Времени на расследование было в обрез, но поехать в училище и поговорить, показать фотографию, предусмотрительно взятую с собой, он успевал. А там — как Бог даст.
Анатолий вышел из метро на Канале Грибоедова. Громада Дома книги поманила модерновым фасадом. Пойти бы к книгам, полистать новинки, хороший там отдел научной литературы, учебников. Но некогда… Дальше-то куда? На Театральную площадь вроде? Толик смутно представлял, где это училище находится. В справочнике глянул — переулок Матвеева. От Дома книги шли в сторону Театральной автобусы. Пока ждал свой, Анатолий все думал, вот зачем он едет? Нехорошее предчувствие скреблось, зудел внутренний голос "не надо, не надо", но не из тех был Анисимов, чтобы от задуманного отступать. Лязгнули раздвижные двери автобуса номер двадцать два, поднялся на подножку доктор Анисимов, оплатил за проезд и покатил по Невскому, мимо мрачного Казанского собора. И погода дрянь, и настроение херовое…
На Театральной вышел у Мариинского театра. Нормально. А училище где? Напротив Консерватория, памятники по бокам. У театральной кассы у подъезда народ роится, билеты хотят купить. А он-то сколько в театре не был? С мамой сто лет назад…
Так, спросить надо, язык до Киева доведет. Выбрал подходящую театральную старушку в белом берете и длиннополом пальто и приступил к ней.
— Добрый день!
— Добрый?! Никакой не добрый, пенсионерам по квоте билеты положены на балет! И не дали… у-у-у, — старушка воинственно погрозила кулаком зданию театра, — коррупционеры! Жалобу напишу! Художественному руководителю! Я ветеран труда, блокадница…
Толик стоял обескураженный этим потоком красноречия и не знал, как ему перейти к сути своего вопроса.
— Да, несправедливости много сейчас, и с квотами беда, люди по полгода операции ждут.
— Да! — обрадовалась она. — Именно! Особенно тяжело с зубами и коленями. А вы доктор?
— Да.
— Не проктолог, случайно?
— Нет, нейрохирург…
— Жаль… Вот бы я у вас проконсультировалась, моему мужу надо… А вы что-то спросить хотели?
— Хотел, — с облегчением выдохнул Анатолий. — Училище мне надо при консерватории. Музыкальное. Не пойму, куда…
— А я вам расскажу! — Старушка ухватила Анатолия за локоть и потащила направо, вокруг театра. За ним обнаружился мост, за мостом круглое здание — ротонда. — Это у нас ДК Первой Пятилетки, говорят, сносить будут, а вот там, во-о-он за ларьком через дорогу, видите, направо и есть Матвеев переулок. Прямо идите по нему и смотрите на вывески, там будет доска. В середине там неврологический диспансер, туда не идите, вам дальше. Во двор под арку тоже не идите — там театральные мастерские и поликлиника театра. А вам все прямо.
— Спасибо, — кивнул Анатолий, но старушка не отцеплялась.
— Раз уж вы мне попались, то я, пожалуй, с вами через улицу перейду. А то там движение.
По дороге она ему начала рассказывать про простатит мужа, но не успела во всех подробностях, у ларька отцепилась от локтя Толика и попрощалась.
— Вот туда вам. Все прямо… Такой приятный молодой человек, — услышал он вслед.
Переулок был мрачен, все точно, как сказала театралка: диспансер с занавешенными окнами первого этажа, потом арка и наконец входные двери. Первая — музыкальная школа-десятилетка при ЛОЛГК, вторая — музыкальное училище при ЛОЛГК им. Римского-Корсакова. Серое здание, похожее на фабричное, и второй этаж — окна под самую крышу на три этажа, как будто цех. Ни за что не подумал бы, что там могут учиться музыканты, если бы не приглушенные звуки. Еще на улице даже сквозь закрытые окна были слышны трубы и пищание флейты. Они сливались в неприятный хор. "Вот так если дома начнут за стеной, так с ума сойдешь, — с тоской подумал Анатолий, — придешь с дежурства, а тут…" Представил себе, ужаснулся. С музыкой у него отношения были не самые близкие. Слушал, конечно, по радио, в институте в походах чего-то пели под гитару. Эстрадных певцов знал: Пугачеву, Кобзона — те в телевизоре мелькали. Ну, а чтобы классику… Постоял еще под окнами, размышляя об этом. Не несли его ноги внутрь!
При входе пост вахты, налево гардероб. Без пропуска дальше него не войти. Анатолий изложил вахтеру суть дела, показал фото Ольги. Тот недовольно выслушал и сказал:
— Не знаю куда вам с этим. Звоните по местному, вон на стене висит.
— А куда звонить?
— А на чем играла эта ваша… девушка?
— На скрипке.
— Вот и звоните струнникам. Струнный отдел…
Анисимов нашел в списке номер, позвонил и снова пересказал все женщине, которая ему ответила. По благоприятному стечению обстоятельств она оказалась заведующей струнным отделением. Впрочем, радоваться было рано: как и вахтер, она не горела желанием оказывать содействие Анисимову. Он настаивал, и в конце концов она рассердилась.
— Ничего не поняла, ждите, сейчас спущусь.
По ее тону стало ясно, что хорошего ждать нечего.
Анатолий так примерно и представлял ее — подтянутая седая, коротко стриженая дама в крупных бусах и серьгах с огромными камнями. Строгое платье, ну прямо как концертное для филармонии. Толик даже опешил под пристальным проницательным взглядом.
— Это вы про девушку спрашивали?
— Да.
