Алексио нашел в себе силы сказать:
– Извини, Сэм, мне нужно уехать. Кое-что случилось…
Он покинул палаццо с такой скоростью, словно по пятам за ним следовали ищейки. Он убежал от семейного счастья, которое считал фальшивым. Но в душе Алексио признавал, что это не так.
С тех пор он избегал телефонных звонков брата.
И теперь Алексио прилетел сюда, в место, которое может его убить. Возможно, сегодня он пойдет в ночной клуб и все-таки сможет выбрать себе женщину. Может быть, это вернет его к жизни, и он навсегда сотрет из памяти образ Сидони и обретет хоть какое-то равновесие.
Сидони удовлетворенно застонала, скользнув в горячую воду в потрескавшейся и потерявшей цвет ванне. Тетя Жозефина взбила достаточно пены, чтобы скрыть тело Сидони. Но не стоит притворяться, что ничего не заметно. За последнюю неделю живот заметно вырос.
Недавно хозяин кафе отвел ее в сторону:
– У меня пять детей. Ты беременна, да?
Сидони побледнела и кивнула.
Хозяин вздохнул:
– Хорошо, ты можешь проработать еще несколько месяцев, но, как только живот начнет расти, ты уволена. Это не место для беременной женщины.
И сейчас она в волнении прикусила губу. Пока что они с тетей Жозефиной неплохо справлялись. Когда Сидони вернулась в Париж и переехала к тете, то встретилась с советником по финансам, который помог ей разбить долги на ежемесячные выплаты. Теперь все, что ей нужно было делать, – зарабатывать достаточно, чтобы платить. Каждый месяц. Долгие годы.
Им удавалось сводить концы с концами благодаря работе тети Жозефины и двум, а иногда и трем подработкам Сидони. Но добавился ребенок…
Сидони сильнее прикусила губу и положила руку на маленькую выпуклость. С того момента, когда она впервые увидела положительный тест, молодая женщина начала чувствовать неразрывную связь с клеточками, которые росли в ней. Прежде она никогда осознанно не думала о ребенке, откладывая это на будущее, страшась огромной ответственности, особенно после собственного безрадостного детства. Тем не менее Сидони обрадовалась беременности и не могла объяснить почему, поскольку у нее были все причины испытывать обратное.
Иногда, правда, паника сжимала ее сердце так сильно, что становилось трудно дышать, но она боролась с негативом. Так или иначе, но она справится.
Бесконечные расспросы тети Жозефины не помогали. «Где же твой друг? Тот, о котором ты мне говорила. Он не позаботится о тебе? Я думала, он со всем разберется…»
Сидони сжимала ладонями лицо тети и твердо, но с любовью говорила:
– Нам он не нужен, Жожо, у нас есть мы. Мы команда, и мы непобедимы. Я не допущу ничего плохого.
Ее тетя вздыхала, а потом быстро на что-то отвлекалась – обычно на разговоры о ребенке. Она уже решила, что, если родится мальчик, они назовут его Себастьян, а девочку Белль – в честь ее любимых героев мультфильмов.
Итак, Сидони лежала в ванне после тяжелого рабочего дня и чувствовала, что на глаза навертываются беспомощные слезы. Она немедленно справилась с эмоциями, как делала это уже четыре месяца. Сидони приветствовала только ярость и культивировала ее. Это было единственное, что помогало ей сохранить рассудок, позволяло продолжать жить.
Она не собиралась связываться с отцом малыша и старалась перестать думать о нем. Легко представить, как отнесется к новости мужчина, который обвинил ее в посягательстве на его деньги, который тайно собирал сведения о ней и подслушал телефонный разговор.
Ярость, быстрая и стремительная, росла, смывая опасные нежные чувства, которые еще жили в ее сердце. Им не место там после того, что он с ней сделал.
Алексио вернулся на виллу еще более недовольным. Проспав почти восемь часов в шезлонге на террасе, он отправился в клуб, где вокруг него вертелась обрадованная его одиночеством Элеттра, но он испытывал лишь клаустрофобию.
Алексио заказал ту же кабинку, что и в последний раз, и его бомбардировали образы и воспоминания. Платье Сидони, шелк которого обволакивал ее… Какие ощущения он испытывал во время танца, когда скользнул под платье и дотронулся до ее обнаженной спины… Как сливались в едином ритме музыка и пульсация желания, разливавшегося в крови… Как она смотрела на него – с голодом и невинностью…
Но Сидони не была невинной. Она все это время приманивала его, поджидала возможности выпросить деньги.
Как и в тот ужасный день, Алексио чувствовал горечь. Он покинул клуб, вернулся на виллу и теперь всматривался в чернильную глубину моря.
Испытывая отвращение к себе, Алексио решил поработать, хотя не собирался заниматься делами. Но он знал, что не заснет, и уж точно не на кровати в своей спальне. Зря он приехал сюда. Он должен был убежать в самый дальний уголок мира и поклялся так и поступить на следующий день. Ему давно хотелось проверить, можно ли расширить бизнес на Юго-Восточную Азию…
Зайдя в кабинет и рухнув на стул, Алексио заметил на столе белый конверт. На нем женским почерком было написано: «Это никогда не касалось денег».
В животе что-то перевернулось, а кожу закололо. Алексио поднял конверт, из которого что-то выпало. Клочки чека, который он в ярости выписал на имя Сидони. Раз она так хотела денег, он решил дать ей немного.
Алексио ощутил головокружение, его и без того шаткое душевное равновесие рухнуло. Он потряс конверт, но в нем были только обрывки чека. И ничего больше.
«Это никогда не касалось денег»…
Он даже не проверил, обналичила ли Сидони чек. Не сомневался, что она это сделала. Оказывается, нет.
Тогда Сидони отказалась лететь с ним, выбрав мучительное одиннадцатичасовое плавание на катере в Пирей. В последний раз Алексио слышал о ней, когда греческий сотрудник, которому он поручил встретить ее в порту и вручить билет на самолет до Дублина, доложил, что она не взяла билет и сказала:
– Передайте Алексио Кристакосу, что он может отправляться в ад.
Сотрудник чувствовал себя неловко, так как Алексио потребовал, чтобы он передал сообщение слово в слово.
Алексио решил, что Сидони пришла в ярость от разоблачения, а это доказывало его правоту.
Но почему она не взяла чек?
Клочки в его руках вызывали смешанные чувства, и не последним из них было подозрение, что это отчаянная попытка заинтриговать его, заставить искать ее, чтобы выяснить причину такого поступка. Наверняка ей было мало этих денег.
При мысли о том, что он может увидеть Сидони снова, Алексио ощутил волнение в крови. Но, черт возьми, не на это ли она рассчитывала?
Он почувствовал, что сидит на чем-то, и, поерзав на сиденье, понял, что это невзрачная толстовка Сидони. Наверное, она забыла ее тогда. Алексио вспомнил ее бледное лицо, широко раскрытые глаза, то, как она бесцветным тоном согласилась с тем, что действительно решила соблазнить его в самолете. Теперь это казалось мужчине немного странным.
Но в тот момент он был настолько разъярен, что думал лишь об одном: его предали, а он не в силах преодолеть свою тягу к этой женщине.
От эмоций защемило сердце. Алексио прижал толстовку к лицу и вдохнул запах. Аромат Сидони, интригующая смесь цветочных ноток и чего-то пряного, был слабым, но все еще держался, обрушившись на него подобно лавине.
Охваченный смесью паники и отчаяния Алексио вскочил и бросился в спальню. Он распахнул двери гардеробной. Вся одежда висела на своих местах. Одежда, которую он заказал перед их приездом на виллу. Сидони не взяла ничего, даже платье, которое надевала в клуб той ночью.
Он услышал ее голос, словно она стояла рядом: «Что ж, по крайней мере, мне не придется стирать трусики в раковине. Твоя горничная была бы в ужасе».
Алексио неожиданно осознал, каким натянутым был тогда ее тон, и ему стало еще хуже.
– Нужно переделать, это недостаточно хорошо.
Сидони подавила желание накричать на менеджера и улыбнулась, хотя постель была заправлена идеально. Молодая женщина работала в пятизвездочном отеле за минимальную оплату три дня в неделю.
– Нет проблем.
– И поторопись – гость приезжает через час.
Сидони глубоко вздохнула и встряхнула белье, чтобы заправить постель еще раз. У нее все болело, и она жаждала забраться в горячую ванну. Но теперь это стало несбыточной мечтой. У нее больше не было на это времени, потому что Сидони устроилась в марокканский ресторан рядом с домом и работала там официанткой шесть вечеров в неделю. У хозяина ресторана не было предубеждений против беременных женщин, в отличие от хозяина кафе.
Наконец смена закончилась, и она инстинктивно положила руку на слегка выступающий живот. Сидони ощутила укол совести. Она знала, что не должна столько работать, но выбора не было. Тихий голосок нашептывал, что можно связаться с Кристакосом, однако Сидони подавила это желание.
Нет. Только не к нему! Идея обратиться к Алексио за помощью должна быть предана анафеме. Сидони не желала видеть его холодное, осуждающее лицо.
Но когда молодая женщина покинула отель через служебный вход и прошла по дорожке, она увидела именно это лицо. Сидони замерла от удивления. Алексио безмятежно прислонился к капоту сверкающей спортивной машины, держа руки в карманах и скрестив ноги. Увидев ее, он выпрямился.
Сидони моргнула, но Алексио не исчез и продолжал смотреть на нее золотисто-зелеными глазами. Она ощутила предательское головокружение. Кровь в жилах раскалилась, дыхание прервалось, соски напряглись – налицо были все признаки желания, которое уже четыре месяца не давало о себе знать.
Удушливый августовский воздух словно не позволял кислороду поступать в легкие. Головокружение усилилось настолько, что Сидони боялась упасть в обморок. Она судорожно втянула в себя воздух и сказала себе, что это не может быть Алексио. Это все-таки мираж. Во всем виновато ее воображение.
Сидони повернулась и пошла вниз по улице, но тут же за спиной раздалось ругательство, и ее схватила сильная рука. Молодая женщина вырвалась.
Она посмотрела вверх и снова почувствовала головокружение. Это был Алексио. Во плоти. В великолепной плоти. Он не имел права выглядеть так хорошо. Сидони нахмурилась. Правда, он выглядел более худым, чем при их последней встрече, а вокруг рта залегли морщины. Тем не менее он был прекрасен. Сидони заметила, как проходящая мимо женщина задержала на нем взгляд.