ний. Но вот она остановилась, ее медово-желтые глаза сияли, улыбка была ангельской, так мне тогда казалось. Она спросила, готова ли я расстаться с жизнью по собственной воле, и выпустила мою руку. Я была готова.
Когда я начала погружаться, то на один миг сознание вернулось, инстинкт самосохранения сработал, я попыталась выплыть на поверхность и глотнуть воздух. Но перед глазами появилось лицо моего любимого Эдварда, его синие глаза смотрели прямо в душу, внутри у меня все похолодело, воля ослабла, я снова захотела лишь одного: не быть.
Когда я очнулась, то сначала не поняла, что происходит. Я находилась на берегу, видела море, пляж, но как-то странно, словно сквозь пелену. И звуки были приглушенными, будто мои уши забивала вата. Тело я почти не чувствовала, создавалось ощущение, что я зависаю над землей и мои ноги не касаются песка. Передо мной стояли улыбающиеся Моника и… Эдвард. В первый миг я подумала, что попала в рай и вижу утонувшую вместе со мной Монику. Но что здесь делал мой возлюбленный?
– Что это? – растерянно спросила я и не узнала свой голос.
Он шелестел как бумага.
– Твоя новая жизнь, – с улыбками ответили они.
– Вы ангелы? – спросила я. – Я на небе?
Моника расхохоталась. И я заметила, как проступил страшный лик через ее хорошенькое личико. На миг такой же лик монстра я увидела и сквозь красивые черты Эдварда. И испугалась до обморочного состояния.
– Самые сильные и вкусные эмоции именно после перехода! – сказала Моника и облизалась, словно кошка, увидевшая рыбу.
– А то! – расхохотался Эдвард. – И хоть этот аморф по праву принадлежит тебе, именно ты перевела эту дурочку на другую сторону, но и я приложил руку. Так что угощай!
Я ощутила мучительный отток чего-то важного из моего тела, боль и все усиливающуюся слабость, словно последние жизненные силы кем-то высасывались. И, обмирая от ужаса, начала понимать, кем…»
Виктор вернулся на виллу под утро. Он чувствовал себя опустошенным. Мария не выходила их головы. Он знал, что нельзя привязываться к аморфам и уж тем более жалеть их. Они сами выбрали путь и должны испить чашу до дна. Виктор, прежде чем лечь спать, аккуратно записал рассказ Марии в специальную тетрадь. Когда-то Идрис подсказал ему такой способ разгрузки психики.
– Хоть ловец и наделяется сверхспособностями, но он все равно остается человеком, – наставлял его высший. – Поэтому происходит из года в год раскачка эмоционального фона. Бороться с этим трудно, но необходимо.
– Я могу превратиться в неизлечимого неврастеника? – не на шутку испугался Виктор.
– По идее нет! – неохотно ответил Идрис. – Так что веди дневники, записывай особо поразившие тебя истории, сохраняй интересные цитаты и афоризмы. Это всегда и всем помогало. Пока ты пишешь, мозг систематизирует, раскладывает все по полочкам, от этого мысли приходят в порядок. Эффект отличный: изложив чью-то историю на бумаге, ты словно запечатываешь ее в тетрадь и освобождаешь память.
И Виктор старался все записывать. Но Мария вызывала особую жалость, и даже сейчас, закрыв страницу с ее историей, он продолжал думать об этой женщине.
«Наверное, я сильно переутомился за последнее время, – размышлял Виктор. – Совет, затем опасные игры Соланж, да и Моника тут болтается постоянно и действует на нервы… Пора мне уехать с Лидо! Необходимо сменить обстановку!»
«Космогоническая концепция розенкрейцеров», цитаты:
«Если по природе своей он склонен развлекаться и получать удовольствие от подобных вещей, он может наслаждаться в глубочайшей трясине кромешного ада, нанося очень серьезный ущерб своему духовному благосостоянию. Но если он не любит грубое и чувственное, атмосфера развращенности, в которой оказывается самоубийца, будет ему неприятна пропорционально его утонченности».
«Есть два пути, чтобы помочь такому Эго…
…Он должен постараться терпеливо переносить боль, пока его архетип не разрушится в тот момент, когда бы он сам умер при нормальном течении жизни.
Другой способ для тех, кто не обучен концентрации, – молитва.
…Мыслеформы молитвы действуют подобно невидимому помощнику, но от них легче отмахнуться, поэтому они не столь эффективны, поскольку не могут ответить на возражения.
Мы всегда предлагаем сочетание этих двух методов необученным людям. Молитесь за тех, кому вы хотите помочь независимо от того, в теле они или нет (живые или умершие). Обдумайте все, что бы вы хотели им сказать непосредственно перед тем, как заснуть».
Глава шестая
Три дня Виктор не выходил из виллы. Он отключил телефон, не пользовался компьютером. Ему хотелось отгородиться от внешнего мира, привести мысли в порядок и аккумулировать энергию. Первый день он много спал, в промежутках лежал на спине, бездумно глядя в потолок. Он знал, что если хотя бы сутки молчать, то энергия восстанавливается как бы сама собой. И уже на второй день своего затворничества он ощутил прилив сил. Но продолжал оставаться на вилле. Он часами сидел на террасе, любуясь пышной зеленью, вдыхая тонкий сладкий аромат цветов, смешанный с терпким йодистым запахом моря. Его мысли текли плавно и были в основном о том, как построить маршрут дальнейшего путешествия. Виктор подумывал покинуть Италию и перебраться на юг Франции или в Испанию, пока не было сильной жары.
