– Мистер Эрл, я…
– Нет, нет, – вмешалась Элиза, подходя к нему сзади. – Мистер Эрл хочет, чтобы ты был на портрете, так что там ты и окажешься! – Она взяла то, что оказалось подобием того камзола, что был на Джоне, и, расстегивая пуговицы его пальто, начала надевать новый предмет одежды до того, как успела освободить его от прежнего. Алекс чуял сладкий запах медового вина в ее дыхании, а ее неприбранные локоны были в состоянии чудовищного, не сказать смешного, беспорядка.
– Элиза, дорогая, пожалуйста. Я еще даже…
Но Элиза продолжала сражаться с его пальто. Она уже успела распахнуть его и теперь стаскивала, но, поскольку до этого надела на него золотой камзол, тот теперь тоже упал на пол.
– Ну вот, – растерянно пробормотала она. – Как это могло случиться?
Сидящий на софе Джон Черч гладил упавший парик Элизы, словно спящую кошку. Анжелика, сидящая с другой стороны, казалось, задремала, опустив голову на плечо мужа, а ее парик угрожающе навис над его коленями, готовясь повторить судьбу парика сестры.
Тем временем Элиза подняла золотой камзол и снова попыталась надеть его на Алекса, у которого под пальто был серый камзол, в котором он ходил в контору.
– Дорогая, пожалуйста! – Алекс перехватил пиджак и сделал шаг назад. – Что, ради всего святого, здесь происходит?
Элиза одарила его слегка кривоватой улыбкой.
– Что ты имеешь в виду, дорогой? – Слово «дорогой» она слегка выделила голосом, но Алекс не уловил предупреждения.
– Я имею в виду все это. – Он обвел рукой хаос, царящий в гостиной. – Гости, это представление и, похоже, неумеренное употребление алкоголя.
– Но, дорогой, – сказала Элиза, чуть сильнее выделив это слово, – ты, безусловно, знаешь, что здесь происходит, поскольку именно ты предложил мистеру Эрлу пожить у нас после выхода из тюрьмы, и именно ты получил письмо Джона, уведомляющее об их с Анжеликой приезде. Касательно всего остального, что ж… – Элиза пожала плечами. – Раз уж у нас полон дом гостей, мне нужно их как-то развлекать.
Алекс в замешательстве покачал головой.
– Во-первых, я не получал такого письма от Джона, иначе непременно сказал бы тебе об этом. А во-вторых, мне кажется, именно ты забыла, что мистер Эрл собирается ненадолго остановиться у нас.
– Забыла! – уточнила Элиза, и в голосе ее полыхнул гнев. – Как я могла забыть то, о чем мне не говорили?
Алекс судорожно копался в памяти. Он был уверен, что сказал Элизе о прибытии Эрла. Он договорился об этом почти две недели назад. Но вот конкретной беседы вспомнить так и не смог.
– Но я хотел сказать, определенно, я должен был…
– А что до Анжелики и Джона, я знаю, что ты получил их письмо, потому что нашла его на столе в твоем кабинете.
– В моем кабинете? Ты за мной шпионила?
– Нет, Алекс, я не шпионила. Я готовила комнату, в которой могла бы разместить сестру с мужем, раз уж единственную свободную гостевую спальню ты отдал мистеру Эрлу.
– Но ведь там нет даже дивана. И ты, определенно, не собираешься положить их на полу.
– Конечно, я не собираюсь укладывать их на пол. Я позаимствовала кровать и матрас у соседей.
– Позаимствовала… чей? У кого?
– У Теодозии.
– Тео… ты имеешь в виду Теодозию Берр?
– А в нашем квартале есть другая?
Алекс не мог поверить своим ушам.
– Я не уверен, что нахожу ваш тон подобающим, миссис Гамильтон.
– О, правда, мистер Гамильтон? Что ж, а я не уверена в том, что нахожу подобающим приглашение полного дома гостей без предварительного предупреждения. Но знаешь что? Мы извлечем из этого как можно больше пользы. Ты наденешь этот золотой камзол и составишь нам компанию на софе, а мистер Эрл напишет изумительный портрет.
– Сначала тебе придется его разбудить, – заметил Джон с софы.
Алекс оглянулся и увидел, что Эрл забрел в столовую, где выдвинул три стула из-за стола, сдвинул вместе и устроился на них. На его губах, влажных от слюны, при каждом всхрапе вздувались пузыри.
– Нет! – воскликнула Элиза. – Мистер Эрл! Подъем!
Эрл проигнорировал ее, перевернувшись на живот и уткнувшись лицом в сгиб руки.
Внезапно сверху донесся едва слышный плач.
Анжелика села так резко, словно у нее над ухом раздался выстрел. Ее парик улетел за спинку софы.
– Малыш! – сказала она без особого испуга. Затем поднялась и направилась к лестнице, и полузастегнутое платье сбилось комком на ее талии, открывая кружево сорочки.
Джон выдавил слабую улыбку.
– Похоже, наша вечеринка окончена. Я, ух, пожалуй, помогу Энджи.
И аккуратно положив парик Элизы на софу, он отправился вслед за женой.
Алекс подождал, пока свояк уйдет, прежде чем повернуться к жене.
– Моя дорогая, я…
– Не надо тут «дорогих», Александр Гамильтон.
Голос Элизы звучал тихо, но твердо. Опьянение из него пропало без следа, и Алекс задумался, а было ли оно вообще.
– Элиза, пожалуйста. Мне так жаль. Последнее время мне приходится бегать в разные стороны. Я-я, должно быть, запутался.
– Что ж, я знаю, в какую сторону ты не торопишься бежать. Ко мне.
Теперь в ее голосе слышалась обида.
