– Вы правы, теперь я боюсь, что это повторится снова. Подобные ощущения накатывают внезапно, и я могу оказаться в этот момент на какой-нибудь важной встрече или в магазине…
– Или у меня в офисе?
Клэр почувствовала, как краснеет.
– Да, – вымолвила она.
Дебра сочувственно улыбнулась.
– Туалет сразу за дверью в кабинет, а мусорная корзинка – в метре от вашей ноги.
– Спасибо, – Клэр постаралась усесться чуть свободнее, но тут же вновь сдвинулась на краешек дивана.
– Стало быть, эти воспоминания как-то связаны с вашим прошлым?
– Это не столько воспоминания, – сказала Клэр, – сколько обрывочные образы. И я не улавливаю никакой связи между ними и моим прошлым. Поначалу мне хотелось, чтобы они исчезли. Перестали меня донимать. Но раз уж этого не произошло, мне важно понять их. Я должна разобраться, к чему они ведут. С другой стороны, меня это ужасно пугает, – Клэр вздохнула. Вряд ли она сможет когда-нибудь всерьез обсуждать свои видения с Деброй.
– Что ж, ваши чувства вполне понятны, – промолвила Дебра. – Однако воспоминания, которые мы заблокировали по тем или иным причинам, начинают тревожить нас только тогда, когда мы к ним готовы.
– Не уверена, что я так уж готова, – покачала головой Клэр. Она пересказала Дебре сон, который видела прошлой ночью. Во сне она стояла на кухне. Двери шкафчиков были открыты, а за ними зияла непроницаемая тьма – вроде той, какую она увидела за овальными окнами в спальне Томаса Джефферсона. Клэр обошла всю кухню, решительно захлопывая шкафчик за шкафчиком и повторяя: нет, нет, нет.
Дебру это заинтриговало.
– Как вам кажется, что может открыться за вашими воспоминаниями? Чего вы так боитесь?
Клэр молча изучала свои руки. Что она боялась узнать? Что ее жизнь была вовсе не такой, какой казалась? Что ее детство не было безоблачно счастливым, как не был таким и ее брак?
– Даже не знаю, – промолвила она.
– Скажите, Клэр, вам не пришлось пострадать в детстве от насилия?
Она с удивлением взглянула на Дебру.
– Сексуального, вы это имеете в виду?
Дебра пожала плечами.
– Нет, не было никакого насилия. Ни сексуального, ни вербального, ни физического. И в тех образах, которые я вижу, нет ничего насильственного или жестокого.
Кровь на белом фарфоре.
Клэр нервно дернулась, словно пытаясь отогнать от себя непрошеное видение.
– Я только что видела… – она покачала головой.
– Какой-то образ?
– Да. Простите, но я не хочу говорить об этом.
Если бы здесь был Рэнди, она смогла бы разговориться.
– Все в порядке, – Дебра внимательно изучала ее лицо. – Что вы помните из своего детства?
Клэр отвела взгляд.
– Помню, что это было замечательное время. Все лето я проводила на ферме у бабушки с дедушкой, и жилось мне там просто здорово. Впрочем, – взглянула она на Дебру, – были у меня в детстве и неприятные моменты, вроде развода родителей. Я о них знаю, однако, совершенно не помню.
– Ваши родители живы?
– Нет.
– Когда они умерли?
– Около десяти лет назад.
– А от чего они умерли?
– От чего умер отец, я не знаю. Мы с ним совсем не виделись. А мать умерла от рака легких.
– У вас были хорошие отношения с бабушкой и дедушкой?
– Прекрасные! Особенно с дедом. Он вырезал для каруселей деревянных лошадок, так что общаться с ним было одно удовольствие.
– Могу представить, – Дебра глянула на нее с новым интересом. Она стала расспрашивать Клэр про деда и его карусель. Клэр отвечала, но без особого воодушевления. Она понимала, что Дебра использует эту тему, чтобы дать ей возможность расслабиться. Как бы ей хотелось, чтобы задумка психотерапевта сработала!
– Сколько лет вам было, когда умерли бабушка с дедушкой? – спросила Дебра.
– Мне тогда было… – Клэр вдруг осознала, что в ее памяти существует серьезный провал. Она прижала пальцы к вискам, пытаясь собраться и ответить на вопрос. Через несколько секунд она вновь взглянула на Дебру. – Я не помню.
Было видно, что ее ответ озадачил Дебру.
– А вы помните, как они умерли? – поинтересовалась она.
Клэр вновь принялась напряженно рыться в памяти, и на этот раз ей удалось откопать частичку правды.
– Моя бабушка умерла во сне, – объявила она.
– От чего?
– От старости, должно быть, – пожала плечами Клэр. – Точно не знаю. Постойте-ка. Мы перестали ездить на ферму, когда мне было лет тринадцать. Значит, примерно тогда она и умерла.
– А как насчет вашего деда? Когда и от чего он умер?
– Он… – на этот раз она сдалась практически сразу. – Простите, но я не помню.
– Братья-сестры у вас есть?
Клэр рассказала про Ванессу. Дебра еще больше нахмурилась, услышав о том, как отец увез с собой ее младшую сестру. Она стала расспрашивать про Лена Харта, и Клэр отвечала, как могла, хотя знала не так уж много.
– А как насчет вашего мужа? – поинтересовалась Дебра. – Вы можете обсуждать с ним свои видения?
Клэр медленно покачала головой.
