– Мне очень хочется именно этого, – сказал Виктор, тая от нежности. – И я сделаю все, чтобы отодвинуть работу и приехать.
– Смотри же, ты обещал! А у настоящего мужчины слова не должны расходиться с делом. А ты настоящий!
– Merci beaucoup, – отчего-то на французском поблагодарил он.
И Ева снова рассмеялась.
Они вышли из кафе и огляделись. Виктору пора было уезжать, оставалось очень мало времени на прогулку. Но все же, видя, что Ева начинает печалиться все сильнее из-за грядущего расставания с ним, решил отвести девочку в весьма оригинальный Музей зайцев, который находился на улице Грибоедова в шаговой доступности от парка. Она с энтузиазмом согласилась на его предложение, и они бодро двинулись в сторону городской библиотеки семейного чтения, где и был расположен музей. Импульсом к его созданию послужили зайцы, изображенные на гербе Коврова.
Еве очень понравилось внутри. Она переходила от экспоната к экспонату, радовалась и умилялась, как и положено ребенку ее возраста. Заяц-пряник, заяц из бисера, заяц-мотоциклист, крохотный стеклянный зверек, зайчишка размером всего 15 мм привели девочку в полный восторг. А возле самого большого ушастого жителя музея – мягкой игрушки ростом с трехлетнего малыша – Ева решила сфотографироваться. Виктор с удовольствием запечатлел ее на свой айфон, отметив, как фотогенично лицо девочки.
Они вышли из музея в превосходном настроении. И чтобы не портить такой чудесный день долгим прощанием, Виктор вызвал такси и назвал адрес, куда нужно доставить Еву. Она растерялась, но виду не подала, понимая, что ему необходимо уезжать. Расцеловав сестру в обе щеки, Виктор обнял ее и прошептал, что будет часто звонить и при первой же возможности приедет. Она с трудом сдержала слезы, но взяла себя в руки и уселась в такси.
– Au revoir! – попрощалась Ева.
– A bientot! – ответил Виктор, что означало: «До скорой встречи!»
Ее повлажневшие глаза засияли, она радостно заулыбалась и ответила:
– До скорой!
«Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».
«Человек – всего лишь узел отношений. И только отношения важны для человека».
«На этом свете меня огорчает только одно – то, что нужно становиться взрослым».
Виктор прибыл в Шереметьево за час до рейса и благополучно прошел контроль. В зоне ожидания вылета он уселся на скамью и закрыл глаза. Все мысли были только о Еве. День выдался чудесным, давно он так приятно не проводил время. На душе было легко, тепло и как-то невесомо, словно он парил над всеми своими проблемами и их тяжесть не тянула его к земле. Он купался в этом солнечном, ласкающем мироощущении и невольно улыбался, представляя, как при первой же возможности вернется к сестре и привезет ей кучу подарков. А на ее день рождения сделает особый сюрприз и возьмет девочку в Париж хотя бы на пару дней. Ева мечтала побывать во Франции.
Но скоро его мысли приобрели мрачный оттенок, ловец не мог забыть о готовящемся сегодня ночью синдзю. Странно, что Соланж не давала о себе знать все это время, и ее молчание настораживало. Виктор вздохнул, достал айфон и первым делом зашел на страничку Юрико. Он увидел лишь одну новую запись, сделанную вчера. Ряд каллиграфически выполненных иероглифов был похож на черный изысканный орнамент. Ниже была расшифровка. Виктор перевел с французского:
«Увидеть смерть – рождению подобно».
Он помрачнел еще больше и зашел на страницу Такаши. Там была выложена следующая цитата:
«Эрих Мария Ремарк написал о трагедии в романе «Тени в раю»: «Если бы в тот вечер в Бразилии, когда Стефан Цвейг и его жена покончили жизнь самоубийством, они могли бы излить кому-нибудь душу хотя бы по телефону, несчастья, возможно, не произошло бы. Но Цвейг оказался на чужбине среди чужих людей».
Мороз побежал по коже от очевидности происходящего с японцем. И Такаши был на чужбине с женой, и, по всей видимости, страдал от одиночества. Виктор знал, что японцы относятся к нации, как к своей семье, и вдали от соотечественников нарушается гармония их существования. А у Такаши были еще и личные отягощающие жизнь обстоятельства.
«Все бесполезно, – с тоской подумал он. – Но неужели я останусь в стороне, зная, что сразу двое готовятся уйти на тот свет?!»
Вся его сущность ловца возмущалась, мозг продолжал искать выход из ситуации. Виктор собрался и погрузился внутрь себя. Он знал по опыту, что подсознание может выдать неожиданное, но действенное решение. И когда вернулся в реальность, то первым делом, поддаваясь импульсу, открыл страничку Соланж. Но она давно не выкладывала записи. Тогда Виктор перешел в созданную ею группу «Сообщество мертвых роз». Там жизнь била ключом. Соланж ежедневно постила, активно отвечала на многочисленные комментарии, давала советы. Статус оставался прежним: «Actum ne agas», что в переводе с латинского значило: «С чем покончено, к тому не возвращайся». Стена была открыта, и каждый желающий мог оставлять запись. Почти все они были депрессивного содержания, и общий тон группы сильно напоминал Виктору сайты самоубийц. Они были запрещены во всем мире, их отслеживали и блокировали. В Ордене знали, что все сайты подобного содержания создаются прилипалами, это был один из проверенных способов «вербовать» жертв. Орден создал специальную службу, которая денно и нощно мониторила сеть и выискивала инет-площадки прилипал. Способы уничтожения были разными, вплоть до внедрения особых вирусных программ. Но Соланж умела скользить по очень тонкой грани, ее комментарии были настолько точными и били наверняка, что все писавшие в группу в конечном итоге отказывались от мысли о суициде. Она выводила из депрессии и «прочищала» мозги участникам сообщества.
Но ее вчерашняя запись повергла Виктора в шок. Соланж подняла тему синдзю, и он понял, что высшая не отстранилась от проблемы новых клиентов.
Из записи группы «Сообщество мертвых роз»:
«На этих кладбищах встречалось много могил юдзе, совершивших самоубийство со своими любовниками. На могильных камнях выбиты описания мечей, которыми они убили себя, а также их возраст и имена. Есть что-то настолько жуткое и сверхъестественное в этих безжалостных надписях на серых замшелых памятниках, что у досужего зеваки стынет кровь, и он покидает это мрачное место с твердым намерением больше никогда сюда не возвращаться. В периоды Гэнроку (1688–1704) и Сетоку (1711–1716) синдзю, или двойные самоубийства клиентов и дзеро, стали настолько популярны, что дзероя были вынуждены в целях самосохранения выставлять тела и мужчины, и женщины в течение трех дней на Нихомбаси…
…Тех, кто совершил синдзю, хоронили как собак. Их руки и ноги были связаны вместе, а тела, завернутые в циновки, сбрасывали в общие могилы. Обитатели дзероя верили, что в результате этого духи умерших не будут посещать дома, где закончили свой земной путь».
Джозеф де Бекер «Гейши. История, традиции, тайны»
Картинка, сопровождавшая этот пост, была готической и жутковатой: кладбище в сумерки, полная луна, две тени, похожие на призраков, будто вытянулись из могил и взялись за руки, повиснув над крестами.
Виктор начал просматривать комментарии.
Рисинка:
«А юдзе это кто? И еще непонятно, куда выставляли тела…»
Сообщество мертвых роз:
«Юдзе (юдзе, дословно «женщина для удовольствий») – собирательное название проституток и куртизанок (но не гейш), существовавших на протяжении всей японской истории. То же, что и дзеро. Соответственно, дзероя – это публичные дома.
Нихомбаси – главный мост Эдо, сооружен в 1603 году. Поначалу арочный деревянный. В наши дни так назван один из районов Токио».
Валентайн:
«Жесть какая! Трупы, значит, вывешивали прямо на мост. И как же прохожие?»
Сообщество мертвых роз:
«В назидание, чтобы другим неповадно было. И такая демонстрация – очень действенное средство. Сразу мозги на место становятся».
Рисинка:
«Это страшно даже представить!»
Валентайн:
«Жить вообще страшно! (смайлики «ужас» и «хохот») Но Соланж права, лучше жить. А любовь – дело преходящее. Неужели из-за этого в петлю лезть?»
Ариса:
«Парни вообще мало понимают в любви. Вам важен лишь секс, зудит в одном месте, а чувства побоку! (смайлик «гнев»)
Жано:
«Ариса, не надо всех под одну гребенку! Я вот люблю свою девушку и верен только ей. И если с ней что-нибудь случится, то я готов умереть за нее… или вместе с ней. В этом есть смысл! (смайлик «сердечко»)».
Сообщество мертвых роз:
«Жано, такая верность вызывает уважение. Но как ты представляешь участь самоубийц?»
Валентайн:
«Трупы закопают или сожгут, и на этом все. Я не верю в загробный мир».
Рисинка:
«А как же ад и рай? Об этом во многих источниках веками рассказывается людям. Разве на пустом месте такая бы инфа возникла?»
Валентайн:
«Сказочки для взрослых, чтобы не страшно было умирать».
Жано:
«Любящие и себя убившие попадают на небо, держась за руки.
Возьмемся за руки и вместе
Уйдем из этой жизни в ночь,
Долг отдадим любовной чести,
И этим сможем лишь помочь».
Сообщество мертвых роз:
«Жано привел строчки из самой великой пьесы на эту тему «Самоубийство влюбленных на Острове Небесных Сетей», автор Тикамацу Мондзаэмон. Но, дорогие мои сообщники, не будем забывать, что это прежде всего литература. И опасность в том, что чем талантливее произведение, тем сильнее оно влияет на наши эмоции. У японцев своя философия, с этим не поспоришь. Но зачем же нам, европейцам, подражать подобным традициям?»
Ариса:
«А если любовь такая сильная, но жутко несчастная? И так заманчиво прыгнуть в бездну вместе! Вот хоть Ромео и Джульетта! Они-то не японцы!»
Жано:
«Ариса, ты вообще о чем? Это же литературные персонажи! (смайлик «хохот»)
Валентайн: