Тэйлор резко повернулась к Мэрили, собираясь что-то сказать, но словно споткнулась на ходу: низ ее живота внезапно перехватила режущая, нет, кромсающая боль. Тэйлор задохнулась и схватилась за руку Мэрили. Она почувствовала, как что-то теплое заструилось у нее между ног.
— Ребенок… — только и выдохнула она.
Сильные руки Саула сгребли ее еще до того, как она с огромным усилием воли вымолвила это слово. Он почти бегом внес ее в дом и поднялся по лестнице. Мима и Сюзан бежали вслед. Когда Саул положил Тэйлор на кровать, она посмотрела вверх, на Миму:
— Кажется, уже скоро, Мима. Ребенок… Он уже скоро появится.
Мима склонилась над ней:
— Вам не следует волноваться, миссис. Я насмотрелась родов на своем веку. Знаю, что у вас все будет в порядке.
— Уже совсем скоро, — повторила Тэйлор шепотом, вытерпев еще одну схватку.
Мэрили взяла ее за руку:
— Тише, Тэйлор, успокойся. Для ребенка еще рано. Он должен появиться значительно позже.
Но Тэйлор медленно покачала головой.
Над ней склонилась Сюзан:
— За доктором уже послали, миссис. — Потом она повернулась к Мэрили. — А вам, миссис, лучше бы теперь уйти. По крайней мере, миссис Тэйлор выглядит так, что вряд ли дождется доктора. Ее малыш слишком торопится.
Она подметила верно. Схватки становились чаще и сильнее.
Тэйлор крепко ухватилась за руку Мэрили:
— Сюзан, пусть она останется.
На лбу у нее выступили капельки пота. Она молила бога, чтобы с ребенком было все хорошо. Чтобы он родился не слишком маленьким и сумел выжить. А то ведь так много умирает детей… Но этот ребенок должен жить… Она выдержала еще одну схватку.
— Расслабьтесь, миссис, — ласково говорила Мима. — Не надо напрягаться и бороться. Предоставьте вашему ребенку самому проделать его работу.
Когда боли стали усиливаться, Тэйлор впала в полубессознательное состояние. Ей казалось, что по разным сторонам ее кровати стоят Дэвид и Джеффри. Оба они смотрят на нее, сердито нахмурившись. Они что-то говорили, но Тэйлор ничего не могла расслышать. «Извините, Дэвид, — пробормотала она. — Вы знаете, они ведь все считают этого ребенка вашим. Да, вы любили бы его, если б остались с нами. Вы были бы замечательным дедушкой». Дэвид сурово покачал головой и отошел. Тогда она перевела взгляд на Джеффри: «О, Джеффри, ты мне сказал, что в любом случае будешь любить его. Наверное, мы все сумеем стать настоящей и счастливой семьей. Только, пожалуйста, не обижай его». Джеффри тоже исчез. «Брент! — закричала она что есть мочи, когда новая боль пронзила все ее существо. — Приди к нам, Брент. Ты нам очень нужен. Твой сын так нуждается в тебе. Помоги же нам, Брент. Ох, Брент, я так жалею… Ох, Брент!» Снова перед ней явились Дэвид и Джеффри. Они смотрели на нее сверху вниз и говорили что-то. Что именно, Тэйлор не могла понять, но вдруг отчетливо осознала, что они собираются сделать. «Нет! — закричала она, — вы не можете забрать у меня ребенка. Я не отдам его вам. Он мой, мой! Мой и Брента. Вы не возьмете его у меня. Дэви, Джеффри, уходите прочь, оставьте нас. Он мой. Я люблю его и не могу потерять. Я люблю его. Брент, Брент…» Она шептала в горячке эти слова, как вдруг новая неимоверной силы боль накатила на все ее тело. Не в силах больше сносить мучения, Тэйлор приподнялась на кровати. Сквозь розовый туман, глухо, как через вату, в ее ослабевший мозг пробивались чьи-то голоса. Кто-то потихоньку тормошил ее, называя по имени.
— Тужьтесь сильнее, миссис Тэйлор. Тужьтесь же…
Она рожала! Задерживая дыхание, она стала тужиться изо всех сил. С ее пересохших губ срывался настоящий рев. Тэйлор жадно хватала воздух и с приоткрытыми глазами ждала нового приступа. И вдруг она ясно услышала плач ребенка. Вот и все, подумала она и открыла глаза. Перед ней стояла Мима и держала на своих руках крошечное тельце.
— Он… он в порядке! — хрипло спросила она. Горло болело от крика.
Мэрили сжала ее руку:
— Ребенок, твой ребенок… Он такой маленький. Я боюсь даже, что у нас с ним будут проблемы.
— О, нет, не надо, не пугай меня, пожалуйста.
Потом Мэрили как-то загадочно заулыбалась, и ее знакомое хихиканье немного успокоило Тэйлор.
— Тэйлор, а ты знаешь, он-то, оказывается, — девочка, а вовсе не мальчик. У тебя дочь, понимаешь? Девочка!
Мима передала сверточек Тэйлор. Та сразу же с любопытством развернула мягкое одеяльце. Боже мой, какая же она и вправду крошечная. Головку ее покрывали черные мягкие волосики. Крошечные ручки сжались. Господи, как это прекрасно, что эта маленькое, беспомощное, но такое чудесное существо принадлежит ей, Тэйлор!
— Она так восхитительна! — восклицала Мэрили.
Новоиспеченная мать расстегнула на груди свое ночное платье и дала малышке грудь. Та сначала заплакала, но инстинкт взял свое. Маленький ротик прилип к розовому соску, и чмокающие звуки наполнили комнату. Глаза Тэйлор широко раскрылись в благоговейном трепете.
