— Начинайте, — снисходительно позволил князь Арнар, — а у нас с леди Катариной сегодня свадьба. И я никому не позволю нарушить церемонию.
— Отец, князь, — Гарсан вновь поднялся, примирительно подняв руки, — мы ждали нападения все эти месяцы, но ожидание войны не должно омрачать праздника, который соединит сердца. Катарина, я помогу тебе с сообщениями.
— Я тоже, — поднимаясь, произнес Арнар.
Сопровождаемая братом и любимым Катарина покинула собрание и поспешила наверх.
В ее семье лишь отец был против брака с князем Арнаром, и не считал нужным скрывать этого. Отцовское благословение, так необходимое для помолвки, Ранаверн получил лишь после прямой угрозы, что не отпустит Катарину. Тогда барон сдался, но выставил условие — со дня помолвки до дня свадьбы должны пройти положенные полгода. Снежный барс метался по замку, едва не рыча от ярости, но согласие был вынужден дать. И Катарина, нежная и любимая Кати, которая отвечала страстью на его страсть, любовью на его любовь, покинула его на долгие месяцы.
Поднявшись на второй этаж, Кати вошла в кабинет отца, направилась к столу, но дойти ей не дали. Игнорируя возмущенное: «Э-э-э, князь» от Гарсана, Ранаверн сжал Катарину в объятиях и нежно поцеловал. Нежным поцелуй перестал быть уже через мгновение, а Кати и сама отвечала с не меньшей страсть.
— Э, леди, лорд, что вы себе позволяете? — попытался возмутиться Гар, но на губах его уже была снисходительная улыбочка и барон поспешно запер за собой двери, давая влюбленным возможность побыть наедине.
— Катарина… — этот стон Ранаверна сказал ей больше, чем все те сотни писем, которые он присылал. — Мы все равно поженимся сегодня, ты слышишь?
— Да, — Кати с трудом дышала, а зеленые глаза снежного барса уже затуманились от страсти и девушка, не отрывая взгляда, в ответ на его невысказанный вопрос, прошептала, — Да…
Его полный ликования стон и Ранаверн прижал ее к стене, глядя совершенно пьяными, восхитительно бездумными глазами. И снежный барс ринулся в атаку, целуя, целуя и снова целуя… В лицо, губы, глаза, нос, скулы, шею, покрывая каждый кусочек ее тела ласковыми, дразнящими, зажигающими кровь поцелуями. Катарина задыхалась от переполняющего ее желания, словно с каждым его прикосновением что-то невыразимо рвалось навстречу, что-то желало его люби, и она не могла больше выносить этой пытки.
— Я… я… Ран, Ран!.. — простонала девушка.
Но его рука, такая нежная и требовательная одновременно, уже вторглась под шелковые юбки, несмело касаясь того, что так недвусмысленно требовало продолжения, и он не стал сдерживаться.
— Ты, — простонал Ранаверн, врываясь в ее тело, — моя… моя! Катарина!
Их взгляды встретились. Он видел в них отражение собственных чувств и своей страсти, и врываясь в нее снова и снова, Ранаверн сходил с ума, моля всех богов лишь о том, чтобы их не прервали. И лишь когда Катарина выгнулась навстречу, на мгновение прикрыв глаза, он позволил волне наслаждения захлестнуть и себя, бессвязно шепча ее имя.
— Если есть на свете чудо, то это ты, — выдохнул князь, прижимая к себе обессилившую после произошедшего девушку.
— Мне не хватало тебя, — с трудом восстанавливая дыхание, шептала Катарина, — мне так не хватало тебя… Ранаверн…
— Кати, — его счастливый смех ласковый шепот. — Никому не отдам тебя, моя Кати!
Оправив ее одежду, князь Арнар подвел Катарину к столу и сев на стул, усадил девушку на колени, ласково обнимая, словно не мог позволить ей ни секунды находиться вдалеке. Катарина обняла его и положив голову на плечо своего мужчины, чувствовала себя самой счастливой на свете.
— После свадьбы увезу тебя в замок и больше никогда не отпущу, — мечтательно протянул князь, зарываясь лицом в ее волосы цвета темной карамели.
— Надеюсь, свадьба все же будет, — с грустной улыбкой прошептала Кати.
— Даже не сомневайся, — уверенно произнес ее снежный ирбис.
В коридоре послышался спор, затем недовольный голос барона ассер Вилленского:
— Гарсан, ты здесь?
— Да, отец, вышел за… за почтовыми голубями, Кати отправила. А-а-а… князь давно ушел, проводил нас до библиотеки и ушел.
— Вот как… Так поторопись!
Катарина спрыгнула с колен князя, начала испуганно поправлять одежду.
— Я спрячусь, — шепнул князь, и она радостно кивнула.
Когда дверь отворилась и вошел отец, Катарина старательно выводила буквы, словно прилежная ученица.
— Ты одна? — хмуро спросил барон.
— Гар скоро вернется, — не поднимая головы, ответила девушка.
— Это хорошо, — отец сел на край стола, — значит, мы сможем поговорить. Катарина, откажись от этой свадьбы!
Судорожный вздох, из-за которого пришлось прервать написание и уверенное: — Нет!!!
Ассер Вилленский гневно смотрел на упрямую дочь. Тихо выругался и продолжил:
— Дариан не позволит тебе жить спокойно! Раз за разом он будет отправлять убийц и рано или поздно тебя убьют!
За окном послышался смех — гости развлекались, вдалеке слышалось ржание лошадей, в коридорах все так же царила предсвадебная суета, и разговор о смерти казался столь нелепым.
