— Болеет, — вздохнула девушка, — по хозяйке скучает.
— А она что, бросила его? — Женя все тянулась к челке, жеребец стоял понуро.
Минин подумал, а вдруг болезнь какая-нибудь заразная у него, еще к Жене прицепится. Чем там лошади болеют?
— Погладь, не бойся, — как назло разрешила девушка. — Нет, не бросила. Так вышло… И если точнее, то у Лаки есть хозяин, только он не здесь, в Германии он живет.
— Ксан Владимирыч! Эй, ты что ушел-то? — дядя Мотя торопился к машине с набором каких-то инструментов в руках. — Иди сюда, поможешь.
— Женя, пошли.
— Не-ет! Я хочу тут.
— Ну, Женечка, детка, нам надо машину открыть.
— Не пойду!
Девушка с улыбкой смотрела на них. Потом спросила:
— А ты чего не слушаешься? Надо идти.
— Хочу его погладить!
Минин был удивлен. Не замечал он раньше в дочке особой любви к животным. Женя боялась не только собак, но и кошек. А тут конь.
— Пусть погладит. Вы идите, дядя Мотя вон машет, — кивнула в сторону машины девушка, — я за девочкой вашей присмотрю.
Минин стоял в нерешительности. Как доверить ребенка незнакомому человеку, и конь еще этот больной.
— Вот, ты иди, папа, иди. А я тут с лошадкой постою.
— Его Лаки зовут, — подсказала девушка.
— А вас? — спросил Минин.
— А меня Ася.
— Очень приятно. Александр.
— Я вас знаю, вы директор нового кафе.
— Ну… можно и так сказать.
— Ксан Владимирыч, ну что застрял-то! Иди подержи! — кричал Матвей.
— Идите, не беспокойтесь. Я посмотрю за Женей. Ведь ты Женя?
— Да! Пусти уже меня, па! — Женя выдернула руку и подбежала к жеребцу. Стала теребить челку. — У-у-у, жесткая какая… Ой, а губы мягкие, — и она вдруг обняла коня за голову, прижалась к храпу. Жеребец отозвался тихим ржанием.
— Женя, осторожнее, — дернулся было к ней Минин.
— Нет, стойте, вас испугается. Не подходите, — остановила Ася. — Заговорил! Вот чудеса. Ведь он давно молчит уже. Женя, иди сюда, я дам тебе корочку, угостишь его.
Девочка отлипла от коня, вернулась к Асе и отцу. Конь переступил с ноги на ногу, приподнял голову и шагнул за ней.
— Просто чудо! — повторила Ася.
С машиной провозились дольше, чем рассчитывали.
— Автопром бы на раз открыл, там делов-то, — комментировал Матвей, — резинку снять со стекла и проволоку подсунуть. А импортные эти одноразовое дерьмо, ничего не разберешь. Сейчас ручку попробуем снять и подцепим собачку.
Минин помогал Матвею, а сам краем глаза все следил за Женей. Ничего особенного в манеже не происходило, сначала Ася учила Женю, как дать хлеб с ладони, потом они вдвоем ворошили гриву Лакрейма, потом Женя сбегала к скамьям и принесла Асе свои игрушки. В манеж стала собираться смена. Минин опять забеспокоился, но Ася уже уводила Лаки и Женю, девочку она крепко держала за руку. Так и дошли до машины. Тут Матвей наконец справился с замком.
— Папа, а можно я пойду посмотрю, где Лаки живет?
Минин вопросительно взглянул на Асю, та кивнула.
— Ну… если Ася разрешит, то я не против.
— А пусть идут, там у Аси хорошо, чисто, а мы с тобой ко мне в мастерскую пойдем. Дело-то! Я же говорю, планчик набросал, посоветоваться надо!
— Да про что? — Александр все не мог решиться. Хоть Ася и вызывала у него доверие, но все же…
— А про летнее кафе, надо помост, Ксан Владимирыч, и зонты или навес. В лучшем виде все будет! Как во Франции. Сразу и народ потянется, летом кому охота сидеть внутри.
— А снаружи что? Слепней кормить?
— А мы сетку повесим. Идем, я покажу. Материалов много не надо, из подручных соорудим, красота будет, пальчики оближешь!
— Ну, тогда пошли ко мне? — разрешила сомнения Минина Ася и повела Женю и Лаки в сторону конюшни. — Как освободитесь, приходите к нам чай пить.
— Ты не беспокойся, Аська досмотрит, — заверил Матвей.
Женя на отца даже и не оглянулась, так она была увлечена новым знакомством.
Вечером дома только и разговоров было, что о Лаки и Асе. Женя не умолкала, она сто раз пересказала все, что узнала и увидела в конюшне. Как лошадки едят, как пьют, как спят.
— Они, бывает, стоя, а бывает, лягут. Лаки ложится, потому что он болеет. Но Ася сказала, что раз заговорил, то поправится. Мне к ним надо еще! — И все спрашивала отца: — А когда мы снова к ним пойдем?
И не успокоилась и не уснула, пока Минин не пообещал:
— Завтра.
ЧАСТЬ 17 Визит Веры
За последние три недели у Анисимова с Катей первый раз совпало дежурство. Так получалось, вернее, Михайличенко старался, договаривался с заведующим приемным отделением, чтобы ее вместе с ним ставили. Потом хвастался сотрудникам, как Катю обхаживает, и что влюблена она в него по уши. Он ей лапшу, а она млеет.
