Только ее имя.
— Jetzt bin ich ein jude[5], — сказал я.
Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать. Я подумал, что теперь мы наконец сможем понять друг друга. Сможем коснуться друг друга. Она наморщила лоб, по телу ее пробежала дрожь. Я кивнул и погладил ее по бедру. Я придвинулся ближе, чтобы лучше видеть ее. Я взял ее руку и приложил к звезде на моем запястье. Она подняла голову и посмотрела на меня. Таких глаз я никогда не видел.
— Jetzt bin ich ein jude.
Она ударила меня по щеке.
— Теперь вы стали одним из нас, — сказал офицер, пожимая мне руку, после чего повернулся к худощавому невысокому человеку в очках с металлической оправой. — Это — фон Вальтер.
— Добро пожаловать, фон Вальтер, — обратился ко мне Генрих, кивнув. — Что вы скажете о сегодняшнем съезде?
— Он произвел на меня огромное впечатление. Вы произнесли вдохновенную речь.
Он улыбнулся, отвечая на приветствие нескольких других офицеров.
— Фон Вальтер… Знакомая фамилия.
— Я говорил вам о нем, — сказал мой покровитель, подталкивая меня вперед.
— Правда?
— Фон Вальтер не только представил нам свидетельства о крещении: свое и своих предков, до третьего колена, но и сумел доказать арийское происхождение своего рода, вплоть до середины восемнадцатого века.
— Значит, перед нами человек, способный стать настоящим офицером?
— Надеюсь, да, — ответил я.
Генрих шагнул ко мне и, сверля меня глазами сквозь стекла очков, сделал знак нагнуться к нему.
— Самая славная страница нашей истории еще не написана. Ее лишь предстоит написать, — сказал он. — У вас хватит на это сил? И твердости? Вы обладаете необходимым для этого мужеством?
«Обладает твердым характером», — написал я, и в этот момент дверь моего кабинета открылась.
— Господин комендант, дело в том, что…
— Йозеф, я просил вас стучать, прежде чем войти в кабинет.
— Я думал, вы имели в виду только те случаи…
— Во всех случаях, — перебил его я. — Извольте подчиняться моим требованиям.
Он обвел взглядом кабинет, ища глазами девушку. Она лежала на койке, укрытая тонким одеялом.
— Слушаюсь. Я не думал, что побеспокою вас.
Он подошел к моему столу и протянул мне письмо.
— Возникла проблема с погрузкой, господин комендант.
Я взял у него письмо, а он тем временем скосил глаза на лежавший передо мной лист бумаги. Я предусмотрительно заслонил его руками. Прочитав письмо, я отложил его в сторону.
— Это важно, господин комендант.
— Я разберусь.
— Дело не терпит отлагательства.
— Я же сказал, что разберусь.
Адъютант не сводил глаз с исписанных мною листов. Я сунул их в стопку прочих бумаг.
— Могу я чем-нибудь вам помочь, господин комендант?
— Нет, благодарю.
— Может быть, нужно что-то перепечатать?
— Нет, спасибо, Йозеф, — сказал я, остановив его руку, потянувшуюся к стопке бумаг. — Можете идти.
— Я буду у себя. Вызовите меня, когда будет готов ответ на письмо.
— Спасибо, Йозеф.
— Извините, что помешал вам, господин комендант.
Я кивнул.
— Впредь я буду стучать.
— Хорошо.
— Следует ли мне дожидаться вашего разрешения, прежде чем…
— Да, да. Вы свободны.
Адъютант отдал мне честь. Я взял в руки письмо и сделал вид, что читаю, пока за Йозефом не закрылась дверь. Мне постоянно мешали сосредоточиться — если не дела и проблемы, связанные с лагерной рутиной, то Марта или дети. Частенько я вставал среди ночи — только затем, чтобы побыть наедине с собой, отвлечься от бесконечных проблем, вопросов и требований. Как только адъютант закрыл за собой дверь, я вернулся к прерванному занятию.
После ужина Ильзе разложила меня на коленях какие-то бумажные фигурки.
— Посмотри, папа, — сказала она. — Мама сделала мне куколок из бумаги.
— Замечательно.
— Кукол-мальчиков и кукол-девочек, — продолжала Ильзе.
Она просунула их под газету, которую я читал, чтобы я мог их рассмотреть. Я улыбнулся.
— Да, в самом деле, куклы замечательные.
— Они могут играть с моими настоящими куклами, хотя и сделаны из бумаги.
— Я очень рад, Ильзе. А теперь дай мне дочитать газету.
Марта велела Ильзе отодвинуться от огня, и девочка расположилась у моих ног.
— Скоро пойдешь спать, — сказала Марта, — а пока пожелай братику спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Ганс.
Марта поднесла Ганса ко мне.
— Ты тоже пожелай Гансу спокойной ночи, папочка.
— Спокойной ночи, Ганс.
— Спокойной ночи, папочка, — сказала Марта за Ганса.
Влажный ротик малыша коснулся моей щеки, после чего Марта унесла его наверх. Прижавшись спиной к моим ногам, Ильзе разделила своих кукол на две группы. Я отпил кофе из чашки и перевернул газетную страницу.
Матерчатая кукла оттолкнула в сторону одну из бумажных куколок.
— Прочь с дороги, гадкий еврей! — крикнула Ильзе низким голосом.
Бумажные фигурки попадали к моим ногам. Потом они стали карабкаться по моим туфлям, но тотчас же соскальзывали вниз. Матерчатые куклы, выстроенные в шеренгу возле кресла, тоже переместились поближе к моим ногам.
