Наконец, Пол повернулся, но его лицо казалось обеспокоенным:
— Здесь не все, Вероника.
— Что это значит?
Он повертел пустой бокс, поковырял подкладку кончиком канцелярского ножа, но внутри было совершенно пусто.
— Здесь чертежи и описания. Но они неполные. В маяке не хватает сердцевины.
Я смотрела в его растерянное лицо и улыбнулась, выуживая из-под платья отцовский кулон. Положила на стол:
— Думаю, теперь все.
— Ты уверена?
Я кивнула:
— Абсолютно. Эта штука реагировала на сирадолитные вышки там, в пустыне.
Я не хотела мусолить подробности. Может, потом, когда-нибудь. Сейчас я не хотела все это вспоминать.
Пол подцепил кулон двумя пальцами, покручивал:
— Надо же… Какая ирония.
Он достал новый бокс, сложил бумаги, кулон и запаролил содержимое. Посмотрел на коммуникатор:
— Ты останешься здесь, по крайней мере, пока не будут улажены все формальности. Я вернусь вечером.
Я покачала головой:
— Нет, Пол. Если ты вернешься вечером — я уйду из этого дома. Договор нас больше не связывает. Я считаю себя свободной от департамента.
— И от меня?
Я молчала.
Он помрачнел. Какое-то время просто стоял, будто подбирал слова:
— К черту договор. Значит, я не вернусь, Вероника. Лишь бы ты осталась. И может, ты все же сможешь меня простить.
73
Мы стояли у подъезда Центра. Я и Дарка. Подморозило, с серого неба срывались крупные рыхлые снежинки. Она привычно сморщила нос, поправила меховой капюшон:
— Может, мне все же с тобой?
Я сжала ее руку, покачала головой:
— Нет. Я должна сама. Всего лишь посмотрю ей в глаза и вернусь. Давно хочу это сделать.
Дарка надула губы:
— Мало ли, может, придется эту стерву за волосы оттаскать или макияж поправить. Ты же знаешь — я могу!
О да! Моя Дарка могла все! Но я снова покачала головой:
— Прости, дорогая, буду веселиться без тебя. А за волосы оттаскают в четыре руки, если понадобится, — я кивнула на стоящих за моей спиной охранников.
Снова серые близнецы. Я так и не знала, что стало с Айзексом и Смитом, но меня это мало волновало.
Я нервно перехватила маленькую сумочку и пошла знакомой лестницей, оправляя на ходу белый мех. Я должна была увидеть Амалию Клаверти. Я беспрепятственно поднялась на третий этаж, секретарша доложила обо мне. Я не сомневалась, что она примет.
Нет, теперь я не боялась. Меня больше ничто не с связывало ни с Центром, ни с социальным департаментом. Я была самостоятельной единицей, единственной владелицей и президентом компании «Сальвадор-групп», занимающейся разработкой сирадолитовых месторождений на территории Альянса. И дело разворачивалось небывалыми темпами. Фирелу понадобился лишь месяц, чтобы все оформить. И уже два месяца геологическая разведка колесила по всему Альянсу. Но я больше не видела его с того дня, когда все закончилось. Лишь вела переговоры через коммуникатор. Он сдержал слово и не появлялся в квартире до тех пор, пока я не получила возможность съехать. Но я каждый день получала цветы. Целые охапки. Сейчас я получала их уже на свой адрес.
Амалия Клаверти сидела за столом у окна, утопая в мягком высоком кресле. Курила сигарету в длинном мундштуке. Все такая же. На первый взгляд. Но она будто поблекла, посерела. Может, просто лиловое платье совсем не шло. А может, я смотрела теперь на нее совсем с другой стороны.
Она поднялась навстречу:
— Мисс Глос, какая честь.
— Добрый день, миссис Клаверти.
Она сверкнула зубами:
— Вы по-прежнему хороши. Чем обязана удовольствию видеть вас?
Я усмехнулась:
— Хотела посмотреть вам в глаза.
— Мило, — она подхватила сигарету, затянулась, выпустила струю дыма. — Кажется, я должна вас поздравить, мисс Глос. Это триумф. Иначе и не скажешь. Или, может быть, уже миссис Фирел?
Я оставила эту иронию без ответа:
— Я хотела сказать вам лично, Амалия, что стану добиваться вашей отставки. Вы не тот человек, который должен руководить Центром. И подниму всю историю, связанную с Тахилом.
— О… — она расхохоталась, — вы несколько опоздали, моя мстительная мисс. Центр расформировывают.
— Расформировывают?
— За ненадобностью.
Я, действительно, была удивлена:
— Почему?
Она фыркнула, как кошка:
— Неужели вы впрямь думаете, что кому-то в Большом Каварине нужны отбросы Муравейников? Непозволительная наивность, моя дорогая мисс. Назначение получали единицы. Это, скорее, исключение.
Сейчас эти слова звучали иначе. Теперь меня не задевало. Да и сама миссис Клаверти растеряла весь свой лоск. За безупречной оберткой я видела теперь желчную старуху. Как я не замечала этого прежде?
— Но, у вас, все же, получилось.
Амалия рассмеялась, сверкнув идеальными зубами. Вновь затянулась и выпустила тонкую упругую струю сизого дыма. Посмотрела на меня и приподняла уголки безупречно прокрашенных губ:
— Это лишь красивая сказка, моя дорогая мисс. Для дур вроде вас, которые мечтают о красивой жизни. Моя мать когда-то занимала не самый последний пост в ведомстве по делам энергетики. Но легенда о чудесном восхождении из низов… Ведь это так трогательно.
