! Я здесь как в ловушке! Кто они, что вы знаете о них, рассказывайте! – возопил он.
– Я ничего не знаю, ваше величество, кроме того, что среди них был тот француз. Он выкрикнул что-то о… любовнике, гм, хм…
– Что?! – рыкнул король. – О любовнике? Но как вы сами оказались здесь, именно в этом месте? Вас втянули в заговор? Отвечайте, Перси!
– В заговор? В какой заговор? Я приехал в Виндзор… по семейным делам. Хотел здесь осмотреться и снять дом, чтобы перевезти жену из города в более тихое и чистое место, – сказал он, чувствуя, что должен ответить более основательно. – Сегодня побывал в Итоне и в Камдене, но там ничего подходящего не нашел и заехал в Виндзор. Как раз искал постоялый двор, чтобы остановиться на ночь…
Становясь спасителем короля, Перси решал трудную задачу – солгать так, чтобы ложь звучала как правда, иначе пришлось бы слишком многое объяснять, называть имена, известные или даже неизвестные ему, и, скорее всего, не на свободе. Ральфу пришлось призвать на помощь все свои невеликие дипломатические способности, чтобы пройти по тонкой грани меж ложью и правдой.
– …как вдруг услышал обрывки французской речи, что-то о неверной, которую накажут… Французы, подумал я, что они делают здесь, в сердце Англии, вечером? Не ожидал, что они станут убивать людей прямо на улице мирного города. Когда раздался призыв о помощи, я не мог пройти мимо и бросился на выручку англичан. Ваше появление, ваше величество, стало для меня полной неожиданностью.
Король пронзил Перси взглядом, затем откинулся на высокую спинку кресла, крякнув от боли.
– Что это? Что это там? – вдруг воскликнул он, указывая на записку на балдахине.
Перси поднял бровь, изобразив изумление, и открепив записку, подал ее королю. Тот углубился в чтение, хмурясь и сопя, словно дикий вепрь. Скомкал записку в кулаке, затем сунул ее за манжету, мрачно взглянул на Перси.
– Вы прочитали записку?
– Да, ваше величество, – признался тот.
– И… и что вы думаете об этом?
– То, что некая леди очень заботится о вашей и своей жизни…
– Так вы оправдываете ее?
– Женщины, при всем своем непостоянстве, очень пугливы, но чутки к опасности и…
– … и хитры, хотели вы сказать, – продолжил король.
– Но случайная неверность может обернуться благом, – возразил Перси.
– Вот как? Они продажны и сластолюбивы, и пытаются играть с нами в свои игры. Они умеют и знают, как пленить нас, и продают с тем же упоением, с каким заманивают в свои сети. И вы попались в эту сеть, Перси? Не видите, к чему это может привести? Что вы думаете обо всем этом?
– Ваш соперник безумец, ваше величество! – не задумываясь, ответил Ральф.
– У меня не может быть соперника! Не забывайтесь, Перси!
– Ваша рана кровоточит, ваше величество.
– Хитрец, опровергаете меня фактами? Ну что ж, посмотрим, кто кого, – пробормотал король куда-то в пространство. – Проклятье! Мне нужен лекарь. И прочь, прочь из этого дома! Что бы вы ни думали о женщинах, Перси… – он взглянул на Ральфа, вновь пронзив взглядом. – Что бы вы ни думали, не верьте им! Но вы спасли мне жизнь, и я ваш должник.
Ральф склонил голову, не пытаясь более возражать. Трудно было судить, поверил ли король в эту историю или сделал вид, что поверил.
Версия с ревнивым любовником королевской пассии, который не подозревал, что имеет дело с королем, могла быть выгодна Генриху, если он хотел скрыть все, что случилось, или действовать тайно и исподтишка разобраться с возможным заговором. Неизвестно, о чем думал король, когда в сопровождении сэра Ральфа Перси выезжал из ворот дома, где чуть не погиб.
По узким темным улицам скромный эскорт в составе короля Генриха Тюдора, пирата сэра Ральфа Перси и безродного разбойника Джонатана, семейное имя которого забылось по причине его неспокойного образа жизни, проследовал в замок, что главенствовал над всей округой. Они въехали через западные задние ворота, которые открылись словно по мановению жезла Мерлина. Король сполз с коня с помощью подхватившего его слуги – к хорошему весу и больной ноге добавилась свежая кровоточащая рана. Ральф последовал за королем, Джонатан остался во дворе. Раненого стражника, которого они привезли с собой, куда-то унесли – впрочем, еще по дороге бедолага скончался.