Но наутро третьего дня он начал ощущать непонятное беспокойство. Причиной была Лиза. Он без конца вспоминал ее утонченный облик средневековой девушки, ее нежный голосок и милую манеру морщить нос, когда ей что-то не нравилось. Не мог он забыть и ее страстность, переходящую в разнузданность. В сочетании с невинным личиком такой контраст невыносимо возбуждал. Виктор понимал, что Лиза сейчас находится в состоянии апатии и полного равнодушия ко всему, что с ней происходит, и, по всей видимости, секс для нее просто способ поднять уровень адреналина. И ей реально все равно, с кем, когда и сколько. И это было опасно для девушки. Он гнал мысли о ней, старался переключиться на что-то другое, читал книги, но ничего не помогало. Образ Лизы засел занозой внутри, и он никак не мог извлечь ее.
Виктор знал, что все чувства питаются фантазиями, и если человек, вызывающий интерес, находится вдали, то даже обычная симпатия может раздуться до состояния влюбленности. Только реальность разрушает мечты. И он решил встретиться с Лизой, пообщаться с ней, чтобы отрезвить себя. Виктор набрал ее номер, но абонент оказался «вне зоны».
Вечером третьего дня затворничества он позвонил Клоду, поинтересовался, когда можно забрать портрет. Тот ответил, что в любое время. И Виктор решил не откладывать и поехать на встречу на следующий день.
Остров Джудекка, отделенный каналом от южного квартала Дорсодуро и набережной Дзаттере, ничем не отличался от Венеции. Казалось, это естественное продолжение города, тем более на вапоретто пересечь канал делла Джудекка можно было за десять минут.
Виктор приехал на остров довольно рано, не было еще десяти утра. Но народ уже заполнял улицы, вездесущие туристы группами и по отдельности бродили между зданиями, фотографировали, снимали на камеры достопримечательности.
Виктор быстро нашел дом, где жил Клод. Он поднялся на второй этаж и постучал. За дверью слышались голоса, взрывы смеха, но ему никто не открыл. Он толкнул дверь, она распахнулась. Виктор вошел и оказался в небольшой комнате. Две кровати, стол у окна, шкаф – обстановка была бедной, только все самое необходимое. В комнате царил беспорядок. На одной кровати сидела полуобнаженная девушка, на ее голых коленях лежало плоское фаянсовое блюдо с крупными ярко-красными яблоками. В ее кудрявых угольно-черных волосах алела большая чуть увядшая роза. Виктор обратил внимание на неестественно малиновые соски девушки, видимо, они были подкрашены. Напротив устроился парень, перед ним стоял мольберт. Он увлеченно рисовал. Еще одна девушка, пухленькая блондинка, лежала на другой кровати, она грызла яблоко и наблюдала за работой художника. На полу возле нее валялся альбом для эскизов.
– Pardon, – сказал Виктор, останавливаясь в дверях.
– Salut! – дружно ответили ребята и не подумали поменять позы.
И Виктор продолжил разговор на французском.
– Мне нужен Клод, – сообщил Виктор. – Он дал мне этот адрес.
– Ага, он тут живет, – равнодушно ответил парень и наконец оторвался от холста.
Он цепко глянул на гостя, положил кисть.
– Вот это натура! – восхищенно заявил он. – Какие четкие черные брови! А глаза! Серые? Скорее какие-то странно-туманные, словно подкрашенное сумерками молоко…
Парень поднял альбом и схватил карандаш.
– Э! Это мое! – возмутилась блондинка, соскочила с кровати и вырвала у него альбом.
– Да я только набросок сделаю! – просящим тоном произнес он. – Такой типаж редко встретишь!
Брюнетка смотрела на ребят, улыбаясь. Она взяла яблоко и хрустко откусила. Виктор глянул на ее голую грудь, но тут же отвел глаза.
– Так где мне найти Клода? – громко спросил он. – Или, может, вы знаете, где Лиза? Я вообще предварительно договорился, что заеду с утра и заберу портрет. Но сегодня на мои звонки он не отвечает.
– Ах да! – ответил парень и повернулся к нему. – Клод что-то говорил… Вы Виктор? Портрет здесь, можете увозить хоть сейчас.
И он зашел за кровать и начал копаться в холстах, прислоненных к стене. Вытащив один, среднего размера, поставил его на пол, прислонив к кровати. Девушки подошли и остановились напротив.
– А, вы хотите купить эту! – скривилась блондинка. – Но это же пошлятина! Стандарт!
– Точно! – подхватила вторая. – Клише! Девушка ангельского вида, да еще и в розах! Эта тема избита, ее эксплуатируют веками.
– А по-моему, мило и свежо! – заметил парень. – Лиза тут отлично вписалась в концепцию…
– Да какая тут к черту концепция?! – расхохотались девушки. – Ванильная картинка, каких множество!