Анатолия это злило. Не верил он, что Катя клюнет на Михайличенко. Не одного они поля. Кате учиться надо. Толковая она, сообразительная и быстрая. Врачом бы отличным была и пользы принесла б больше…
Припомнил тот случайный визит к ней в гости, когда они ходили по поводу паспорта Риты. И как накормили его тогда Катя с мамой горячими вкусными пирогами, еще и с собой дали. Съел он неприлично много, хозяек нахваливал, маму свою вспоминал — она тоже готовила знатно, вкусно очень и придумывала все что-то новое. Вот и борщ оценил в гостях, оказалось — Катя варила. Как она смущалась тогда. Хорошая девочка, жаль, если ее Михайличенко соблазнит. Сломает, не сумеет он оценить такую, как Катюша. А для нее счастья хочется. Толик всегда думал о Катюше с теплотой и всегда желал ей счастья. Была бы она постарше лет на шесть… так о ней и для себя помечтать можно было бы.
Вот совпало их дежурство, и обрадовался. Ночь длинная, успеет он поговорить с девочкой про Михайличенко. Может, не поздно еще. Надеялся, что услышит — вроде уважает его.
С бабой Ниной тепло встретился, тоже давно они не пересекались. Она с Катей всегда в одну смену, нравится ей так. Обещала чайком угостить, как народ схлынет. Спросила, не заболел ли, а то выглядит уставшим, да и похудел заметно.
Ответил шуткой про то, как женщины достали. Баба Нина от души посмеялась. Но как только Анисимов устроился в ординаторской с журналом, его выдернули в смотровую — прибыла скорая. Резаную рану головы зашили, больной от госпитализации отказался.
Пока заполнял журнал, слушал щебетание Кати. Она в лицах рассказывала, как на прошлом дежурстве Михайличенко еле уговорил родственников пациента не подавать на него жалобу. А дело было так. Поступившему мужчине он в назидание сказал, что такой подход к организму дорого тому обойдется. Мужчина тут же обвинил врача в вымогательстве. Катя обхохатывалась оттого, что взяточника Михайличенко попытались поймать там, где виноват он вовсе не был. Толик тоже посмеялся и уже совсем было собрался тему взаимоотношений Кати с Михайличенко развить, как снова прибыла скорая.
На этот раз дело было серьезным. В затылочной кости пациентки застрял шарик четырех миллиметров, выпущенный из пистолета «Корнет». Мать несчастной девушки наседала, требуя немедленно вытащить «снаряд» из головы дочери. Из обстоятельств получения травмы следовало, что младший брат потерпевшей играл с пневматическим оружием и в шутку выстрелил в сестру с расстояния трех с половиной метров. Девушка от операции категорически отказывалась. Мать настаивала, чтобы шарик вытащили пинцетом. Она лучше знает — как, что стоит его поддеть и достать, потому что это, в сущности, мелочь. Анатолию пришлось рявкнуть на обеих. А после объяснять, что рана инфицирована. Что снаряд прошел затылочную кость практически насквозь и находится между костью и мозговой оболочкой, что операции девушке не избежать. Рисовал, как удалит поврежденный участок кости вместе с инородным предметом, а дефект закроет металлической пластиной, затем ушел на операцию.
Она явилась после десяти. В приемном покое было тихо — новые пациенты не поступали, с матерью девочки Анисимов переговорил и отправил ее домой. Он задумался: что это — просто затишье перед бурей и ему присесть за ночь не удастся, или, может, ночь так и пройдет, спокойно и тихо, и все, что могло, уже произошло? Катя заварила чай и устроилась со своей чашкой возле подоконника, боялась пропустить подъезжающую скорую. Он расположился на диване, расслабился, вытянул ноги. Но вместо скорой к крыльцу приемного подкатила красная «Ауди». Катя наблюдала в окно, как женщина закрыла машину, как поправила платье и прошла в сторону приемного.
— Анатолий Сергеич, у нас гости. Вся из себя дама. Может, проверяющая? — Катя сказала со значением, как бы спрашивая, что делать.
— И черт с ней, — махнул рукой Анисимов. — Что теперь, дорожку ковровую расстилать среди ночи?
Катя засмеялась, он улыбнулся в ответ. Но тут без стука двери ординаторской отворились и в проеме показалась Вера. Всем своим видом она демонстрировала, насколько готовилась к этому визиту. Идеально уложенные волосы, платье с достаточно глубоким декольте, подчеркивающее стройность фигуры. Сумочка и обувь из одной дизайнерской коллекции, воздушный шарф на шее под цвет туфель на высокой шпильке. Тонкий шлейф дорогого парфюма… Она как будто сошла с подиума и контрастировала с тем местом, где оказалась.
— Толя, надо поговорить, попроси девочку выйти.
— Вера?! Что-то случилось?! С Ритой? Что с Ритой? — в его голосе была паника.
— Успокойся! Я пришла поговорить. Поздно? Может быть, но лучше поздно, чем никогда. Попроси девочку выйти.
Катя, растерявшаяся сначала, выскочила из кабинета, прикрыв за собой двери. Вера же не заговорила, пока не расслышала звук удаляющихся шагов.
— С твоей Ритой ничего интересного. Эффекта от терапии нет, и ты это прекрасно знаешь. Думаю, что кроме раздражения и ненависти ко мне я вызвать у нее ничего не могу. Я присяду, да? Ты, если хочешь, можешь курить, ничего против не имею.
Она пододвинула стул, на котором сидела Катя, и устроилась напротив Анатолия.