Я ничего не ответила. Просто смотрела, не отводя взгляд.
— Признайтесь, Мелисса… — она помедлила, на лице отразилось деланное замешательство, — … кажется, Вероника? Признайтесь, Вероника, вы ведь даже не задумывались, почему Центр так охотно принимает девушек из трущоб, даже не интересуясь их прошлым.
Я опустила голову — ответ напрашивался сам собой:
— Потому что их никто не станет искать.
Амалия прикрыла глаза и едва заметно кивнула, одобряя. Совсем как на экзамене.
— Прекрасно, мисс. А если бы вы были наблюдательнее, то заметили бы, что все до одной девушки белокожие и светлоглазые. Желанная экзотика для чумазых варваров.
Миссис Клаверти говорила с такой легкостью, будто речь шла о породистых щенках из питомника. Я отвернулась в окно. Бесконечные уроки о нравах и истории Тахила, обязательный тахве на хорошем уровне… Нас растили на убой, как поросят к праздничному столу.
Я вновь посмотрела на эту беспринципную суку:
— А вы когда-нибудь задумывались, что бывает с девушками там, в Тахиле?
Амалия вновь затянулась:
— Порой, чтобы получить многое, приходится жертвовать малым.
— Малым… — я усмехнулась. — На моих глазах одну из девушек высекли до кровавого мяса, а после задушили веревкой. Считаете, что это малое?
— Большая политика всегда требует жертв. Это неизбежно.
— Я бы очень хотела, чтобы на ее месте были вы. И веревка не оборвалась.
Удивительно, но она промолчала. Вертела пальцами мундштук и смотрела, как извивается тонкая дымная струйка. Наконец, посмотрела на меня:
— Чего ты хочешь? Извинений?
— И что мне с ними делать?
— Тогда зачем ты пришла?
— Мне нужны списки девушек, которых вы отправили к этим варварам. Имена и даты. Наверняка вы вели этот учет.
Миссис Клаверти лишь улыбнулась:
— Хочешь спасти весь мир?
Я пожала плечами:
— А это как получится.
Она кивнула, но улыбка сползла с ее лица:
— Тахил разорвал с нами отношения. Ты знаешь это лучше меня. Аль-Зарах едва не погиб при пожаре, сильно обгорел. Девушек больше не будет. В этом можешь быть уверена.
— Надеюсь, он избавился от бесов.
— Что?
Я покачала головой:
— Ничего. — Я развернулась, собираясь уходить. Не хочу больше слушать эту лживую стерву: — Я жду информацию на свой коммуникатор. Прощайте, Амалия. Оставайтесь со своей совестью.
Я вышла из кабинета, пересекла приемную и направилась к лифтам. Но остановилась, заметив Кейт, сиротливо жавшуюся у окна. Я постаралась улыбнуться, но, кажется, нам обоим было неудобно:
— Здравствуй, Кейт.
— Здравствуй… — она помедлила, — Вероника.
Вновь повисла тишина, но в глазах Кейт стояли слезы:
— Прости меня. Прости, если сможешь.
Я кивнула:
— Пусть это останется в прошлом. Как ты? Как Лео?
Лицо Кейт преобразилось:
— Мы скоро уезжаем в Гротлин. Лео взяли в хорошую спортивную школу.
— Это отлично. Он хороший мальчик, из него будет толк.
— А меня берут секретарем при школе.
Я кивнула:
— Чудесно. В Гротлине красиво, будешь слать открытки. Мне пора, Кейт, не хочу здесь больше задерживаться. Поцелуй за меня Львеночка. И скинь адрес — я пришлю ему подарок к дню рождения. Хорошей вам дороги.
Я пожала ее тонкие пальцы, не в силах обнять, и шмыгнула в двери лифта.
Дарка встретила с горящими глазами:
— Ну, как? Выдрала космы этой суке?
Я улыбнулась и покачала головой:
— Конечно, нет.
— Ну и зря, — она воинственно потрясла сжатым кулаком. — Пойдем в кафе, я продрогла. Или превращусь в ледышку!
Мы в первый раз сидели вот так запросто за маленьким столиком у окна. Смотрели на улицу. В первый раз в жизни. Дарка обхватила большую чашку кофе с белоснежной шапкой пены, грела пальцы. Хлебнула, оставив над алыми губами пенные усики. А я смотрела на нее и все еще не верила, что она здесь. Моя Дарка.
Я отхлебнула чаю, с наслаждением чувствуя, как внутри разливается тепло:
— Как Кармелла? Все забываю спросить.
Дарка хмыкнула:
— Цветет и пахнет твоя Кармелла. С тех пор, как мы разжились деньгами, она, наконец, свалила от Макса. Завела приличного мужика. Даже жопу отрастила!
— Дарка! — я рассмеялась, едва не захлебнувшись. — Она же твоя мать!
Та повела бровями:
— Потому и люблю!
Я покачала головой — Дарку не исправить. Но и не надо было ничего исправлять. Меня мучил еще один вопрос:
— Тогда, на приеме Торговой палаты? Это была ты?
Она хмыкнула:
— Кто еще! Разве меня можно с кем-то спутать?
— Что ты там делала?
— Не догадываешься? Говнюк отправил, надеялся, что клюнешь. А ты не клюнула!
Я кивнула:
— Возможно, это было ошибкой… а может и нет.
Без песков Тахила я бы никогда не узнала, что скрывает папин кулон.