— Отец, мы уже говорили об этом. Я не изменила своего решения тогда, не изменю и сейчас! — Катарина встала, подошла к окну, вглядываясь в горизонт, — Как же вы не понимаете, я люблю Ранаверна! И я… перенесла так много боли… грязи… унижений! Я хочу быть любимой и счастливой, а вы!..
Барону было больно, но в душе он смирился с позором дочери, смирился настолько, что был готов принести ее в жертву снова… Как тогда, отдавая во фрейлины Ее Величества.
— Нам нужно чтобы империя Ратасса была… несколько более заинтересована в обеспечении нашей безопасности, — медленно произнес ассер Вилленский.
В первые несколько секунд Кати показалось, что она ослышалась! Повернувшись к отцу, она с удивлением взирала на того, кто казалось, был более всех рад ее спасению, а теперь…
— Вы предлагаете МНЕ лечь под императора Хассияна?! — в ужасе воскликнула Катарина.
— Зачем так грубо, — барон недовольно поморщился, — достаточно того, чтобы он был заинтересован в тебе.
Она в ужасе смотрела на отца, который старательно отводил взгляд, а затем начал говорить быстро и отрывисто:
— Елизавета мила, но у нее нет твоего обаяния да и ума тоже. А сейчас Ортанон в опасности и мы будем сломлены рано или поздно, ты должна это понимать. Все эти договора хороши лишь на бумаге, а на деле наши соседи и пикнуть не посмеют, когда Дариан сотрет нас с лица земли. Ранамир на обман смотрел сквозь пальцы, его сын не чета отцу. Два с лишним года назад, только волшебным, удивительным образом казни не коснулись нашей семьи, а вот с другими заговорщиками Дариан не церемонился…
— Отец, — не сдержавшись, воскликнула Катарина, — потому что мне пришлось заплатить за вашу ошибку! Мне! А ведь мне было всего пятнадцать, отец! Да вы хоть понимаете, чем для меня это обернулось?
— Катарина, — резко осадил ее барон, — это дело прошлого. Сейчас ты нужна своей семье!
С тихим стоном она села на подоконник, в ужасе смотрела на того, кто дал ей жизнь, и уже забыв, что они не одни в кабинете, в отчаянии прошептала:
— В ту ночь Дариан поставил мне условие — или я стану его любовницей, или он казнит Гарсана за измену короне… Я не могу передать словами всю ту боль, что терзала мою душу в ту ночь, когда я должна была принести в жертву свою честь, ради спасения своей семьи! Но все оказалось хуже, чем просто бесчестье, отец! Дариан разорвал не только мою душу, но и мое тело! Несколько дней кровь не останавливалась! Я не спала от невыносимой боли, и спасение приходило лишь с потерей сознания! Я с трудом вставала, а ведь мне приходилось скрывать свое состояние от всех, отец! Столько боли, за что?!
Слезы невольно хлынули из глаз, но даже слушая все это, барон не отрывал от дочери взгляда. Затем устало произнес:
— Я понимаю, как тебе было тяжело и…
— ВЫ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕТЕ!!! — Катарина обхватила плечи руками, — Ничего! Вас никогда не насиловали, а меня два с половиной года! Почти каждую ночь! Я ненавижу рассвет, потому что в это время Дариан всегда просыпался и кошмар начинался снова! А ведь я даже не могла покончить с собой, ведь в этом случае Дариан пообещал взять Елизавету!
На последнем предложении ее голос упал до шепота… Отец смотрел на дочь, осознавая сказанное, и хмуро произнес:
— Мне искренне жаль… я не хотел, чтобы так вышло. Но сейчас необходимо чтобы ты привлекла внимание императора Хассияна!
— Убирайтесь… — обессилено прошептала девушка. — Что?!
— Убирайтесь!!! — Катарина встала, гневно посмотрела на того, кто был ей так дорог, — Да простят меня боги, но… я отрекаюсь от вас, отец!
— Что? Да ты хоть понимаешь что говоришь, девочка?
— О, да, — Кати вытерла слезы, — я понимаю! Я более чем понимаю! И… Елизавета поедет со мной в Гаору!
— Гаору?! — переспросил барон. — Да что ты знаешь о князе Арнаре, кроме того что он спас тебя, Катарина?! Что знаешь ты о том, кто рос при дворе Лассарана и был первым во всех извращенных забавах наследного принца?! Не одна и не две девы бросались на меч после ночи с ним! Об этом подумай! Ты действительно полагаешь, что Ранаверн рыцарь не белом коне?! Он ублюдок, Катарина! И поверь, скрывать свое истинное лицо долго не сможет!
— Да как вы смеете порочить имя человека, который…
— Дочь моя, — гневно начал барон.
— Я вам не дочь! — прервала его Катарина, — С дочерью так не поступают! Вы предали меня, отец! Предали тогда и собираетесь предать снова! Мне искренне жаль, что я провела полгода здесь, вместо того чтобы быть с любимым человеком. И по поводу свадьбы — с вашего благословения или нет, но свадьба состоится… Ибо я более не желаю быть жертвой на алтаре ассер Вилленских! И не сомневайтесь, что о нашем разговоре я расскажу Гарсану! Пусть знает, какой жертвы от него может потребовать бездушный отец!
— Ты не посмеешь… — прошептал бледнеющий барон.
— О, нет, — Катарина усмехнулась, — та глупая наивная девочка, которая верила в честь семьи и высокие идеалы погибла два с лишним года назад, когда ее во имя спасения этих самых идеалов жестоко изнасиловали. Я устала быть жертвой! И я больше никогда ею не буду!