Мягко отстранив от себя ее руки, он повернулся.
— Я прошу простить меня! — прошептала она. — Мне не следовало тебя просить. Должно быть, ты так устал от женских стенаний, что…
— Я не могу только обнять тебя, — перебил ее Дермотт. — Ты это понимаешь?
— Это меня не волнует.
— И не смогу надолго остаться.
— Меня это тоже не волнует.
— Потом, возможно, будет волновать. — Чувствуя, что задыхается, он лихорадочно втянул в себя воздух. — Я стараюсь быть… честным.
— Я понимаю.
— Имей в виду — все это не сможет изменить мое мнение относительно дуэли.
— Хорошо, — уступила она.
— Проклятие! — Он внезапно схватил ее за плечи. — Мы не должны этого делать. Мы не должны были даже говорить о…
— Я возьму ответственность на себя.
— За все? — бросая на нее свирепый взгляд, спросил Дермотт. — У меня здесь нет противозачаточных средств, это же не комната для свиданий, — не щадя ее, защищался он.
— Это не имеет значения.
— Не говори так. — В голосе Дермотта смешивались раздражение и плотская страсть.
— Я знаю, что говорю.
— Ты готова рискнуть? А если ты родишь от меня ребенка?!
— Я не считаю это риском.
— Господи, Иззи… — Отпустив ее, он сделал шаг назад — только для того, чтобы вновь натолкнуться на закрытую дверь.
Она встала на цыпочки и обняла его за шею.
— Так что же нам теперь делать?
— Наверное, я должен отправить тебя домой, — отрывисто пробормотал он, изо всех сил пытаясь справиться со своими инстинктами. — Господи, но как это трудно.
— Отправишь меня домой через час, — прильнув к нему, прошептала Изабелла. Ее желания были столь же неистовыми, к тому же сегодня их усиливал страх. Ведь она может больше его не увидеть. Завтра он, возможно, умрет. — Ты ведь можешь уделить мне один час? — Вцепившись пальцами в темные волосы Дермотта, она пригнула его голову к себе.
Ее поцелуй был горячим и нежным — многообещающим началом и страстным призывом.
А если он никогда больше не ощутит сладость ее губ? — подумал Дермотт. И тепло ее тела, нежное прикосновение ее груди и бедер, напоминающее о тех наслаждениях, которые они вместе испытали. О том экстазе, что он ощутил в ее объятиях.
— Люби меня… ну пожалуйста! — прошептала она, обдавая его своим теплым дыханием.
— Не могу. — Только страшным усилием воли ему еще удается сдерживаться.
— Но я хочу почувствовать тебя в себе…
Он вдруг обхватил руками голову Изабеллы и по-хозяйски впился в ее губы; все сомнения мгновенно куда-то испарились. Сбитый с толку, распаленный непривычным для него воздержанием, Дермотт больше не думал о том, что хорошо и что дурно, он вторгался в ее рот так же, как собирался вторгнуться в ее тело, — свирепо, неудержимо.
Изабелла отвечала ему такой же неистовой страстью, забыв о том, зачем приехала. Забыв, почему они а прошлый раз расстались, забыв даже всю горечь вновь предстоящей разлуки. Ее переполняло ослепительное счастье, она упивалась силой и мужеством Дермотта, думая только о том, чтобы удержать его сейчас. А там — будь что будет.
Для них больше не существовало ни прошлого, ни будущего — только окутанное безумной страстью настоящее.
— Я сам, — пробормотал Дермотт, когда Изабелла потянулась к его бриджам, легко подхватил ее на руки и понес к столу, сметая все на своем пути. На пол летели бумаги, книги, ручки — сейчас Дермотт не обратил бы внимания даже на звон разбитого стекла.
Тем более что в Грин-Эбби никто не решится их потревожить, а Джо вмешается только в том случае, если решит, что Изабелле угрожает опасность. Хотя, думал Дермотт, бережно опуская ее на полированный стол, она не станет звать на помощь даже в том случае, если опасность будет реальной.
Снедаемый страстью, он жадно поцеловал ее.
— Я всегда забываю, какая ты горячая, — прошептал он, поспешно развязывая ее плащ.
— А ты… по-прежнему великолепен.
— Этого ты еще не знаешь, — ухмыльнулся он и, выпрямившись, принялся расстегивать бриджи.
— Надеюсь, что скоро узнаю, — промурлыкала она, стягивая с рук перчатки и задирая юбки.
— А ты не слишком-то застенчива.
— У меня был хороший учитель.
Эти слова только разожгли его. Дальше можно и не расстегивать, решил Дермотт и, внезапно устремившись вперед, до самой талии завернул юбки Изабеллы и твердой рукой раздвинул ее бедра.
— Сейчас посмотрим, что ты успела усвоить.
— Более чем достаточно, — кокетливо пробормотала она, еще более распаляя его страсть.
«Спала ли она с кем-нибудь после того, как мы расстались?» — подумал Дермотт, вдруг вспомнив разговоры о том, как усиленно флиртовала в последние дни мисс Лесли.
Черт бы ее побрал — вот так, с бесстыдно раздвинутыми ногами, она сейчас очень похожа на опытную распутницу.
— А с другими мужчинами ты практиковалась? — грубо спросил он.
— Мы что, обмениваемся опытом?
— Я вовсе не настроен шутить! — отрезал Дермотт.
— Я заметила.