— Покажите фото, — приказала дама. Но как увидела, руками всплеснула и продолжала другим тоном: — Это же наша Ольга! Идемте со мной, расскажите все подробно. Он по делу, — обронила она вахтеру и пошла вперед. По широкой лестнице на этаж, где обитали струнники, Анатолий за ней. Дама завела его в класс. Там стоял рояль и несколько виолончелей в футлярах, а в раскрытом на рояле лежала скрипка.
— Так вот она какая теперь, Оля Моцарская. Красивая! Всегда была красивой, поразительно красивой. Знаю я ее. Конечно, знаю. Сейчас мы с вами пройдем к ее педагогу Лидие Александровне, у нее должен быть перерыв. — Посмотрела в расписание. — Так и есть. Жалко Олю, талантливая была, себе цену знала. Говорите, травма с потерей памяти? Какой ужас! Может быть, мы можем чем-то помочь? Если нужны деньги, то…
— Нет, деньги не нужны. Она вспомнила скрипку, вот я и решил разузнать, чтобы определить тактику лечения. Ну вы понимаете, мозг имеет слишком тонкую организацию…
— Да, конечно, согласна с вами.
Они снова шли по длинному коридору Она впереди, он сзади. Из-за дверей каждого кабинета раздавались звуки, и если по отдельности они были мелодией то, смешиваясь друг с другом, все вместе казались просто музыкальным шумом.
Анатолий погрузился в свои мысли.
Итак, его Рита оказалась Ольгой. Сейчас он все узнает, а дальше что? Может статься, что она, обретя себя, просто не захочет быть с ним и уйдет в свою прежнюю жизнь. Но отпустить ее не представлялось возможным. Анатолий любил ее и любил их будущего ребенка. Теперь он не может себе представить существования без своей жены, просто боится ее потерять.
Может, зря затеял все это расследование? Жили бы и жили. Она носит его фамилию, и их сын — а он был уверен, что у них будет сын, — тоже будет Анисимов. И какая разница, Ольга она или Рита? Для него — Рита. И скрипку он ей купит! Неужели мать его ребенка не заслужила?! А деньги можно заработать, взять кредит, в конце концов, вот говорят же, что талантливая, так пусть играет. И ребенку полезно. Вспомнил, как его брали в театры родители, редко, правда, слишком заняты были, но водили же. И пластинки были. Сколько раз в детстве, будучи один дома, слушал Иоланту. Как переживал за слепую девушку, которую можно было вылечить путем несложной операции. Отец делал в тысячу раз сложнее. Сам так говорил, отвечая на вопросы сына про тактику лечения Иоланты. Она тоже была очень красива…
— Вот мы и пришли, — голос заведующей струнным отделением вернул его в реальность. — Сейчас вы с педагогом Ольги поговорите. Они близки были. — Она распахнула двери и пригласила Анатолия войти в кабинет. — Будьте знакомы, Вишняк Лидия Александровна, наш лучший преподаватель, она о своей ученице вам больше меня расскажет. — А затем обратилась к педагогу: — Лидия, это доктор Анисимов, он Олей Моцарской интересуется, там такая трагедия, вы не представляете. Но Ольга жива и идет на поправку. Помогите, чем сможете. До свидания, доктор, держите нас в курсе Олиных дел.
С этими словами его провожатая покинула кабинет.
Лидия Александровна взглянула на него строго сверху вниз. Пригласила сесть, а сама устроилась напротив.
— Говорите, что вы лечащий врач? Ну-ну… Предположим, что я поверила. Первый раз вижу чтобы врач занимался расследованием жизни своей пациентки. Так что конкретно вас интересует?
— Все! Где жила Ольга, с кем, как училась, кто родители? Абсолютно все, что вы о ней знаете.
— Вы думаете, что я могу вам, незнакомому мне человеку, доверить конфиденциальную информацию?
— Мне уйти? — Анатолий начал приподниматься со стула.
— Нет, просто скажите правду.
Анатолию было неловко, но он предпочел рассказать все как есть. Она слушала внимательно, не перебивая, сохраняя невозмутимое, спокойное выражение лица, лишь живые пытливые глаза смотрели заинтересованно. К концу повествования ее взгляд заметно потеплел. Она покачала головой, развела руками и произнесла:
— Что такое жизнь! Каждому воздастся по делам его. Ну хорошо, я расскажу, только чем оно вам поможет, не знаю. Оля пришла ко мне после восьмого класса. Конкурс у нас всегда очень приличный, да и тогда был немаленький. Она уверенно победила. Девочка всегда знала, чего хочет, и добивалась своего легко. Божественно красива, талантлива. Она умела кружить головы мужчинам, даже не осознавая того, что творит. По ней сходили с ума, а она была еще ребенком. Приходила ко мне, спрашивала: что, зачем и почему. Оля была хорошей девочкой, пока не случился тот скандал с ее отцом.
— Так ее родители живы?! И где они? Здесь, в Питере?
— Давайте по порядку. — Лидия Александровна замолчала ненадолго, задумавшись, и продолжила: — Отец растил дочь один, баловал сильно. Ольга не нуждалась ни в чем, он по мере сил пытался заменить ей мать. Не скажу, насколько преуспел, должность при Союзе занимал не мелкую, начальник снабжения области, так что возможности были. Вещи ей дорогие, импортные покупал. Одевал как куклу. Инструмент хороший приобрел, о таком на курсе никто даже мечтать не мог. Нежности между ними не хватало, это да. Да и откуда! Музыкальную школу она окончила, живя в интернате для одар