— У нас неприятность, — отчеканила Ильзе, подражая мужскому голосу. — Что произошло? Побег. Сколько их? Двое или трое. Как им удалось бежать? Они перерезали проволоку. Возьмите собак! Слушаюсь.
Ильзе изобразила собачий лай, а маленькие бумажные фигурки вспрыгнули мне на ноги, вскарабкались вверх и попрятались у меня за спиной и между коленей. Огонь в камине зашипел, от него полетели искры. Я перевернул еще одну газетную страницу.
— Бах! Бах!
Бумажные фигурки с криком посыпались вниз на деревянный пол. Матерчатые куклы подскочили к ним и стали топтать их ногами.
— Там еще один. Нельзя дать ему уйти. Поймайте того еврея с мальчиком. Бах! Бах!
Две бумажные фигурки стали биться о мою газету. Я поднял ее повыше и допил кофе. Бумажные фигурки по-прежнему налегали на газету. Я положил ногу на ногу, смяв несколько фигурок.
— Умоляю, господин комендант, — воскликнула Ильзе, изображая беглеца. — Помогите нам. Помогите! — И, уже другим голосом: — Теперь поздно просить меня о пощаде, еврейские выродки. Бах! Бах!
Бумажные фигурки тыкались в мои ноги, в газету, мешая мне сосредоточиться. Я принялся читать статью заново.
— Пожалуйста, спасите нас. Спасите нас, господин комендант!
Бумажные фигурки перелетели через газету и упали мне на колени.
— Довольно, Ильзе, — сказал я, собрал куколок и отдал их ей. — Тебе пора спать.
— Но мы еще не поймали всех сбежавших евреев.
— Нет, уже поймали.
Я вытащил у себя из-за спины несколько фигурок и подал их ей.
— А теперь в постель!
Изображая сдавленные крики, Ильзе скомкала несколько фигурок. Подоспевшие матерчатые куклы принялись избивать оставшихся бумажных беглецов, пока те не рухнули на пол.
— Хватит, Ильзе. Отправляйся спать.
Она опустилась на колени перед каминным экраном и бросила бумажные фигурки в огонь, говоря:
— Отправляйтесь в газовую камеру!
Бумажные куклы с тихими стонами стали корчиться в огне.
— Поцелуй папу на ночь.
По всему полу в кабинете были рассыпаны бумаги. Я швырнул портфель в сторону и, не закрывая двери, кинулся к столу. Я посмотрел на девушку. Она сидела в углу и грызла хлебную корку. Ее дыхание было ровным, на лице — ни следа замешательства. И тем не менее бумаги валялись на полу. Я опустился на корточки и стал собирать их.
— Йозеф! — позвал я своего адъютанта. — Кто-нибудь заходил в мой кабинет?
— Не могу знать, господин комендант. Я находился с вами.
— А до этого?
— Я никого не видел. Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего. Просто мои бумаги в беспорядке разбросаны на полу.
— Я помогу вам, господин комендант.
— Не надо. Я соберу их сам.
— Прикажете закрыть окно?
— Нет, не надо.
— Вы уверены, что вам не требуется моя помощь, господин комендант?
— Да, ступайте. Я справлюсь сам.
— Слушаюсь. Будут еще какие-нибудь указания?
— Нет, благодарю, Йозеф.
Адъютант поднял с пола мой портфель и поставил его в сторонку, чтобы можно было закрыть дверь кабинета. Я посмотрел на девушку: она не шелохнулась. Затем — на бумаги. Должно быть, я забыл запереть их в стол. Собрав с полу бумаги, я сложил их в стопку, не просматривая, и спрятал в ящик стола. Я подергал ручку ящика, дабы убедиться, что запор вполне надежен. Девушка отгрызла кусочек от другого конца темной корки и стала неторопливо разжевывать его, не сводя с меня глаз. Я подошел к окну и закрыл его.
Я закрыл окно и задернул шторы. Я запер дверь своего номера в мотеле на ключ и на цепочку и спинкой стула заблокировал дверную ручку. Впрочем, все это было бесполезно. Дрожащими руками я включил лампу на ночном столике. В комнате стоял удушливый запах табака. Ковер был в нескольких местах прожжен. Стена рядом с дверью ванной заляпана грязными пятнами, обои у кровати отстали от стены. Когда я сел на кровать, матрас подо мной прогнулся. В соседней комнате постояльцы приступили к ежевечернему выяснению отношений. Я вертел в руках конверт — это было письмо от издателя. Ее издателя. Затаив дыхание, я надорвал конверт, медленно и осторожно развернул письмо.
«Мы получили Ваш запрос и благодарим за проявленный Вами интерес к книге «Стоящие вдоль улиц мертвецы». Вынуждены, однако, уведомить Вас о том, что в соответствии с принятыми в нашем издательстве правилами мы не сообщаем адресов наших авторов. Корреспонденция на имя наших авторов может быть направлена по адресу…»
Я повалился на кровать. За окнами с ревом проносились машины. За стеной переругивались мои соседи. Кто-то из них запустил в стену чем-то тяжелым, и лампа у моей кровати замигала. Я снова поднес к глазам письмо.
«Сожалеем, что лишены возможности выполнить Вашу просьбу. Прилагаем к этому письму рекламный листок, извещающий о выходе в свет новой книги интересующего Вас автора под названием «Уцелевший: тот, кто выжил».