Подражая его тону, Сейбл ответила:
— Конечно, какой уж тут труд! — И уже серьезно произнесла: — Скажи мне, ты презираешь всех женщин или только меня?
— Я презираю лживость! — четко высказал свой принцип Кейн и тут же цинично добавил: — С другой стороны, твоя предприимчивость вызывает во мне уважение.
Похолодев от унижения, Сейбл прошептала:
— Это очень, очень великодушно с твоей стороны. Мне надо выразить благодарность за эту оценку?
К ее удивлению, Кейн рассмеялся. «Конечно, легко находиться в хорошем настроении, когда на руках у тебя выгодные карты», — со злостью подумала она.
— Расскажи мне о себе, — сказал он, и на этот раз вместо его обычного властного тона в голосе прозвучала ленивая нотка.
— Зачем? Ты уже все обо мне разузнал. Что я могу добавить?
— Мне известны лишь факты, и не более того.
— Если ты полагаешь, что мое похищение, или как это можно еще назвать, даст тебе возможность узнать обо мне больше, то ты глубоко ошибаешься. — И где она набралась смелости сказать такие слова? Ощущение, что она может владеть собой, пусть даже на короткий миг, придало ей сил. — Под твоим давлением я приму участие в этой непристойной игре, но не думай, что выложу тебе всю информацию о себе. И с какой стати я должна это делать? Ты уже и так составил свое мнение обо мне, и все, что я расскажу, не будет иметь для тебя никакого значения.
Он искоса взглянул на нее:
— Я не знал, что у тебя змеиный язык.
Сейбл не успела ответить — они достигли вершины холма, и у нее перехватило дыхание от открывшегося вида.
— Добро пожаловать в Паритуту, — сказал Кейн, останавливая машину.
Глава 6
Поместье Кейна Тотара-Бей было расположено на восточном побережье, а Паритуту — на западном. Это чудесное место выходило на открытый, бесконечный океан — никаких островов, никаких судов, маячивших на горизонте, и только волны, бьющие о берег с первобытной силой. Холмы здесь были выше, чем окружавшие Тотара-Бей, заливы глубже, а стволы деревьев, обдуваемые постоянными ветрами, искривлены.
— Что означает Паритуту? — спросила Сейбл, решившись нарушить молчание.
— Пари — это «скала», туту — «прямая». «Отвесная скала» — так переводится это слово. — Кейн указал на берег, скалистый и хмурый. — Народ маори обычно называл так воинов, потому что здесь — и на берегу, и на море, — чтобы остаться в живых, приходилось постоянно соблюдать бдительность.
Кейн включил двигатель, и машина покатила вниз по извилистой дороге. Теперь Сейбл могла разглядеть вдали дом — сквозь плотные стволы деревьев и заросли буйно разросшегося кустарника.
Опять ее мысли потекли все в том же направлении. До чего это унизительно — презирать мужчину от всей души и в то же время остро ощущать его каждой клеточкой своего тела, вплоть до кончиков пальцев ног… И что она будет делать, если он снова захочет ее поцеловать? Ударит его по щеке? Тогда она будет выглядеть полной идиоткой. Потому что Сейбл не была уверена в том, сможет ли она остаться после поцелуя непреклонной и невозмутимой. Одна лишь мысль о его прикосновении вызывала в ней дрожь, а ее настороженность начинала превращаться в чувство, очень похожее на предвкушение.
Испытывая отвращение к самой себе, она сконцентрировалась на пейзаже.
— Первобытные маори считали, что мужчины и женщины предназначены играть разные роли, — продолжал рассказывать Кейн. — Тем не менее маори уважали женщин-воинов, как и тех из них, кто был хорошим советником. И конечно же тех, кто выполнял традиционно женские обязанности.
Сейбл успела остановить себя, чуть не ляпнув: «Очень благородно!» Так или иначе, не обычаи древних маори были мишенью ее гнева.
— А у тебя были предки маори? — только поинтересовалась она.
— На тихоокеанских островах. Мой прадед Джерард был французом. Он сбежал с дочерью вождя с острова Таити, а дочь эта была обещана другому вождю. Поэтому, скрывшись в Новой Зеландии, они поселились в Тотара-Бей.
«Неудивительно, что волосы у Кейна черные, как вороново крыло, а эти надменные черты оказались результатом смешения полинезийской и французской кровей! В результате получился такой потрясающе красивый мужчина», — подумала она, стараясь не поддаваться чарующим мыслям.
— Это ее портрет висит в холле в Тотара-Бей? — догадалась Сейбл.
— Да. Семейная легенда гласит, что оба были сильными и храбрыми, как тигры, но она умерла при родах, а он так больше и не женился.
— Ты тоскуешь о них, — даже не спросила, а лишь подытожила она его рассказ.
— Да, — кивнул Кейн. — Их дом — очень примитивная хижина — до сих пор стоит за особняком Тотара-Бей. Если тебе интересно, я покажу ее, когда мы вернемся.
Сейбл смотрела на Кейна, на его красиво вырезанный профиль, четко вырисовывавшийся на фоне мрачного прибрежного леса, пока они не подъехали к его дому.
— Это и есть твой «маленький домик»? — с недоверием воскликнула она. — Ничего себе!
Да, этот дом явно не был маленьким и вовсе не напоминал сельский домик или хижину, которые Сейбл ожидала увидеть. Построенное по всем канонам современной архитектуры, здание резко выделялось на фоне дикого пейзажа. И совсем не было похоже на особняк Тотара-Бей, с его старым викторианским очарованием.
— Ты сам построил этот дом?
— Да, по проекту архитектора Филипа Ангова.
И хотя Кейн ничего больше не сказал, сам дом и место, которое он выбрал для него, раскрывали его характер как нельзя более полно. Поместье Тотара-Бей досталось ему в наследство от предков, а это был его персональный проект, отражающий личные вкусы Кейна.
Но зачем он привез ее сюда?
Они остановились возле гаража. Кейн нажал кнопку, двери гаража открылись, впустив их, и тут же закрылись следом за ними. Оказавшись с ним в полутьме, Сейбл поежилась.
— Вот мы и приехали, — ровным тоном произнес Кейн и вышел из машины.
Его раздражало ее присутствие — Сейбл чувствовала это. Судя по всему, это был его любимый уголок, а ее, Сейбл, он презирал.
И как долго он собирается опекать своего кузена? А что, если этот властный инстинкт заботы о ком-то обрушится и на нее?
«Впрочем, этого никогда не произойдет», — подумала Сейбл, затосковав. Она была для него врагом, злоумышленником, незваным гостем, чужаком. Ощущая себя страшно одинокой, она поспешила открыть свою дверцу, прежде чем Кейн успел бы подойти к ней, и вышла из машины, решительно вздернув подбородок.
Зря старалась! Он и не думал оказывать ей такое внимание. Остановившись возле багажника, Кейн вынул ее дорожную сумку и свои собственные вещи.
— Готова?
Горло Сейбл сжалось. Это простое слово означало очень многое. Сглотнув, она сухо произнесла:
— Я готова настолько, насколько собираюсь быть готовой.
Внутри дом был таким же оригинальным, как и снаружи. Кейн провел ее в гостиную с высокими стеклянными дверями, которые открывались на деревянную веранду, выходившую на поросший кустами дикий берег.
Бросив вещи на диван, Кейн открыл стеклянные двери, и свежий морской ветер ворвался в комнату.
Молча Сейбл вышла на веранду, вдохнула соленый воздух, и ее охватило ликующее ощущение безграничной силы природы. Волны бились о белый песок, поднимая в воздух легкую водяную пыль.
За спиной ее послышался голос Кейна:
— Ты хорошо плаваешь?
— Прекрасно, — отозвалась она и добавила: — Но я никогда не плавала в таких волнах.
— Да, это совсем другое. Боишься?
Она чуть не сказала: «Я боюсь не волн», но вовремя остановилась.
Потому что Кейна она тоже не боялась. Если уж Сейбл и боялась чего-то, то только своей страстной реакции на него. Она переставала быть самой собой и превращалась в человека, не способного контролировать свои чувства и действия, подобно ее отцу, когда тот напивался…
И это было невыносимо.
— Не боюсь, — быстро ответила она. — Просто остерегаюсь.
— В таком случае можешь не волноваться, — сказал он. — Я не позволю волнам унести тебя прочь. — Взяв ее сумку, он кивнул на двери в коридоре. — Там спальные комнаты. Моя — первая справа. Иди и выбери себе любую, и я постелю постель.
Она представила, как он стелет ей постель, и сердце ее замерло от томительного соблазна…
— Тебе не надо делать подобные вещи, — возразила она. — Скажи мне, где лежит постельное белье, и я сама постелю.
Он приподнял бровь:
— Становишься покладистой, Сейбл?
Ее имя прозвучало словно прелюдия к соблазнению. И как ему удалось его так произнести?
— Нет.
Но если Кейн думает, что она выберет самую дальнюю спальню от него, он ошибается. Этим она выдала бы себя с головой, а ей надо было сохранять достоинство, насколько это возможно. И Сейбл уверенно вошла в ту, которая находилась рядом с его комнатой…
Открыв стеклянную дверь, Сейбл ступила на веранду спальни. Отсюда открывался потрясающий вид на море, видневшееся за пышными кронами деревьев, росших на каменистом краю пляжа. Не успела она поставить свою сумку на стул, как вошел Кейн с парой подушек и одеялом в руках. Небрежно бросил их на большую кровать.
— Ванная комната — там. — Он указал на дверь. — В этой спальне — своя ванна, поэтому тебе не надо будет делить ее со мной.
— Ты даже не представляешь, как я этому рада, — ответила Сейбл, отгоняя от себя соблазнительную картину: вот он моется под душем, блестящий от воды, со стекающими струями по загорелой коже…
Улыбка его была необыкновенно завораживающей — харизматичной, cлегка удивленной и, что окончательно вывело ее из себя, понимающей, будто он читал ее мысли…
Кейн сдернул с кровати покрывало, и она выпалила:
— Я сказала тебе, что застелю постель сама! — Она смотрела на него, желая, чтобы он ушел из ее комнаты, дал ей передохнуть от своего подавляющего присутствия, чтобы она смогла собраться с силами для защиты…
— Тогда увидимся через двадцать минут.
Сейбл взглянула на свои часы. У нее есть время принять душ, распаковать вещи и застелить постель.