— Он не отдаст ее отцу! — прошипела королева. — Уж ты-то должен это понимать!
Катарина вглядывалась в очертания берега реки, по которой неторопливо двигался торговый баркас. Они выбрались из города на рассвете через подземный ход, вырытый контрабандистами в подвале той самой гостиницы, и сейчас плыли по реке, направляясь к морю.
Грустно улыбаясь, девушка старалась думать только о будущем и всеми силами стремилась прогнать воспоминания о прошлой ночи. Ранаверн! Снова и снова это имя вспыхивало в сознании, навсегда связанное отныне с его прикосновениями.
Просто забыть и жить… жить дальше! И Кати смотрела вперед, думая о родных которых теперь сможет увидеть. А князь… она уже ничего не могла изменить, да и на что может надеяться та, что добровольно отдала свою честь другому?
Тихие шаги и ласковый голос:
— Леди Катарина, как вы себя чувствуете?
Кати опустила голову ниже. Стыд, невыразимый стыд сжигал ее душу и девушка не могла заставить себя взглянуть на князя. И все же она должна была сказать, просто сказать, чтобы стало немного легче.
— Я должна объяснить то, что произошло… свое поведение прошлой ночью…
Ранаверн с удивлением смотрел, как поникли ее плечи, как с каждым словом словно ниже опускается прелестная головка, и уже хотел обнять, успокоить, но Катарина заговорила вновь:
— Вчера я собиралась покончить с собой. Я, лишенная чести, имени, воли, но обретшая свободу выбирать, жаждала лишь раствориться во мраке столь желанной смерти. Меня остановили! И… королева использовала странный белый порошок…
Судорожный вздох князя, и его полное изумления:
— Лаандан! Как я не увидел очевидного? Вы… о боги… — и он сжал пальцы в кулак, даже не ощущая, как впиваются в кожу шипы трех алых роз, которые он вместе с признанием нес ей.
Слезы снова струились по щекам Катарины… Вот и все, он понял, и есть надежда, что теперь его презрение станет хоть чуточку меньше.
— Мне стыдно за все, что я делала и говорила прошлой ночью… Этот стыд сжигает сердце, разрывает душу… И если вы в силах, я прошу вас забыть о том, что произошло. Исполните мою просьбу… прошу вас…
Не глядя на него, девушка вернулась в тесную каюту, а Ранаверн стоял, и с отчаянием смотрел, как она идет, опустив плечи и не разбирая дороги… Три алые розы, обагренные кровью, полетели вниз и вскоре плыли подхваченные речными потоками…
А он стоял, не в силах оторвать взгляд от удаляющейся фигурки… Как стоял несколько лет назад, не в силах отвести глаз от юной смеющейся девочки с самыми добрыми на свете карими как у лани глазами, и продумывал, как начнет разговор с бароном ассер Вилленским… Не успел. Тогда не успел, а сейчас уже опоздал.
Через несколько дней они покинули Шарратас и, уплывая на принадлежащем князю корабле, Катарина с восторгом смотрела на удаляющиеся очертания побережья.
— Ветер сегодня холодный, — бережно укутывая ее плечи плащом, произнес князь Арнар.
— Благодарю вас, — Катарина продолжала смотреть на берег.
После разговора на баркасе, к ее искренней радости, князь вел себя так, словно ничего не произошло. Его тон неизменно был вежлив, и это приносило успокоение. И все же стоило ей взглянуть на Ранаверна, как снова загоралась страстью кровь, а тело стонало от неодолимого желания испытать его прикосновения вновь… Его голос, его невольные прикосновения, пусть даже к ее руке, заставляли желать сильнее, чем в дурмане лаандана. Поэтому Катарина старалась не смотреть на Ранаверна, так было проще…
— Могу я узнать, как скоро мы прибудем в Ортанон? — тихо спросила девушка.
— К сожалению не скоро, — князь задумчиво смотрел вдаль, — сейчас королевский флот попытается перехватить нас, поэтому мы плывем не на юг, где располагается ваша родина, а на запад.
— В Гаору? — Катарина удивленно взглянула на него, но тут же отвернулась.
Это подчеркнутое неприятие резануло сердце, но все же Ранаверн сдержался, вот только голос его приобрел несвойственное раздражение:
— Да, спустя время Гарсан прибудет за вами, но первое время вам необходимо будет находиться в моем замке.
Катарина ощутила растущее раздражение князя, и приняла это на свой счет.
— Простите, — прошептала она.
— За что? — гневно осведомился Ранаверн.
— За то что… брат втянул вас в эту историю… Вам ведь неприятно быть рядом со мной, я все понимаю, и… постараюсь не попадаться вам на глаза.
Он судорожно сделал вдох, потому что пока она говорила, и не дышал от изумления. А уж когда договорила… Арнар сжал руки, чтобы удержать желание схватить, встряхнуть, заставить понять, что она желанна, но никак не отвратительна. А потом он вспомнил, как целовал эту хрупкую девушку Дариан… Король прикасался к ее губам властно, наслаждаясь возможностью подчинять и брать желаемое. Как тяжело было осознавать, что Его Величество брал Катарину эти годы всегда, когда желал, и так… как желал.
Он смотрел на Катарину и с ужасом осознавал, что эту добрую, чистую, благородную девушку долго ломали, втаптывая в грязь. И если бы только Дариан, но Ранаверн подозревал, что к развлечению примкнула и Алиссин… а если это так, то… он осознавал последствия. Принцесса Лассарана совратила не одну девушку. Хуже другое — совращенные Алиссин теряли интерес к мужчинам!
