Маноло всплеснул руками:
— Что тебе далась эта пивная? Ладно, в следующий раз приглашу тебя на бифштексы!
— Я не об этом.
— А о чем?
Она опять скрестила руки на груди.
— С тем парнем я могла бы вести приличную жизнь.
С трудом сдерживая гнев, Маноло одарил Джози своей самой обаятельной улыбкой:
— Послушай, милая, неужели ты хочешь предать нашу любовь? Вспомни, как мы веселились на берегу в прошлом месяце, как пили пиво и танцевали под луной. Как целовались в полнолуние.
Эти слова явно тронули Джози. Она судорожно глотнула.
— Да, у нас с тобой было много хорошего. Но в жизни каждого мужчины наступает момент, когда он должен вспомнить об ответственности.
Маноло схватил ее за руку:
— Именно это я и делаю. Я позвал тебя сюда, чтобы сказать что-то очень важное. У меня большие планы. Потерпи еще немного, малышка. Скоро я буду богат, и мы убежим в Мексику.
— Убежим в Мексику? — вскричала она, отдернув руку. — Ты в своем уме?
— Малышка, у нас там будет шикарная жизнь.
— Ты хочешь, чтобы мы стали бандитами?
— Нет. Мы будем купаться в роскоши, но сначала мне надо закончить одно дело.
Она подозрительно сощурилась:
— Маноло, ты опять нарушил закон?
— Нет, — ответил он чересчур поспешно.
— Тогда почему ты назначил мне встречу в этой дыре? И почему хочешь убежать в Мексику?
— Это будет здорово, вот увидишь!
Она замахала руками.
— Здорово? Черт возьми, Маноло, как раз об этом я и говорю: ты совершенно безответственный человек! В тебе нет ни капли респектабельности. Ты думаешь, я брошу маму, брата, невестку, племянниц и убегу в Мексику с таким бездельником, как ты?
— Джози, прошу тебя! — взмолился он. — Ты наслушалась Руди.
Она мрачно взглянула на него.
— Возможно. А ты вообще никого не слушаешь.
Они сердито уставились друг на друга. В этот момент к их столику подошла пышнотелая мамаша Оза, в пестром мексиканском платье и фартуке, с карандашом и блокнотом в руках.
— Будете заказывать?
Джози тряхнула кудряшками:
— Может, он и будет, а я не голодна. — Она встала. — Прощай, Маноло!
— Малышка, не уходи! — взмолился он.
Но она отвернулась и решительно зашагала к выходу. Маноло хватил кулаком по столу и тихо выругался.
Мамаша Оза с усмешкой кивнула на уходящую девушку:
— Что это она на тебя взъелась?
Маноло застонал и залпом допил свое пиво.
— Видите ли, во мне нет респектабельности, — пробормотал он.
Глава 16
— Знаешь, милая, говорят, устрицы способствуют обострению чувственности, — заметил Чарлз.
Они сидели во внутреннем дворике ресторана морской кухни, подсвеченном золотыми лучами уходящего солнца. Тереза взглянула на Чарлза с шутливым осуждением. Озорно усмехаясь, он раскрыл маленькую раковину и подчеркнутым жестом отправил сырого моллюска в рот.
Тереза была приятно удивлена, когда он предложил проехать вдоль берега и поужинать в популярном развлекательном районе на длинной извилистой набережной, где разместилась сеть роскошных магазинов, парк с аттракционами и галерея игровых автоматов. Этот район пользовался успехом как у местных жителей, так и у туристов, и сегодня вечером здесь было оживленно. Вокруг них за столиками сидели люди, ели морепродукты, пили пиво и оживленно беседовали. Несколько пар танцевали под музыку, которая лилась из открытых дверей ресторана. По набережной прохаживались влюбленные и семьи, любуясь живописной панорамой гавани и волнами Галвестонского залива. По водной глади скользила красивая пятидесятифутовая яхта, над ее парусами кружили чайки. Из залива в гавань двинулись промысловые лодки, добывающие креветок, а вдали, на горизонте, маячил огромный торговый корабль, придавая пейзажу экзотический вид.
Обстановка была обманчиво романтичной, так же как и спутник Терезы. С тех пор как они вышли из дома, Чарлз то и дело бросал на нее вожделенные взгляды и многозначительно усмехался. Впрочем, она сама подлила масла в огонь, надев зеленый полупрозрачный сарафан с весьма рискованным декольте и тонюсенькими бретельками. Но это была единственная вещь в ее гардеробе с достаточно короткой юбкой, позволявшей обнажить ссадины на коленках. Для приличия она накинула сверху легкий жакет, но его пришлось снять, когда Чарлз предложил сесть за открытый столик: несмотря на ветерок, на набережной было жарко. Впрочем, судя по игривому поведению Чарлза, именно этого он и добивался.
Тереза не могла противиться его обаянию. В спортивной рубашке в бело-синюю полоску, белых брюках, с растрепавшимися на ветру волосами, он выглядел неотразимым красавцем и заражал ее своим беспечным весельем.
Однако она по-прежнему терзалась вопросами: кто этот человек, и каковы его истинные намерения?
— Тесс, — прервал он ее размышления, — ты слышала, что я сказал про устриц?
Она сморщила носик:
— Слышала. Только тебе вряд ли нужны стимулирующие средства.
Он расхохотался. Чтобы скрыть смущение, Тереза отпила пива. Он подмигнул и взял еще одну раковину.