– Я испытываю неловкость, когда говорю с ним о подобных вещах, да и он не рвется о них слушать. Есть, правда, один человек, – взглянула она на Дебру. – Это брат той женщины с моста, – она описала свою связь с Рэнди. – Это единственный человек, с которым я способна говорить о своих видениях. Только с ним я чувствую себя в безопасности.
По лицу Дебры было ясно, о чем она сейчас думает: Ага! Так вот к чему все идет.
– С этим человеком у нас исключительно дружеские отношения, – Клэр попыталась искоренить подозрения Дебры в самом зародыше.
– Понятно.
Дебра задала ей ряд вопросов о Рэнди, затем о Джоне. Клэр постаралась описать свою любовь к мужу и то теплое чувство, которое охватывало ее в присутствии Рэнди, но очень скоро ей стало ясно, что Дебра не склонна менять своего мнения о происходящем.
Плечи у Клэр устало поникли. Что толку в дальнейших беседах, если Дебра не в состоянии понять ее чувства, а сама она не в силах рассказывать здесь о своих видениях? Клэр вспомнился сон – как решительно захлопывала она двери шкафчиков. Нет, нет, нет.
– Я думаю, нам стоит встречаться пару раз в неделю, – промолвила Дебра. – Я понимаю, что вас пугает эта мысль, но мы сделаем все возможное, чтобы вы безбоязненно могли рассказывать о своих чувствах.
Клэр с трудом представляла, как это им удастся достичь такого согласия.
– Как насчет одного раза в неделю? – выдвинула она встречное предложение. Ей потребовалось немало времени, чтобы настоять на своем, но в итоге Дебра все-таки согласилась.
Тем вечером Клэр сказала Джону всю правду: в офисе Дебры Парлоу ей было крайне неуютно. Она продолжит посещать психотерапевта, заявила Клэр, но вряд ли та поможет ей справиться с проблемами.
– Не получится с ней, найдем тебе другого терапевта, – заявил Джон с тем оптимизмом, которого прежде в избытке хватало самой Клэр.
На следующее утро после посещения Дебры Клэр проснулась от воя сирен, криков, грохота молотков и громкой, назойливой музыки.
Позволь называть тебя милой.
Ей хотелось крикнуть, но звук застрял у нее в горле. Она схватила Джона за руку, но тот даже не проснулся. В полном ужасе Клэр выскочила из кровати и метнулась в коридор.
В гостиной она стащила с дивана плед и плотно завернулась в него. Рука сама потянулась к телефону. В ожидании ответа она судорожно сжимала трубку, надеясь только, что ее не стошнит прямо на ковер.
– Алло? – сонным голосом произнес Рэнди. Лишь сейчас Клэр поняла, что не удосужилась даже взглянуть на часы.
– Я разбудила тебя. Прости, ради бога, но у меня был кошмар. Или я опять попала в прошлое, – сказала она, сглатывая слезы. Внезапно она осознала, что плакала с момента пробуждения… А может, даже во сне. – Это так ужасно, Рэнди. Я до сих пор…
– Притормози-ка, – сказал он, – и вдохни поглубже.
Голос у Рэнди был теплым и обволакивающим, и Клэр крепко сжала трубку обеими руками, пытаясь хоть немного успокоиться. Сердце бешено колотилось.
– Там были сирены «Скорой помощи», – выдавила она. – Сначала в отдалении, потом все ближе и ближе. А еще играла эта песня, «Позволь называть тебя милой». Вроде тех, что крутят на карусели. Еще они заколачивали ящики – большие деревянные ящики, и…
– Кто «они»?
Клэр закрыла глаза, пытаясь уловить образ, но вместо этого увидела висевшее на крючке полотенце. Стена позади него была облицована белой плиткой. Полотенце, такое же белое, как и стена, было запачкано кровью.
Клэр вскочила, как будто могла сбежать от пугающего видения.
– Господи, Рэнди, – выпалила она, – сделай так, чтобы они исчезли! Почему эти образы не оставят меня в покое? А может, это все мое воображение – уж слишком они безумны, чтобы быть настоящими. Но, если я их придумываю, значит, я спятила!
– Эй, Клэр! – Все тот же спокойный, глубокий голос заполнил ее сознание, и она замерла посреди комнаты. – Ты вспомнила, кто там заколачивал ящики?
– Нет, – Клэр прижала ладонь ко лбу. – Это был всего лишь звук. Стук молотков.
– Как же ты узнала, что это ящики?
– Я просто знаю это.
– Что-нибудь еще?
– Кто-то кричал.
– Женщина или мужчина?
– По-моему, женщина, – голова внезапно закружилась, и Клэр пришлось сесть на диван. – Я не могу больше думать об этом. Нужно остановиться.
– Почему ты решила, что это были сирены «Скорой помощи», а не полиции и не пожарных?
– Рэнди, я больше не могу! У меня кружится голова, и Джон может проснуться в любую секунду, – ее трясло, и она поглубже закуталась в плед. – Жаль, что тебя нет сейчас рядом. Тогда бы я, пожалуй, смогла пройти через это.
Воцарилось продолжительное молчание. Клэр слышала только, как колотится в груди сердце.
– Чего ты ждешь от меня, Клэр? – спросил наконец Рэнди. – Я был бы рад, если бы мог находиться сейчас рядом с тобой. За это время я так и не смог выбросить тебя из головы. Но мы не можем встречат