В следующий раз он очнулся от яркого света лампы и раздраженно подумал, что Елена могла бы выключить свет, видя, что он спит, что ему плохо. Он повернул голову, пытаясь скрыться от этого света, но ничего не получалось. Потом до него дошло, что он лежит, но не в кровати в гостиничном номере, а куда-то едет. Рядом были люди. Какой-то мужчина задавал ему вопросы, наклонившись слишком близко к его лицу. Артем опять помотал головой, уворачиваясь и от света, и от мужчины – ему всегда были неприятны люди, которые подходили слишком близко. Но мужчина не отставал и все время что-то спрашивал. Артем не мог понять ни слова. Еще через мгновение до него дошло, что мужчина говорит по-английски.
– У меня сердце, – сказал ему Артем по-русски, – я умираю. От любви. Я ее потерял. Понимаете? И теперь умираю. Я без нее не могу дышать. И сердце не бьется. Мне больно. Очень.
Мужчина хлопал его по руке и постоянно говорил про живот.
– Нет, не живот, – продолжал говорить по-русски Артем. – Сердце. Сердце. Оно не бьется. Живот не болит. Грудь болит.
– О’кей, – сказал мужчина.
– О’кей, – повторил Артем и отключился.
Ему все-таки удалось доползти до двери, встать и открыть ее. По коридору, как он и рассчитывал, проходила горничная, которая везла тележку с полотенцами, туалетной бумагой и одноразовыми флакончиками с шампунями. Артем упал прямо на эту тележку, до смерти напугав горничную. Врачи приехали быстро. Быстро поставили диагноз – перитонит и увезли на операцию. Быстро прооперировали.
Артем лежал в палате и смотрел, как по стеклу стекают капли дождя. В голове появилась еще одна забытая картинка – Татьяна стояла у окна, водила по стеклу пальцем, повторяя след капли, и плакала.
– Почему ты плачешь? – спросил он.
– Я с тобой могу или плакать, или смеяться. Или и то, и другое одновременно. Ровного настроения не бывает. Я с тобой все время в истерике.
В тот момент ему хотелось, чтобы она продолжала вот так стоять и плакать – она была совсем другая, очень красивая.
Она вообще очень менялась в зависимости от погоды, одежды и обстановки. Как хамелеон, моментально меняла голос, интонации, манеру поведения. Артем всегда оставался сам собой, а она мимикрировала мгновенно, подлаживаясь под него, под ситуацию. Она могла выглядеть совсем как невинная девчонка, а могла быть жесткой и холодной, как взрослая женщина. В Москве выглядела столичной жительницей, а там, на море, с ярко накрашенными губами, могла сойти за жену хозяина гостиницы, никогда не выезжавшую за пределы городка.
Артем улыбался своим воспоминаниям. Поэтому вздрогнул, когда услышал вопрос Елены, которая вошла в палату и села на стул:
– Ты как?
– Нормально, – ответил он.
– Ты меня напугал.
– Я сам себя напугал. Как твои дела?
– Хорошо.
Они молчали. Говорить было не о чем. Им давно не о чем было говорить.
– Мне надо возвращаться в Москву, – проговорила наконец Елена. – С работы звонили.
– Хорошо, – отозвался он.
– А как же ты тут?
– Нормально.
– Хорошо.
Она его не поцеловала, просто пожала руку. Анжела, Димка, теперь вот Елена – Артем уже понял, что он вернется, но не к ней.
– Знаешь, что нужно мужчине для полного счастья? – спросил он, когда она уже стояла в дверях палаты.
– Что?
– Чтобы хотя бы раз в день женщина его спрашивала, как он себя чувствует. Поэтому так часто у больных случаются романы с медсестрами.
Елена улыбнулась и кивнула.
– Почему ты со мной жила? Почему терпела? – опять задал вопрос Артем.
– А почему я курю, зная, что это вредная привычка, в которой нет ничего приятного – голова кружится, сосуды забиваются, запах отвратительный, рак провоцирует. Каждый день обещаешь себе бросить, отказаться, но не можешь. Считай, что ты – моя вредная привычка, зависимость.
– Ты же бросила курить, – сказал он.
– Да, бросила, – улыбнулась Елена.
Когда Артема выписали, он поехал не в Москву, а в свой дом на берегу моря. Это было случайным порывом, он осознал, что делает, уже у кассы в аэропорту.
Дом, с одной стороны, был запущен, а с другой, стал прежним – холостяцким неприбранным жилищем. Артем ходил по гулким комнатам, и ему нравилось, что он один, что в доме никого нет. Он трогал вещи и думал о том, что они должны помнить руки Татьяны – она к ним прикасалась.
Внизу он нашел сломанную детскую коляску, ковшик в форме сердечка, три деревянных кубика и маленькую заколочку. Он собрал эти вещи в отдельную коробку и поставил к себе в спальню. Это были вещи Муси. Он мечтал их ей вернуть. Не сейчас, не завтра и даже не послезавтра. Когда-нибудь потом. Артем мечтал об этом «потом». Эти забытые вещи были поводом увидеться с Татьяной, поводом, который он решил сохранить. Или не вернуть и оставить себе, чтобы вызывать воспоминания.
Там он быстро пришел в себя. То, что хотел, сделал – ему удалось перевернуть страницу и начать все заново. Он стал другим человеком.
Сразу по приезде в Москву он позвонил дочери и сказал, что хочет ее увидеть. Катя ответила, что занята – делает английский.