Перси провели в небольшую комнату, не ту, в которой он встречался с Генрихом прежде. На этот раз он попал в личные покои короля, и эта приватность весьма обеспокоила его – не слишком ли он был самоуверен в своих порывах и действиях? Впрочем, что сделано, то сделано, и вряд ли он мог бы остаться в стороне, спокойно ожидая, когда ставший его личным врагом сэр Мармадьюк Скроуп осуществит свои предательские планы.
«Мод, что станется с Мод, если король не согласится со случайностью моего появления?» – подумал Ральф и прочитал молитву, что прежде бывало с ним крайне редко, но участилось в последние дни.
Через комнату торопливо прошел, поклонившись в его сторону, пожилой человек в темном джеркине – королевский врач Джон Чамберз в сопровождении молодого бледнолицего человека, который нес ящичек со снадобьями и хирургическими инструментами. Оба скрылись за двойными створками массивных дверей. Ральф услышал возглас короля, затем двери закрылись, заглушив звуки. Прошло немало времени, пока лекарь покинул королевские покои, покосился на Перси, словно порываясь что-то спросить, но не спросил, вздохнул и зашагал прочь со своим бледным помощником.
– Его величество просит вас, сэр, – из створок показалось лицо шута Секстена.
Ральф поспешил навстречу спрятавшей глаза фортуне. Король возлежал на подушках на широкой кровати, полог которой, тяжелый, мерцающий бронзой шелковистой ткани, был отброшен. Генрих был необычно бледен, как тот помощник лекаря, странно было видеть его всегда красное, что свойственно рыжеволосым и полнокровным людям, лицо, принявшее сероватый оттенок. Он был в одной камизе, ее расшитый блэкворком[126] ворот распахнут на груди, виднелась повязка, перекрещивающая плечо и грудь.
– Как вы себя чувствуете, ваше величество? – поинтересовался Ральф.
– Не слышу особого сочувствия, Перси! – усмехнулся король. – Проклятый Чамберз, опять пустил мне кровь, будто рана моя недостаточно кровоточила. Как же все жаждут королевской крови!
– Я сожалею, – произнес Перси, так и не сумев придать голосу сочувственную ноту.
– Сожалеете, разумеется, сожалеете… А вы сами не ранены, Перси? А то истечете кровью прямо в моих покоях, а у меня и так достаточно врагов, готовых обвинить меня в кровожадности, а я добр, очень добр, пока… Пока мне не вонзают нож в спину. Как, Перси? Что думаете об этом?
– Я не ранен, но мне вонзили нож в спину по-настоящему много лет назад, и только благодаря божьему промыслу да доброте одной простолюдинки я стою здесь перед вам, ваше величество, – мрачно произнес Ральф.
Король нахмурился. Краски постепенно возвращались на его лицо, природа и гнев брали свое.
– Опять женщины, Перси… И как это произошло?
– Во время французской кампании двадцать третьего года под Руа. Я ничего не помню, кроме того, что очнулся в ее доме.
– Это случилось в бою?
– Нет, ваше величество. Это случилось ночью, когда я спал.
– Кто-то очень желал вашей смерти, Перси. Мы с вами имеем и имели врагов, хотя всего лишь вторые сыновья…
– Да, без врагов трудно жить, – усмехнулся Ральф. – Как и без женщин… которые создают нам их.
– Вы правы… – задумчиво произнес король. – Так вы нашли свою жену?
– Да, ваше величество.
– Счастливый новобрачный…
Он не успел договорить, потому что за дверью послышался шум, и в комнату почти ворвался, но почтительно остановился в дверях внушительного вида человек – Томас Кромвель.
– Ваше величество, – взволнованно заговорил он, окидывая покои тревожным взглядом, слегка задыхаясь от быстрого шага и беспокойства. – Прошу всемилостивейше простить мою дерзость, но до меня дошел слух, что… – он на мгновение замолчал, заметив Перси и пронзив его взглядом маленьких умных глаз, – … что вы ранены. Как, что произошло?