— Леди Катарина, — глухо произнес князь, — что бы с вами не произошло, в этом нет вашей вины!
Грустная улыбка и тихий ответ:
— В этом мире часто наказание выпадает не тем, кто виновен. Много ночей я спрашивала себя, чем же заслужила подобное? Я спрашивала вновь и вновь и не находила ответа. Из-за меня погибли люди… Я знаю, что виновна в смерти герцога Ларише, этого доброго и светлого человека… И я не могу не думать, что причастна к столь ранней смерти Его Величества короля Ранамира, которого искренне уважала и любила. И я очень боюсь, что теперь… Дариан не остановится и сделает все, чтобы сломить сопротивление Ортанона.
Князь обнял ее за плечи, ощутив, как девушка содрогнулась от омерзения, но отпустить не смог и лишь прижал крепче:
— Леди Катарина, вашей вины нет. И Ортанон желал освободиться еще до того… как вы стали фрейлиной Ее Величества королевы Еитары. И то, что совершал король Дариан, это его одержимость вами, разве посмеет кто-то обвинить вас?
— Отпустите, — прошептала Катарина, чувствуя, как теряет самообладание, находясь так близко к этому ирбису, — прошу вас…
— Не могу… — шепотом ответил князь, — и не хочу…
Но Катарина вырвалась и поспешила в свою каюту, надеясь запереться и не покидать пределов этой тесной каморки до окончания плавания. Она боялась себя и… не желала выглядеть распутной в глазах того единственного мужчины, которого, кажется, полюбила.
Тихие, едва слышные шаги Кати услышала, уже входя в каюту, и князь уверенно вошел следом, не позволяя ей запереть дверь. Снежный барс повернулся, задвинул засов и уверенный в своей силе взглянул на Катарину.
— Вы… — выдохнула потрясенная его поведением девушка, — вы такой же как… они!
Ее слова причинили больше боли, чем Ранаверн ожидал, но были вопросы, на которые он жаждал получить ответы.
— Катарина, я ничего не забыл, и забыть не смогу никогда!
— Жаль… мне очень жаль, — Катарина развернулась, прошла к постели и села.
Глядя на нее, князь Арнар с трудом сдержал желание вновь окунуться в сладкий плен ее тела, но… Позволит ли она? А ведь они здесь одни и Катарина в его власти! Дикое, неконтролируемое, животное желание, застелило взгляд пеленой, а руки невольно вздрогнули, уже готовые разрывать непрочные оковы одежды. Как понимал он в этот миг короля Шарратаса и как завидовал ему черной завистью. А ведь он тоже может спрятать, сказать, что не спас, скрыть ее ото всех и владеть единолично. Это искушение сводило с ума!
Кати повернула голову и теперь пристально следила за Ранаверном, и в глазах ее появлялась злость.
— Если вы только посмеете, — отчетливо произнесла Катарина, — если только посмеете взять силой, я убью вас!
Желваки заходили на мужественном лице, и князь взял себя в руки, сдержался. Развернувшись к двери, он нанес удар кулаком такой силы, что дерево заскрипело. А затем Кати услышала его глухой голос:
— Алиссин — сука! Всегда была развратной и даже тебя совратила эта дрянь! Катарина привстала и едва нашла в себе силы спросить:
— Что?!
Резко развернувшись, князь подскочил к ней, схватил за плечи и встряхнул:
— Почему, Катарина, почему? Что эта змея делает со всеми вами, что вы как верные собаки не смотрите больше ни на кого? Она ведь даже не мужик! Тогда почему!?
— Ваши выводы безмерно далеки от истины, — ледяным тоном ответила Катарина, пытаясь разжать его пальцы и освободиться.
Удивление, недоверие и полный скрытой ярости приказ:
— Поясните!!!
— Отпустите меня, князь Арнар, — спокойно попросила девушка, — я вас не боюсь, и не вижу причин бояться. А по поводу Ее Величества… ни единого раза это не происходило по моей воле! И будь моя воля, я бы покончила с собой еще два с половиной года назад, лишь бы не испытывать все это! А теперь отпустите меня, мне больно!
Он медленно разжал руки и девушка, не удержавшись на ногах, была вынуждена снова сесть на постель. Князь, опустив голову так, что белоснежные пряди закрыли лицо, сел рядом.
— Я должен объяснить свое поведение, — едва слышно начал Ранаверн, — и то… что я знаю о королеве Шарратаса тоже.
— Я слушаю вас, — вежливо произнесла Катарина, на деле не желая ничего слышать.
Ирбис обернулся, взглянул на женщину, что сводила его с ума и, взяв ее руку, начал рассказывать, ласково поглаживая теплую ладонь Катарины.
— В возрасте семнадцати лет, я был отправлен в королевский дворец Лассарана. Отец считал, что это станет для меня своеобразной школой жизни. Так оно и было. Алиссин тогда едва исполнилось десять… Это была очень красивая маленькая девочка, с огромными голубыми глазами и кудряшками как у ангелочка и ею восхищался весь двор. Когда Алиссин и принц Аллес, которому тогда едва минуло двенадцать, гуляли вместе, придворные не могли сдержать слез умиления, глядя на двух таких милых ангелочков. Казалось, они были воплощением доброты, и мало кто знал, какие на самом деле развлечения предпочитают принц и принцесса Лассарана.