— Красивая она у меня, не правда ли?
Мэрили тут же согласилась. Спросила только:
— А как мы ее назовем?
— Я совершенно не знаю, как ее назвать, нет ни одной идеи. Я ведь была уверена, что родится мальчик.
— Может быть, стоило бы посоветоваться с ее отцом. Возможно, он был бы рад высказать свои предложения на этот счет.
— Ее отец? — спросила Тэйлор, резко повернувшись к Мэрили, от чего девочка потеряла грудь.
Тэйлор спохватилась и продолжила кормление. Взяв себя в руки, она сказала:
— Ах, да, ты имеешь в виду Джеффри. Хорошо, я…
— Я имею в виду ее настоящего отца. Я имею в виду Брента Латтимера.
Тэйлор опустила глаза на мягкую головку ребенка и замолчала.
— Тэйлор, а что Джеффри? Он знает?
— Он знает. Он все знает. Я подумала однажды, что Брент не любит меня. А он любил. Может быть, еще и теперь… Джеффри хотел на мне жениться даже после того, как я сказала ему, что жду дитя от Брента. А Брент не знает ничего. И это несчастье для нас обоих.
Девочка, пососав грудь, заснула. Ее унесли в соседнюю комнату, но и оттуда были слышны ее довольные, похожие на легкое мурлыканье звуки.
— Так что же теперь?
— Как что? Я ведь замужем за Джеффри, Мэрили, так что теперь у меня нет выбора. А сейчас еще и дочь. Я… мы будем с ним счастливы.
Наконец, все оставили Тэйлор. И она проспала беспрерывно несколько часов. Она проснулась, когда комната была уже наполнена длинными тенями. Девочка мирно посапывала в своей кроватке, кем-то заботливо поставленной рядом с кроватью мамы. Тэйлор с удивлением рассматривала свою крошку вновь и вновь. Потом осторожно подняла ее и положила рядом с собой.
— Ты только моя, — шептала она. — Ты обязательно должна быть счастлива. Тебя будут окружать только любовь и красота. А потом ты полюбишь сама и выйдешь замуж только за мужчину своей мечты — за того, кого сама выберешь. Ты должна быть мудрой, намного мудрее меня. Ты никогда не сделаешь ошибки, какую сделала твоя мама.
Она нежно поцеловала девочку в лоб и стала убаюкивать. Но та открыла глаза. Ах, эти глаза… Его глаза! Тэйлор невольно уронила слезу. Как же она любила его золотистые глаза! Теперь вот они — рядом и постоянно будут смотреть на нее. Этот неописуемый цвет глаз ее дочери кому-то может и не показаться чем-то примечательным, но для нее они всегда будут отличаться от других детских глаз. Тэйлор знала, чьи это глаза. В них таилось так много. Да, это его глаза! «Брент. Ах, Брент, как она прекрасна. Я так хочу, чтобы ты увидел ее, чтобы узнал о ее существовании. Я буду любить ее за нас обоих. Как же я, мой дорогой, ошиблась тогда…»
Целуя ребенка, она шептала:
— Ты моя память о Бренте, твоем отце. Брент… Да, именно так. Я назову тебя Бренеттой — в честь него.
Удовлетворенная таким своим решением, она облегченно вздохнула. А ее Бренетта снова заснула. Ночная тьма накрыла и мать, и дитя. Но сердце Тэйлор светилось от переполнявшего ее счастья. Завтра для нее наступит новый, радостный день. Так будет всегда, потому что теперь у Тэйлор есть Бренетта.
Глава 24
Тэйлор через плечо посмотрела на свое отражение в зеркале. Она медленно поворачивалась, вздыхала полной грудью, набирала в легкие воздух и напрягала мышцы живота. Наблюдавшая за ней Мима кудахтала от смеха. Тэйлор бросила на нее сердитый взгляд и продолжала внимательно рассматривать себя. Хотя беременность ничуть не испортила ее фигуру, Тэйлор казалась себе теперь слишком толстой. Она будет с нетерпением ждать, когда к ней вернется ее тонкая, словно осиная, талия, которую Мима никогда не одобряла. И вот теперь она не упустила случая, чтобы не заметить, что миссис вряд ли уже станет такой, как прежде.
Тэйлор подошла к колыбели и с удовлетворением смотрела на свое ухоженное дитя. Мима светло улыбнулась. Назначенная на должность няни, она быстро сменила важность, подобавшую домоправительнице, на нежность, необходимую при уходе за малышами. Она уже пользовалась особым уважением среди других слуг этого дома. Теперь она, пожалуй, значительнее, важнее, чем Сюзан, думала про себя Мима.
Тэйлор слегка похлопала по завернутой в пеленку мягкой части своей крошки и поцеловала ее в головку. Гордость и радость бытия переполняли ее всякий раз, когда она смотрела на Бренетту.
— Извините, миссис Тэйлор, — заглянула в открытую дверь Сюзан, — мисс Элизабет Рид просит принять ее.
Тэйлор удивленно подняла брови: она же с матерью была здесь только два дня назад…
— Ладно, Сюзан, передай, что я сейчас спущусь. Приготовь нам, пожалуйста, чаю.
Тэйлор спешно пробежалась по волосам, поправляя прическу, и поспешила к гостье. Интересно, что заставило Элизабет так скоро вновь посетить Спринг Хавен? Все это казалось странным и потому, что они ведь никогда не были близкими подругами. Элизабет старше Тэйлор на четыре года, и они всегда чуждались друг друга. А если случалось бывать в одном месте, они само собой оказывались в разных компаниях.
Войдя в гостиную, Тэйлор дружелюбно улыбнулась: