А тем временем, пока он терзался сомнениями, Кэт улыбалась Абалону Уилсону, как будто тот был самым интересным человеком в мире. Вдруг она увлечена Абалоном, потому что он склонил присяжных на их сторону? Но не может же Кэт влюбиться в мужчину только из-за того, что он помог ей выиграть судебный процесс. Коннор подошел ближе, а Кэт, разрази ее гром, двинулась дальше, бросив через плечо веселую улыбку счастливцу Абалону Уилсону.
– Ты слышала, отца Рабануса посылают в Боулдер? – сообщила сестра Фредди.
Кэт не могла не испытать облегчение, услышав эту новость. Может быть, подождать с исповедью, пока он не уедет?
– А епископ поздравил преподобную мать Хильду, потому что школа так хорошо работает – сорок пансионеров и еще приходящие ученики.
– Какие хорошие новости, – порадовалась Кэт. – Я должна написать об этом матери Люитгарде Хубер.
– А ты слышала, что мне сделали замечание за участие в кампании борьбы за трезвость?
– Кто?
– Епископ.
– Это ужасно!
– Только, ради Бога, не говори с ним об этом, – быстро добавила Фредди. – Ничего страшного он не сказал, только заметил, что женщины, особенно монахини, не должны вмешиваться в такие дела, что это неприлично.
– Ну, если каждый старомодный, несведущий…
– Успокойся, Кэт, – засмеялась сестра Фредди. – Не сердись на епископа. Ему уже лет восемьдесят. Он не поддастся твоим новым веяниям. Тебе нужен противник более молодой и не облеченный такой властью.
– Кто, например? – поинтересовалась Кэт.
– Как насчет преподобной матери настоятельницы? Епископ не может стукнуть тебя линейкой по рукам за то, что ты такая новомодная женщина, но в его власти отлучить тебя от церкви за шашни с методистами. Преподобная мать Хильда – другое дело. Она уже предложила отходить тебя линейкой по заду.
Подруги рассмеялись.
– А вот и Дидерик, – сказала Кэт. – Привет, Отто. Хорошо проводишь время?
Коннор пытался отделаться от миссис Макнафт, которая рассказывала ему какую-то историю о Джимми и ее мальчике. Теперь Кэт улыбалась Дидерику, этому болвану плотнику. Коннор терпеть его не мог. Он все время болтается поблизости и пялится на Кэт. Неужели она этого не замечает? Не может ей нравиться Дидерик! С его-то пустыми голубыми глазками и вечно спутанными соломенными волосами! Целыми днями он торчит на какой-нибудь лестнице и пялится в окна.
Но Кэт не перестает болтать с Дидериком, который покраснел от злости. А чего он ожидал? Он всего лишь плотник, а не член семьи. К счастью, Кэт, наконец, подошла к епископу. Коннор испустил вздох облегчения. Как было бы хорошо, если бы она провела остаток вечера, улыбаясь епископу. Хороший человек, епископ Машбеф. Маленький, сморщенный старик, давший обет безбрачия.
– Несколько очень интересных женщин предприняли некоторые общественные начинания в Колорадо, – рассказывала Кэт епископу. Она не видела ничего плохого в том, чтобы попытаться хоть немного изменить его взгляды на жизнь. – Вот, например, миссис Ван Котт. Она была здесь, в Брекенридже, как раз в это время в прошлом году, проводила религиозные собрания.
– Она методистка?
– Да. – Может быть, вдова Ван Котт не самый лучший пример. – Еще была Сюзанна Энтони. Я слышала, что десять лет тому назад в Лейк-Сити ее собрания в поддержку права голоса для женщин привлекли огромное количество народа. В основном, мужчин, которые проявили большой энтузиазм.
– Женщинам не следует предоставлять право голоса, – сказал епископ.
– Почему?
– Бог послал женщину на землю, чтобы она была женой и матерью.
– И монахиней, – напомнила ему Кэт.
– Да, это прекрасное призвание для женщины. Но право голоса? Ничего подобного!
– Уверена, я смогу заставить вас изменить свое мнение, – лукаво заметила Кэт. Епископ улыбнулся. Ему нравилась Кэтлин Фицджеральд. Она такая веселая девочка, и маленького роста, как он сам. Мысль о том, что она может заставить его изменить свое мнение, забавна, а старый человек, даже епископ, никогда не станет возражать, если его захочет позабавить хорошенькая молодая женщина. – А что, если Пресвятая Богоматерь захочет голосовать? – спросила Кэт.
Епископ улыбнулся.
– Пресвятой Богоматери здесь нет.
– Хорошо, – не сдавалась Кэт. – А что, если… – Она немного подумала, потом осторожно спросила: – Что если бы в качестве мессии Бог послал свою единственную родную дочь? Вы и ей отказали бы в праве голоса? – торжествующе улыбнулась Кэт.
– Дочь? Его единственную родную ДОЧЬ?
– Ну, это всего лишь предположение, – поспешила заверить его Кэт. У епископа был такой вид, что его вот-вот хватит удар. Кэт вдруг представила себе, как он замертво падает на пол в ее гостиной. – Не хотите ли печенья, епископ Машбеф?
– ДОЧЬ?
– Печенье восхитительно. Гретель сама печет его.
– Это ересь, – пробормотал епископ.
– Прошу прощения, сэр, – вмешался Коннор и решительно взял Кэт за руку. – Кэт требуют на кухню.
– А вы двое все еще живете вместе? – спросил епископ.
Коннор увел Кэт прежде, чем она успела ответить.
– Так значит, ДОЧЬ? – спросил Коннор в свою очередь и расхохотался, едва они вышли из комнаты.
– Не вижу ничего смешного, – фыркнула Кэт.
– Вы действительно сказали епископу, что Христос был женщиной? – поинтересовалась Марси.
– Это лишь свидетельство того, как сплетни искажают то, что произошло на самом деле, – раздраженно заметила Кэт. – Не говорила я такого.
– Тогда что же вы сказали?
Кэт передала Марселле содержание своего разговора с епископом, и та смеялась долго и от души.
– Боже мой, – наконец выдохнула она. – Мне нанесла визит настоящая живая анархистка.
– Я вовсе не анархистка.
– А что сказал епископ?
– Сказал, что это ересь. – Кэт хихикнула. – А сестра Фредди как раз перед этим предупредила меня, что он может отлучить меня от церкви за дружбу с методистами.
– А я думала, что вы не должны называть се так.
– Марси, вы знаете ВСЕ, что происходит в Брекенридже?
– Все, – заверила ее Марселла. – Не могли же вы привести в ужас старенького епископа, а я бы об этом не услышала. И должна сказать, что горжусь вами: я ведь тоже из Чикаго.
– Вы тоже из Чикаго? – обрадовалась Кэт.
– Да, но не вынашивайте никаких идей насчет того, чтобы выдать меня замуж, как всех остальных.
Кэт пребывала в возбужденном состоянии. Она надеялась, что Коннор найдет возможность сделать ей предложение, когда уляжется весь этот шум из-за приезда епископа.
– Ладно, займемся делами, – сказала Марси. – Вы свели Коннора с ума?
– Он так сказал, – самодовольно заявила Кэт.
– Когда это было?
– На следующий день после того, как он занимался со мной любовью.
Марси удивилась.
– Вы хотите сказать, он действительно…
– Да, это произошло.
– Но я же вам говорила не делать этого.
– Это получилось как-то само собой.
– Как это было? – нахмурилась Марселла.
– Чудесно! – с воодушевлением воскликнула Кэт. – А почему у вас такой недовольный вид?
– Кэт, вы, кажется, не представляете себе, что секс не всегда ведет к женитьбе.
– Ну, это был не совсем… секс, – возразила Кэт.
– Пока у вас на пальце нет кольца, это единственное, что остается при вас, и Коннор может получить это где угодно.
– Но я подумала…
– Он сказал, что любит вас?
– Нет.
Марси вздохнула.
– Как вы наивны, Кэт. Вам нужно было подождать, пока я в точности не скажу вам, что делать дальше.
– Так вы просто… просто скажите мне сразу, расскажите весь план.
– Хорошо, Кэт. Есть масса способов добиться желаемого, – снисходительно сказала Марси. – Нужно сделать так, чтобы он только об этом и думал, желал только этого. Вы же пришли ко мне, потому что хотите выйти за Коннора замуж. Но при этом вы же не собираетесь виснуть на нем?
– Но в этом же нет ничего… неестественного, правда? Ничего вроде смертного греха?
– Ради Бога, Кэт. Вы уже виновны в прелюбодеянии. Теперь нам нужно взяться за дело и убедиться, что вы преуспеваете в этом.
Кэт густо покраснела.
– Например, когда он…
Разговор был прерван ужасной суматохой – рыданиями и криками, раздававшимися за закрытой дверью гостиной.
Марси вскочила и выбежала из комнаты. Кэт – за ней. Они обнаружили в холле Берди, дрожащую, мокрую и всхлипывавшую; двое мужчин поддерживали ее под руки.
– Она пыталась утопиться, мисс Марси, – объяснила Бабетта.
– Где? – спросила Кэт.
– В реке, – ответил один из мужчин, тупо уставившись на Кэт.
Она не обратила на него внимания.
– В реке воды на восемнадцать дюймов, – заметила Кэт, – хотя, надо признать, вода ледяная.
– Берди ничего не обдумывает заранее. Если хочет что-то сделать, просто делает и все. Так и тут: прыгнула, недолго думая, – сказала Марселла.
– Почему ты решилась на это, Берди? – спросила Кэт.
– Потому что поняла, никакие рыцари не придут, чтобы спасти меня, – рыдала девушка.
Пораженная, Кэт приказала мужчинам вести Берди наверх, и сама отправилась следом, попутно объясняя бедняжке, что самоубийство – смертный грех, что она наверняка подхватит простуду, и как хорошо, что у Кэт есть опыт лечения пневмонии, поэтому она обязательно примет меры предосторожности, чтобы Берди не заболела.
– Мне нужно достаточное количество пустых пивных бутылок, чтобы обложить ими Берди, – сказала Кэт служанке.
– У меня есть пиво, – встрепенулся один из мужчин.
– Вы говорите прямо как отец Эузебиус, – пробормотала Кэт.
– Теперь я вспомнил, кто вы, мэм! Вы та самая католичка, которая сказала епископу, что Бог был женщиной, – заявил второй.
– Я никогда не говорила ничего подобного.
– А что вы здесь делаете?
– Занимаюсь благотворительностью, – отрезала Кэт. Она надеялась, что эти мужчины не из закоренелых сплетников. – И побольше горячей воды, чтобы наполнить пивные бутылки, – бросила она через плечо. Марси направила их в комнатушку, где находилась кровать, стоял ночной горшок, а на вешалке висели яркие платья. Зрелище было таким трогательным, что Кэт чуть не заплакала, жалея бедную Берди.