— Съешь устрицу, милая.
— Чарлз… — начала она и тут же пожалела о том, что открыла рот: воспользовавшись моментом, он отправил туда моллюска, задержав пальцы на ее губах. Его красивые голубые глаза смотрели на нее с вожделением.
— Это же так просто — она сама проскальзывает в горло, — продолжал он с дразнящей усмешкой.
Она проглотила устрицу, скривившись, точно от боли. Он расхохотался.
— Прекрати, Чарлз!
Он скользнул по ней восхищенным взглядом.
— Мы вместе, Тесс. Почему бы просто не получить удовольствие?
Она рассердилась.
— Ты хочешь сказать, от нечего делать заняться сексом?
Он помрачнел.
— Я не это имел в виду.
Она скрестила руки на груди.
— Кажется, именно этого ты добивался сегодня днем, когда меня целовал.
— Откуда ты знаешь, чего я добивался?
— У меня есть глаза.
— Вот как? — В его голосе послышались гневные нотки. — Может быть, я потерял самообладание после того, как сегодня днем в Хьюстоне ты устроила мне гонки с препятствиями. Но поверь мне, Тесс: то, что произошло между нами потом, у тебя дома… я очень серьезно отнесся к этому… А ты теперь пытаешься все опошлить. Зачем? Ты считаешь, что занятия сексом могут тебя унизить?
— Не надо передергивать! — вскричала она в негодовании.
— Я нисколько не стыжусь того, что у нас сегодня было, — с чувством продолжал он. — Или ты из тех сексуально скованных женщин…
— Сексуально скованных? — возмущенно перебила Тереза. — Во всяком случае, я не одержима юношеской похотью!
— Но твое тело меня поощряло, — прошептал Чарлз, нагнувшись к ней.
На губах ее появилась торжествующая улыбка.
— Ты сам себе противоречишь, Чарлз. Сексуально скованные женщины не поощряют мужчин!
— Еще как поощряют! — уверенно возразил он. — Они отлично умеют довести мужчину до безумия.
Тереза сидела с пылающим лицом, не зная, как реагировать на эти откровенные провокационные выпады. Она доводит его до безумия? Что ж, прекрасно! Значит, они квиты: у нее от него давно поехала крыша.
К счастью, в этот момент к столику подошел официант и поставил перед ними тарелки, от которых исходил божественный аромат. Следующие несколько минут они молча наслаждались дарами моря.
Наконец Чарлз примирительно улыбнулся, смакуя кусочек жареной рыбы.
— Знаешь, Тесс, я не пробовал такой вкусной пищи с тех пор, как в последний раз был в Лондоне. Раньше я часто ездил туда летом с родителями. Мы ели рагу из устриц и треску в нашем любимом ресторане на Мейден-лейн, а потом ходили на оперу в “Ковент-Гарден” или на воскресные оркестровые концерты в Гайд-парк.
— Здорово! Я всегда мечтала побывать в Лондоне.
Он подмигнул:
— Может быть, в следующий раз я возьму тебя с собой.
Тереза решила не затрагивать этот скользкий вопрос.
— Ты заинтриговал меня, Чарлз. Расскажи еще что-нибудь про свою жизнь в Англии. Ты был там только в детстве?
— Пытаешься сменить тему? — усмехнулся он.
— Ты о чем? — невинно спросила она.
Чарлз задумчиво поднес к губам кружку с пивом.
— Собственно, и рассказывать-то нечего. Да, я был там только в детстве, а тогда не случилось ничего примечательного. Я вырос в маленькой деревушке Суррея. Это графство славится своим ткацким и чугунолитейным производством. Наш дом ничем не отличался от остальных — обычный коттедж в стиле эпохи Тюдоров, увитый виноградными лозами.
— Как мило!
— Большую часть времени я проводил в школе, а потом благодаря родственным связям поступил в Итонский колледж.
— Ого! Ты играл в поло, как принц Чарлз?
— Конечно, — скромно ответил он. Тереза откашлялась и осторожно спросила:
— А чем занимаются твои родители?
Он вдруг смутился и заерзал на стуле, а потом отвернулся, сделав вид, что засмотрелся на пробегавших мимо детей.
— Они местные землевладельцы.
Она слегка приподняла бровь:
— Так твой отец — помещик? Скучноватое занятие для мужчины, с которым я якобы крутила роман.
Чарлз хмуро взглянул на нее.
— Значит, сейчас твои родители живут в Америке? — невозмутимо продолжала она.
— Да, — осторожно ответил он.
— Здесь, в Галвестоне?
— Да.
— А ты живешь с ними?
— Нет, отдельно.
— Понятно. И когда же ты меня с ними познакомишь? — Она театрально охнула и хлопнула себя по лбу: — Боже мой, что я говорю? Прости меня, Чарлз, совсем из головы вылетело: ведь я уже знакома с твоим отцом и даже спала с ним. Твоя матушка небось проклинает меня на чем свет стоит?
— Тереза, ты нарываешься! — предупредил он, сурово посмотрев на нее.
— Разве? — невинным тоном спросила она. — Может быть, я хочу прижать тебя к стенке. Ну, что скажешь?
В этот момент из музыкального автомата донеслись первые аккорды лирической песни Фила Коллинза “Ты останешься в моем сердце”.
— Я скажу: “Давай потанцуем”.