— Хочу тебя, Надя, любимая, — шептал он всё время, пока вбивал ее в стол.
Не зря она заморочилась с презервативом, он ничего не заподозрил даже трезвым, и это дало ей время сохранить и скрыть беременность.
Мира думала, что он обрадуется малышу, ведь так долго этого хотел, а его дура-жена не могла осуществить его мечту и зазря пользовалась его деньгами, которые тратить он должен был на нее и на их ребенка, который рос в ее животике.
— Знала бы она, какого кобеля пригрела, — парировала, скалясь мужчине в лицо. — Тронешь меня хоть пальцем и больше меня не заткнешь, любимый.
— Какая же ты тва-а-арь, — ощерился Гдальский, не понимая, как не заметил ее змеиное нутро раньше.
Рассказывать Наде она ничего не планировала, лишь угрожала. Мира понимала, что нужно действовать хитрее, если она хочет получить всё — Лешу и статус его законной жены, матери его единственного сына, наследника. Главное — снова оказаться в доме Гдальского, а там она врастет в его жизнь так, что он не избавится от нее больше. Никогда.
— Хочешь скрыть всё, пойдешь на мои условия, Леш. Становиться матерью-одиночкой я не планирую. Вы с Надей усыновите моего ребенка и будете воспитывать, как своего, если желаешь, чтобы я закрыла свой рот. Обещаю, буду могилой.
Мужчина тяжело дышал, пыша гневом, его глаза от злости налились кровью, он занес кулак над лицом ненавистной твари и ударил. Стук костяшек о стену, последовавшая за этим боль лишь временно заглушила душевные муки и терзания.
Он долго молчал, раздумывая над словами Миры, но выхода из этой патовой ситуации не находил. Она была молодой и безголовой и вполне могла назло разболтать их грязный секрет Наде, а этого допустить он не мог. Слишком сильно любил жену.
— Хорошо. Я заплачу тебе сверху еще миллион, и ты напишешь отказную от ребенка и исчезнешь из нашей жизни. Навсегда, Мира, поняла? — наклонился, агрессивно глядя в лицо племянницы жены, которая из бойкой девчушки выросла в прошаренную девку без принципов.
— Другой разговор, Леша, — рука ее скользнула к его пиджаку, но Гдальский брезгливо оттолкнул ее и сам отошел на несколько шагов.
— Договорились, — выдохнул и пошел к выходу. Его шатало, словно пьяного, и даже будто тошнило.
— Куда ты, Леш, возьми мою сумку, мне нельзя таскать тяжести.
— О чем ты?
— Надя так распереживалась, что я плохо себя чувствую и могу потерять малыша, что позвала жить к себе. Вдруг у меня случится выкидыш, а теперь, когда вы берете ребенка себе, то представляешь, как она будет переживать за меня? Мне, конечно, хотелось бы жить здесь и видеть тебя каждый день, ведь возить мне вкусности она попросит тебя, но мы же не хотим, чтобы тетя Надя что-то заподозрила, верно?
У Алексея заболели зубы, как только он представил, что придется оставаться с Мирой наедине. На это и был расчет ее слов, но она тщательно сдержала торжествующую улыбку, как только ее ложь упала на благодатную почву.
Мужчина послушно взял сумку и вышел на улицу, и, пока девчонка собиралась, он прошел к клумбе, где его вырвало желчью. Поделом ему.
Уже после, когда они оказались в его с Надей квартире, он понял, что Мира, воспользовавшись его нестабильным состоянием, обвела его вокруг пальца, но идти на попятную уже не имело смысла. Не мог же он сказать жене, что Мира его обманула, ведь это неизбежно повлекло бы за собой вопросы, на которые он не хотел отвечать.
И сейчас, лежа в постели с женой, он отчаянно боялся, что правда так или иначе всплывет наружу. Даже надеялся, что Мира не доносит до конца срока, и у той случится выкидыш, но от этих мыслей ему становилось стыдно. Набожным Гдальский не был, но даже его ума хватало, чтобы понять, насколько греховны и кощунственны его мысли.
— И всё-таки хорошо ты придумал, Леш. Зато теперь я буду спокойна. Мира под присмотром, и я смогу о ней с малышом заботиться, следить, чтобы вовремя ела, и буду ходить с ней на УЗИ. Уже не терпится узнать, кто родится. Ты бы кого хотел, мальчика или девочку?
Вопрос жены застал Алексея врасплох. Стиснул челюсти. Не мог же сказать, что вообще не хотел рождения этого ребенка.
— Мне без разницы, — самое цензурное, что он мог ответить.
— Правильно. Главное, чтобы малыш здоровеньким родился.
Мечтательный голос Нади резал его без ножа, и он зажмурился, желая, чтобы она поскорее заснула и больше не терзала его измученный виной разум.
— Леш, твоя мама звонила.
Мужчина напрягся. О черт, неужели Надя знает, что он у нее не ночевал?
— И? — постарался спросить максимально равнодушно, пытаясь понять, сдала его мать, или нет.
— Она против усыновления, — тяжко вздохнула жена, и у него отлегло.
Только теперь с матерью придется объясняться, где он был, и почему врет жене.
— С каких пор ты следуешь ее приказам?
Не смог сдержать раздражения, не представляя, как еще и перед матерью оправдаться. Он и без Надиных слов знал, что мать против неродных детей. В свое время пресекла связь отца с его детьми от первого брака, но, к ее оправданию, тот особо и не сопротивлялся, видимо, не так уж сильно их любил.