— Ответь же мне. — Он хотел знать, насколько доступной она была, насколько безнравственной.
— Только если ты снабдишь меня точно такой же информацией.
Он сделал шаг назад.
— Тогда я не притронусь к тебе.
— Думаю, что не выдержишь, — сказала она, подняв ноги так, что у Дермотта перехватило дыхание.
— Шлюха, — буркнул он, но в его голосе звучало не столько осуждение, сколько нежность.
— Если бы я была ею, — с кокетливой улыбкой сказала она, — я бы сделала ставку на связь с тобой. Поэтому скажи мне то, что я хочу знать. А потом услышишь, о чем хочешь знать ты.
— Для мужчин эти не имеет значения.
— А для меня имеет.
Она начала расстегивать лиф платья.
— Потаскушка! — все тем же бархатным голосом проворковал Дермотт.
— Ну скажи! — сгорая от ревности, срывающимся голосом прошептала она. — А потом вставишь в меня это… это чудо.
Услышав ее слова, Дермотт сразу позабыл обо всем, кроме своего желания. Приблизившись к Изабелле, он просунул руки под ее бедра, подтянул на край стола и встал между ее ног.
— Нет, сначала скажи, — попыталась увернуться она. Он вернул ее на место и, тяжело дыша, встретил пылающий страстью взгляд.
— Ни с кем я не был. Теперь твоя очередь.
Изабелла улыбнулась, донельзя довольная тем, что его отношения с Хелен, оказывается, были чисто платоническими.
— Я тоже — ни с кем.
Ее слова показались ему ангельским пением, хотя до сих пор Дермотт всегда считал, что женщины должны пользоваться полной свободой. Тем не менее он почему-то не желал видеть Изабеллу свободной — разумеется, лишь в этом смысле.
— Значит, все только для меня… — войдя в нее, тихо прошептал он.
— Только для вас, милорд, — ответила она, обвив ногами его талию. — А за свое целомудрие я ожидаю достойного вознаграждения.
Дермотт довольно засмеялся, его дурное настроение куда-то исчезло.
— Что, раз десять, а то и двадцать?
— Вот почему я предпочитаю именно вас, милорд.
— А я вас, миледи.
И они потеряли счет этим благословенным совокуплениям, хотя Дермотт не забывал следить за тем, чтобы не разрядиться в Изабеллу. Это было для него настоящим мучением, а когда она начинала умолять его не сдерживаться, то становилось пыткой.
Но он держался, боясь одного: если утром его убьют, она не должна остаться с ребенком без него.
Она же отчаянно хотела от него ребенка — по той же самой причине, а также по тысяче других.
В их состязании, однако, Дермотт пока побеждал.
А когда звезды начали бледнеть, он нежно поцеловал ее, и Изабелла поняла, что их свидание подошло к концу.
— Тебе надо ехать, — прошептала она.
— Надо. — Он кивнул.
— Ты не передумаешь?
— Здесь отступать нельзя.
— Я ненавижу тебя за то, что ты собираешься сделать, — с грустью сказала она.
— Прости. — Он погладил ее по щеке.
— Я не стою твоей жизни.
— Тсс! — Он приложил палец к ее губам.
— Возвращайся ко мне.
Он стал таким печальным, что Изабелла сразу пожалела о своих словах.
— Я не могу дать тебе то, что ты заслуживаешь, — с горечью сказал Дермотт.
— Я не имела в виду… — Ее глаза наполнились слезами, потому что на самом деле она имела в виду именно это, а теперь она может потерять его из-за поединка с Лонсдейлом. А если нет, то все равно потеряет. Горе ее было столь безмерно, что Изабелле; казалось, будто она сейчас задохнется от рыданий.
— Хотя я бы, очень этого хотел. — Дермотт поцеловал ее волосы; во всем его теле чувствовалось напряжение.
— Утром будь осторожнее, — коснувшись губами его щеки, пробормотала она. Затем высвободилась из его объятий и села, не желая рыдать у него на плече.
Такому человеку, как Дермотт, наверняка довелось видеть бесчисленное множество плачущих женщин, а Изабелла не желала пополнять собой жалкую коллекцию.
— Дай мне знать, что ты в порядке, когда все кончится, — потянувшись за нижней сорочкой, с притворным спокойствием сказала она. — Пошли Молли записку.
«Нельзя просить больше, чем он может дать», — подумала она. С самого начала Изабелла понимала, что их отношениям рано или поздно наступит конец. Сегодня — очередная отсрочка.
Он еще раз дал ей это понять.
— Я сообщу Молли, — сказал Дермотт; в пламени камина его великолепная фигура отсвечивала золотом. Увидит ли она его снова? Ощутит ли его поцелуй?
Изабелле страшно хотелось пригладить его спутавшиеся волосы.
— Спасибо за то, что пришла, — улыбнулся Дермотт. Как будто она этим оказала ему услугу. — Ты принесла мне удачу.
Она хотела сказать, что готова принести всю себя, — отдать луну и солнце и вообще все, что угодно.
— Из-за меня ты так и не смог сегодня прилечь, — вместо этого небрежно бросила Изабелла.
— Я и не собирался спать.
Ну конечно, не собирался! Если бы она не приехала в Грин-Эбби, ее место заняла бы какая-то другая женщина.
Эту мысль без труда можно было прочитать на лице Изабеллы, и Дермотт заметил: