– Обязательно, – резко промолвил он. – Я вырвал свою руку из ладошки Чарльза, и… – он на мгновение замолчал, прикрыв ладонью глаза. – До сих пор вижу перед собой его лицо. Он просто застыл на месте, не в силах шевельнуться. Одной рукой цеплялся за перила, а другую тянул ко мне. Плакал. Марго мне что-то кричала. Точно уже не помню. Сам я повторял одно и то же: «Хватит хныкать, это же совсем просто». Поднырнув под перила, я покатился вниз по тонкой наледи. Я катился все дальше, призывая Чарльза следовать за мной. Пусть держится за перила двумя руками, говорил я, если ему так страшно, только пусть шагает. Но толку от этого не было. Тогда я подкатил к нему и попытался подбодрить, но Чарльз умолял меня вернуться на мост и взять его за руку. На тот момент я был в метре от него. Я пообещал, что буду идти рядом: только он пойдет по мосту, а я по платформе, по другую сторону перил. «Смелей, – говорил я ему. – Ты же не девчонка, правда?»
Рэнди со стоном выпрямился.
– Господи, если бы какой-нибудь мальчишка стал мучить так Кэри, я бы его просто убил.
Клэр кивнула.
– Это понятно. Но ведь вы были тогда…
– Я пообещал идти рядом по другую сторону перил, – оборвал ее Рэнди. – В конце концов он собрал все свое мужество и сделал первый шаг. И тут я бросился прочь, посмеиваясь над ним. Мне хотелось показать Чарльзу, что он в состоянии сделать это сам, – Рэнди поморщился. – А может, я просто хотел его помучить.
– А может, вам было только пятнадцать лет, – Клэр хотелось утешить его. Спасти от этих мучительных переживаний.
– До сих пор не знаю, что произошло потом, – продолжил Рэнди. – Должно быть, в том месте под снегом тоже был лед. Такое чувство, будто его всосало под металлические перила, прямо на обледеневшую платформу. Чарльз был в варежках, а в них не очень-то уцепишься за перила. Никогда не забуду выражение ужаса на его лице. Мгновение, и он исчез… Если чей крик и стоит у меня теперь в ушах, так это мой собственный, – Рэнди откинулся на спинку скамьи. Лицо у него было бледным и осунувшимся.
– Мне так жаль, Рэнди, – промолвила Клэр. – Но все это было давным-давно. Ничего уже не исправишь.
– Это верно, – с горечью заметил он. – А дальше все было именно так, как я вам и рассказывал. Марго попыталась добраться до Чарльза и тоже упала. Кое-как мне удалось дотащить ее до дома. Разумеется, я не сказал матери и отчиму правды о том, что случилось на мосту, а Марго была без сознания и не могла говорить. Позже, когда ей стало лучше, я с ужасом ожидал, что правда раскроется, но Марго так ничего и не сказала. Иногда мне хотелось спросить ее, почему она промолчала, но сестра на тот момент стала очень странной. Даже не знаю, появились бы эти проблемы с психикой, если бы она не ударилась головой… – Рэнди вздохнул. – Возможно, да, но я в это не очень-то верю. Если я во что и верю, то только в то, что убил тогда и брата, и сестру.
И как только он может жить с этим грузом? Клэр хотелось хоть как-то утешить его.
– Вы и сами были тогда ребенком, – сказала она. – А дети не слишком-то думают о последствиях. Смерть для них – это что-то очень далекое. Знай вы, что вашему брату грозит опасность, наверняка сделали бы все возможное, чтобы не допустить этого.
Рэнди внимательно посмотрел на нее.
– А вы знаете, что я и словом не обмолвился Лу-Энн о том, что действительно произошло в ту ночь?
– А почему вы решили рассказать об этом мне? – спросила Клэр.
– Я знал, что вас это не оттолкнет. Вы всегда спешите расставить все по полочкам, но вы не из тех, кто способен бросить человека, в какую бы неприятность он ни влип, – покачал головой Рэнди. – В душе я чувствовал, что Лу-Энн достаточно малейшего повода, чтобы сбежать от меня. Я бы ни за что не рассказал ей того, в чем признался сейчас вам.
– Я рада, что вы решились рассказать обо всем мне, – промолвила Клэр. Она чувствовала, что счет сравнялся. Оба они поделились друг с другом чем-то очень личным и весьма болезненным. В часовне воцарилось молчание, и Клэр погрузилась в воспоминания.
Ангелочек. Разве не так называли в детстве Ванессу с ее золотистыми локонами и сияющей белозубой улыбкой? Это прозвище дала ей когда-то Мелли.
– О чем вы думаете? – спросил спустя пару минут Рэнди.
– О Ванессе. Не знаю даже, почему. Должно быть, вы что-то такое сказали…
– Что именно?
– Не знаю, – покачала головой Клэр. – Видимо, меня зацепило слово «ангелочек». Моя мать называла ее так. У Ванессы были чудесные золотистые локоны – такие легкие и блестящие, – неожиданно для себя она ощутила странное раздражение. – Не хочу я об этом вспоминать, – добавила она.
– Почему же?
– Да не о чем там вспоминать.
– Вы слишком много спорите, – с улыбкой глянул на нее Рэнди. – Вы сами напоминаете мне сейчас десятилетнюю девчонку.
– Как раз столько мне тогда и было, – чуть помедлив, сказала Клэр. – В то лето, когда Ванесса уехала от нас, – шажок за шажком приближалась она к чему-то важному для себя. – Я знаю, сколько мне тогда было лет, вот только ничего не помню из того времени.
– Ладно, – промолвил Рэнди. – Вам было десять. Что вы припоминаете, когда думаете про свои десять лет?
Клэр пожала плечами, не в силах выделить этот конкретный год.
– Ничего, – призналась она.
– В каком классе вы тогда учились?
– В пятом, я думаю.
– Как звали вашу учительницу?
– Ну… – Клэр напрягла память, но безуспешно. – Я вообще не помню своих учителей из начальной школы.
– Сколько лет было в то время Ванессе?
– Восемь.
– А почему отец забрал с собой ее, а не вас?
Клэр вновь пожала плечами. Ей не хотелось думать об этом.
– Похоже, вы ей слегка завидовали? Вроде того, как я завидовал Чарльзу и Марго. Ванесса была хорошенькой, с такими чудесными золотистыми волосами.
– Я не завидовала ей.
Может, и завидовала, только забыла.
– Возможно, вы даже были рады, что она уехала?
– Нет.
– Разумеется, нет, Рэнди, – передразнил ее Рэнди. – Чтобы в моей голове да появились такие плохие мысли?
– Ладно, может, я и завидовала ей слегка, – признала Клэр. – Но это совершенно нормально для ребенка. Как и для вас было нормально ревновать к брату и сестре. Я мало что помню из того времени. Знаю только, что отец по какой-то причине забрал Ванессу и увез с собой в Вашингтон. Больше я их не видела.
– Позволь называть тебя милой, – запел Рэнди. – Я…
– Прекратите! – Клэр почувствовала, как запылало лицо.
– Простите, – он мгновенно посерьезнел. – Извините, ради Бога, – он сжал ее ладонь.
– Мелли сказала, что я увижусь с отцом и Ванессой очень скоро, – тихонько произнесла Клэр. – Сколько бы я ни спрашивала ее об этом, она всегда повторяла: «Очень скоро, дорогая. Уже очень скоро».
– Ваша мать была лгуньей.
– В каком-то смысле, да. Но она лгала ради моего блага. Хотела защитить меня от болезненной реальности.
– Единственное, что способно защитить от боли, – это истина. Нужно понять, чтобы раз и навсегда распроститься с ситуацией. А тайны и полуистины живут вечно.
Но Клэр его уже не слушала. Развернув часы к свету, она пыталась разобрать, сколько сейчас времени. Как всегда, она засиделась с ним слишком долго.
– Мне пора домой, – промолвила она.
Они молча надели пальто и зашагали к выходу. В фойе Рэнди выключил свет и обогреватель, и они с Клэр остались в полной темноте.
– Что ж, – сказал он, обнимая ее на прощание, – вечерок удался на славу. Давно я не танцевал с таким удовольствием. Но последний час вымотал из меня душу.
– Да, – она обняла его в ответ, постаравшись вложить в это объятие всю свою теплоту и признательность. Она давно уже не испытывала ни к кому такой близости, даже к Джону. Но когда Рэнди наклонил голову, чтобы поцеловать ее, Клэр быстро отвернулась: было в этом что-то неправильное и нечестное.
– Прости, – шепнул он ей на ухо. – Я снова утратил чувство реальности. Считай это признательностью за то, что ты для меня уже сделала.
Клэр отстранилась, чувствуя странную дрожь во всем теле.
– У тебя такой необычный брак, – сказал Рэнди через пару секунд. – И мне бы не хотелось испытывать терпение Джона, сближаясь с тобой все больше и больше. Даже не знаю, что бы я чувствовал, если бы моя жена отправилась на танцы с другим мужчиной, какими бы платоническими ни были их отношения.
Клэр тоже помедлила пару мгновений.
– Джон не знает, где я, – сказала она. – Я сказала ему, что иду в кино.
Рэнди, направившийся было к выходу, замер и оглянулся.
– Со мной? – спросил он.
– Нет. Я сказала, что собираюсь провести вечер с подругой.
Стоило этому признанию во лжи сорваться с губ, и ей стало не по себе. Надо было сказать Джону правду. Так она и сделает – сразу, как только вернется домой.
– Зачем ты солгала ему? – спросил Рэнди.
– Не хотела его расстраивать.
Он со вздохом покачал головой.
– Ты – истинная дочь своей матери, – сказал он, открывая перед Клэр дверь.
– Что ты имеешь в виду? – Клэр шагнула на улицу, тут же ощутив вечернюю прохладу.
– Я не желаю быть частью лжи, Клэр.
– Я тоже, – сказала она. – Это было ошибкой. Я не подумала о том, что делаю.
Достав из кармана трубку, Рэнди постучал ею по ладони.
– Прогуляюсь-ка я до дома пешком, – промолвил он.
– Ты уверен?
– Да. Хочу немного освежиться. – Он зажег трубку, и в воздухе заструился ароматный дымок. – Спокойной ночи, Клэр, – сказал Рэнди, легонько касаясь ее руки.
Она долго смотрела ему вслед, не делая ни малейшей попытки сесть в машину. Ей не хотелось ехать домой и видеться с Джоном, как не хотелось ощущать на душе груз собственной лжи. Нет, она ничего не скажет мужу. Признание облегчит ей совесть, но ранит его чувства. Вдобавок она не сомневалась, что ради встречи с Рэнди солгала бы еще и еще раз.
22
Звонок от Амелии раздался в девять часов – как раз в тот момент, когда Джон появился на пороге кухни. Амелия хотела поговорить с Клэр.