Алекс ощутил дрожь в коленях.
– Это правда. Мне так… так жаль. – Он обнял жену. – Позволь мне компенсировать это, – попросил он, покрывая поцелуями ее лоб, нос, губы.
Элиза позволила своим губам на мгновение скользнуть по губам мужа.
– Не рассчитывайте, что вы разберетесь со всем этим при помощи одних поцелуев, мистер Гамильтон.
– Об этом я и не мечтал, – сказал Алекс, снова целуя ее. – Миссис Гамильтон.
Очередной поцелуй, и вот он уже взял ее за руку и направился к лестнице.
– Как насчет того, чтобы продолжить нашу ссору уже с утра?
Элиза отрицательно покачала головой.
– Я, может быть, и нахожу вас неотразимым, мистер Гамильтон, – заявила она. – Но, кажется мне, вы сильно переоцениваете вашу силу убеждения.
Она двинулась вверх по лестнице в гордом одиночестве, оставив изумленного мужа смотреть ей вслед. Из столовой до него долетали переливы раскатистого храпа Ральфа Эрла.
23. День салата
Городской особняк Гамильтонов
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
Март 1784 года
– Скажите еще раз, – потребовала Элиза.
– Латук, – повторила Элен Моррис.
– Паук?.. – недоверчиво переспросила Анжелика.
– Паук… ест латук, – со смехом ответила Элен.
Ральф Эрл протянул руку и потыкал пальцем зеленые листья.
– На ощупь, определенно, латук, – объявил он, к заметному недоверию сестер Скайлер.
– Все потому, что это он и есть, – заверила Элен. – Латук. Л-А-Т-У-К.
– Но сейчас ведь четвертое марта, – выдохнула Элиза. – Откуда, во имя всего святого, можно было достать латук четвертого марта? Это все равно… все равно что потомство у мула.
– У мулов не бывает потомства? – удивился Ральф. – А откуда тогда вообще берутся мулы?
– Мулов получают от скрещивания лошади и осла, – объяснила Анжелика, нервно ощупывая зелень. – Действительно, на ощупь как… латук.
– Вы все это выдумали! – фыркнул Эрл. – Лошади и ослы – какая нелепость!
– Уважаемые! – Элиза хлопнула в ладоши. – Сосредоточьтесь! Мы тут пытаемся понять, что за похожую на латук субстанцию подсунула нам Элен. Я предполагаю, что она смяла листы бумаги, а затем заставила мистера Эрла раскрасить их зеленым.
– Ох, да ради бога! – Элен схватила листик и сунула его в рот. Затем прожевала и проглотила. – Видите? Не бумага. Латук. Говорю вам. Это подарок от Дженни Бикман. В теплице ее родителей, похоже, жарко, как в тропиках. Они выращивают зелень круглый год. Попробуйте, – настойчиво сказала она, подталкивая головку салата к ним.
Элиза взглянула на Анжелику и мистера Эрла, проверяя, не хочет ли кто-нибудь из них стать добровольцем. Оба отпрянули от стола. Что ж, решила Элиза, теперь все в ее руках.
– На днях я пробовала апельсин из теплицы Дженни, – сказала она.
Затем с волнением протянула руку и оторвала кусочек салатного листа. На ощупь он, несомненно, казался настоящим. Тонкий, слегка влажный, рвущийся с легким хрустом. Глубоко вздохнув, она сунула листик в рот. Элиза ожидала, что вкус будет мерзким, как тогда, когда она, будучи маленькой девочкой, лизнула картинку с изображением торта, надеясь, что на вкус она как сахарная глазурь, но ощутила лишь вкус крашеной бумаги. Но это на вкус было как… латук.
– Потрясающе! – воскликнула она мгновение спустя. – Это действительно латук. – Она оторвала еще кусочек. Затем повернулась к сестре и художнику. – Вы должны это попробовать!
– Восхитительно, – пропел художник.
– О! – выдохнула Анжелика. – По-моему, у меня во рту не было ни кусочка зелени с самого сентября. Только сморщенный картофель, подмерзшие яблочки и кабачок. Это божественно! Я просто чувствую, как улучшается мой цвет лица, а кости становятся крепче! Какое чудо!
– Элен, – пробормотала Элиза, набивая рот зеленой вкуснятиной, – я бы вышла за вас, не будь уже замужем.
– И не будь она женщиной, – вставила со смехом Анжелика.
– Формальность. Я бы нашла способ ее обойти. Это, на самом деле, чудесно. Заставляет меня с еще большим нетерпением ждать настоящего прихода весны.
– Так, так, не съедайте все, – рассмеялась Элен, когда они взялись за вторую головку. – Оставьте немного для мистера Гамильтона.
– Мистер Гамильтон может сам за себя постоять, – проворчала Элиза, но тем не менее перестала ощипывать вторую головку и шлепнула по пальцам мистера Эрла, потянувшегося к листьям.
– М-м-м, чем все закончилось прошлым вечером? – спросила Анжелика. – Ты, похоже, сильно на него рассердилась.
– О, он был полон раскаяния, когда я наконец-то донесла до него мысль о том, что он забыл сообщить мне о переезде мистера Эрла к нам и о вашем с Джоном надвигающемся визите. Но мне надлежит помнить о том, что он сейчас работает за пятерых, и я должна быть более понимающей.
– А вы кто, стойка для шляп в прихожей? – рассмеялась Элен. – Рядом, когда нужна, позабыта, когда нужда пропала? Я сказала Джону, когда он делал мне предложение: «Я лучше проведу всю жизнь с огородником в какой-нибудь богом забытой дыре вроде Истгемптона или Огайо, чем буду жить с человеком, который мной пренебрегает».