– Пожалуйста, – попросил он.
Когда он увидел дочь, схватил ее в охапку, поднял на руки и закружил. Катя начала хохотать и брыкаться. Он сразу отдал ей деньги в конверте – просто так, без просьбы, и рассказал про то, как полз по гостиничному номеру к двери. Рассказывал весело, с шутками. Катя хохотала. Он смотрел на нее и понимал, что она уже совсем взрослая, а он идиот, что не понял это раньше – с ней нужно разговаривать как со взрослым человеком, она все чувствует, все понимает.
– Как мама? – спросил он.
Катя удивленно на него посмотрела. Он никогда, ни разу не спросил про маму. Когда они развелись и Катя была еще маленькой, Артем заходил к ним домой, сидел на кухне и разговаривал с Лесей. Но в очередной раз дверь ему открыл мужчина в женском халате. Рыхлый, со скошенным подбородком, из-за чего казался надменным, брезгливым и в сочетании с женским халатом – смешным. Больше Артем никогда не заходил к ним в дом – встречался с Катей на улице, у подъезда. А к Лесе стал относиться тоже с некоторой брезгливостью, раз уж она выбрала себе такого мужчину.
– Мама нормально. Только крыша у нее едет, – ответила Катя.
– У всех едет крыша, – сказал Артем, – ты с ней будь помягче.
– Пап, ты другой, совсем другой стал, – сказала Катя.
У Артема опять все заболело и сразу везде. Катя очень редко называла его папой – в каких-то исключительных случаях, что называется, по большим праздникам. А так обходилась без определения. Никак не называла. От этого «пап» у Артема защемило сердце – так сильно, что он подумал, что у него разойдутся все швы от счастья и боли одновременно.
– Иди ко мне. – Он прижал Катю к себе.
– Ты меня раздавишь или задушишь. – Она пыталась высвободиться из его рук.
– Я тебя люблю, – сказал Артем.
Катя продолжала таращить на него глаза.
– Пап, тебе что, плохо? Ты как себя чувствуешь вообще? – испуганно спросила девочка.
– Хорошо, мне хорошо. С тобой мне всегда хорошо. Но предупреждаю, если ты еще раз скажешь «пап», я расплачусь, и ты сможешь просить у меня все, что захочешь.
– Надо будет этим воспользоваться, – рассмеялась Катя. – Ты мне нравишься такой.
– Какой – такой?
– Прикольный.
– Скажи маме, что я хочу к вам зайти как-нибудь, – сказал Артем.
– Какие проблемы? Пошли сейчас.
– Понимаешь, я хочу с ней поговорить… чтобы никто не мешал…
– Не переживай, у нее никого нет. Если ты про бойфренда. Пошли.
Артем давно не видел Лесю. Это была совсем другая женщина. Она располнела, стала мягче. Ей шли и полнота, и мягкость. «А Катя все-таки на меня больше похожа», – не без удовольствия отметил Артем.
– Ты какой-то уставший и похудевший, – сказала Леся. – Есть будешь?
Она совершенно не удивилась, увидев его на пороге с дочерью. Даже бровью не повела. Странно, но сейчас ему захотелось с ней поговорить, хотя они давно не созванивались.
– Ты хотел поговорить? – спросила Леся. – Про Катю?
– Нет, не совсем. Скажи мне, я тебя обидел? Тогда?
– Не помню, если честно. Наверно, да. Какая разница сейчас? У тебя комплекс вины?
– Да. Просто хочу понять. Я потерял нескольких людей. Обидел их. Не хотел. Так получилось. Как-то все одним махом…
– У тебя всегда так. Одним махом. Или все, или ничего.
– Сейчас у меня ничего. И никого. Я один, понимаешь?
– У тебя есть Катя.
– Да… Ты-то как? Как живешь? Тоже одна?
– У меня тоже есть Катя… Почему ты один? Ты вроде никогда не страдал от недостатка женского внимания.
– Ты же понимаешь, о чем я. У меня нет семьи. Нет якоря. Мне некуда идти и спешить не к кому.
– У тебя что-то случилось?
– Да, я потерял человека.
– Женщину?
– Да.
– Ты ее любил?
– Да. Очень.
– И сейчас любишь?
– Да.
– Тогда в чем проблема?
– Во мне. Я не позвонил, а сейчас боюсь показаться дураком.
– Ты боишься услышать, что стал ей не нужен. Что она тебя разлюбила. У нее была семья?
– Да.
– И она была готова все бросить ради тебя? А ты просто пропал и не отвечал на ее звонки?
– Да, все так. Откуда ты знаешь?
– Ты забываешь, сколько мне лет. Я была в точно такой же ситуации.
– Нет, здесь все по-другому.
– Конечно. Только результат – один. Ты сидишь у меня на кухне.
– Катя хорошая выросла, – сказал Артем, сменив тему. – Спасибо тебе за нее.
– Да, хорошая девочка получилась. Она очень на тебя похожа.
– Да, я заметил, – улыбнулся Артем.
– Она и внутри твоя дочь. Она нравится людям. Ей передалось твое обаяние.
– Слушай, ты мне звони, если что. И если не что – тоже звони.
– Хорошо, – улыбнулась Леся. – Ты тоже звони. И запомни – ты не один.
– А давай как-нибудь втроем съездим на море? Ты, я и Катя. То есть вы поедете, а я к вам присоединюсь. Я же вам не очень помешаю?