— Леш, ты же знаешь, как я к твоей маме отношусь. Просто я переживаю. Она верные вещи сказала. Мы ведь не знаем, кто отец ребенка Миры. А вдруг он псих какой-нибудь?
— Нормальный он, — вырвалось у него прежде, чем он подумал.
— Ты его знаешь? Может, он возьмет на себя ответственность?
Мысленно застонал. Своим резким ответом дал жене нехорошую пищу для размышлений.
— Зачем тебе это? Ты же хотела, чтобы ребенок с нами остался.
— Так-то да, но я думаю, как было бы лучше для малыша.
— Не думай об этом, Надь, и про отца ребенка забудь. Он глубоко женат и любит свою жену. И про беременность Миры он знает, так что не тешь себя иллюзией, что бросит свою семью и женится на Мире. Ты же не хочешь разрушить чужую семью?
Алексей шел по тонкому льду и понимал это, но не мог остановиться.
— А делать ребенка молоденькой девочке и изменять жене, значит, можно? Какая же это любовь.
От слов жены у него всё опустилось. Не простит.
— Не сравнивай, ты ведь не знаешь всей ситуации, Надь.
— А ты знаешь? — с подозрением спросила она у мужа.
— Не знаю и не хочу знать. Это не наше дело, — отрубил ее интерес на корню, но кинул затравку. — Просто Мира дала понять, что с той стороны не вариант. Боится, что мужик заставит ее сделать аборт. Говорит, что его жена психичка и дочь криминального авторитета, прошлую его любовницу якобы в лесу нашли. Мертвую, как ты понимаешь. Так что если Мира боится, и нам не стоит в это лезть.
Сказав откровенную ложь, попытался Надю напугать жизнью племянницы, понадеявшись, что в страхе она не полезет выяснять подробности.
Гдальская и правда испугалась. А вдруг бывший любовник Миры передумает и найдет ее, лишит их возможности иметь ребенка? От этих мыслей у нее разболелась голова, но на утро она об этом на некоторое время забыла. Как и обещала, приехала Лешина свекровь.
Глава 6
— Галина Никадимовна, может, вам еще чаю? — вертелась вокруг Надиной свекрови Мира.
Мать Алексея глянула на эту сикильдявку с раздражением, но былой агрессии во взгляде не было. Она любила, когда вокруг нее плясали с танцами и бубном, и добрела, если видела к себе правильное отношение. Таким она считала только поклонение ее важной персоне.
Надя к ней относилась вежливо, но ровно, не лебезила, и оттого слыла нелюбимой невесткой. Будто у нее их было несколько.
Иногда Надя жалела, что у Леши не было братьев. Может, будь в семье несколько жен, к ней было бы не настолько пристальное внимание.
— Нарежь-ка мне еще тортику, дорогуша, — ткнула пальцем в лакомство свекровь, и Мира поспешила выполнить ее поручение.
Гдальская на племянницу посматривала с удивлением, никогда не наблюдая за ней такого рвения в выполнении домашних дел. Откровенно говоря, та и готовила из рук вон плохо, а тут прям расстаралась, даже сбегала за любимым тортиком Галины Никадимовны сама, хотя когда Надя просила ее спуститься за молоком на первый этаж, где у них находился продуктовый, она чуть ли не умирала, лежа на кровати со страдальческим видом.
— Приляг, Мир, тебе надо больше отдыхать.
Она беспокоилась за здоровье племянницы, ведь та была беременной. Видимо, гормоны шалят, и та, как и многие женщины, стремится к гнездованию. За свое раздражение Наде даже стало на секунду стыдно. Пока свекровь не села на своего конька.
— Глупости. Мы в наше время с пузом наперевес ходили и на огороде пахали, а сейчас женщины только и знают, что свешивают ножки на мужнину шею, типа занимаются хозяйством. Тьфу это, а не хозяйство. Сейчас всё за женщин делает техника.
Это был камень в сторону своей нерадивой невестки. И хотя имена не назывались, все всё прекрасно понимали.
Надя хотела съязвить, о каком таком батрачестве та говорит, ведь, насколько она знала, физическим трудом свекровь себя никогда не утруждала. Учительница младших классов считала это зазорным и уделом пролетариата.
— Согласна с вами, Галина Никадимовна, — залепетала, подпевая старой женщине, Мира.
Надя кинула на нее недовольный взгляд, но сдержалась, не высказывая свои мысли вслух. Знала, если пойдет наперекор, скандала не избежать, а ей так хотелось лечь на кровать и прикрыть хотя бы ненадолго глаза, и вступать в спор у нее не было сил.
Никого, казалось, не волновало, что она еще не выздоровела, и все эти три дня, прошедшие с момента приезда Миры и свекрови, она была вынуждена вставать пораньше, чтобы приготовить на работу Лешу. Раньше он делал это сам, ведь по утрам Наде было тяжело просыпаться, но под неусыпным оком свекрови ей нельзя было проявлять слабости даже во время болезни.
После ухода мужа приходилось обслуживать Галину Никадимовну, ведь что попало, как она любила выражаться, она не ела, только свежее и не жирное.
С каждым днем терпение Нади натягивалось, словно струна, и она уже не могла сдержать гнева, но держалась из последних сил.