Весной 1799 года эрцгерцогом австрийским Иосифом был подписан контракт о браке его с великой княжной Александрой Павловной.
Бракосочетание состоялось в Гатчине 19 октября 1799 года.
Пророчество уже ушедшей к тому времени в мир иной императрицы Екатерины II относительно судьбы её внучек начало сбываться…
В Википедии говорится: «В замужестве великая княгиня Александра Павловна прожила только 15 месяцев, испытав такие огорчения, которые могли бы сломить и всякую другую, сильнейшую и более приготовленную к борьбе натуру».
Но что же произошло? Ну, во-первых, конечно, переориентация с одного бракосочетания на другое дело далеко не простое. Забыть мечты о предыдущем женихе, воспитанные, кстати, государыней, было нелегко. Понадобилось несколько лет. Но ведь надо было полюбить или по крайней мере хоть как-то расположиться к жениху новому.
Иосиф Австрийский (палатин Венгрии). Художник М. Барабаш
Трудно сказать, что было на самом деле на душе у Александры Павловны. Она была спокойна, уравновешенна, казалось, что следует своим обязанностям великой княжны, и только. Расположение или любовь к жениху? Во всяком случае, неприязни не проглядывалось, избегала она и подозрений в равнодушии. Хотя многие понимали, что поступает так, потому что так надо.
И вот настал час расставания с Отечеством, пределы которого ей пока покидать не доводилось.
И тут она неожиданно обратилась к духовнику своих родителей Павла Петровича и Марии Фёдоровны — протоиерею Русской православной церкви Андрею Афанасьевичу Самборскому (1732–1815).
Великая княжна попросила его поехать с ней в королевство. В Википедии говорится, что «в 1782 году Екатерина II назначила протоиерея Андрея Самборского духовником цесаревича Павла Петровича и его супруги. В этом звании ему поручили сопровождать молодую чету в путешествии по Европе. После возвращения в Россию в 1783 году на Самборского императрицей собственноручно был возложен особый крест из синей финифти, осыпанный бриллиантами, на голубой ленте».
Императрица отметила добрую службу отца Андрея Самборского назначением законоучителем и преподавателем английского языка к великому князю Александру Павловичу и его брату Константину Павловичу, а позже и к великим княжнам — Александре, Елене и Марии Павловнам.
Самборский горячо принялся за дело. «Так как эта должность имеет важнейшее значение для нашего Отечества и, можно сказать, для всего человечества, — писал он супруге, — то я обязан пройти чрез самое строгое самоиспытание… Со всевозможным усердием и бдительностью должен я начать мою священную обязанность».
Священная обязанность! А не в окормлении ли нуждающихся заключается она? Да, Александра Павловна нуждалась в этом особенно. Ведь ей уже довелось пройти через испытания. И предстояли новые — отправиться в Венгрию, входившую в состав Священной Римской империи. Самборский согласился и стал духовником великой — теперь уже — княгини, ставшей палатиной венгерской. Кроме того, он был назначен настоятелем ей домовой церкви.
21 ноября 1799 года новобрачная чета выехала в Австрию.
Графиня Головина вспоминала, что Александра Павловна была грустна, а отец — император Павел I «беспрестанно повторял, что не увидит её более, что её приносят в жертву».
В Википедии на основе воспоминаний современников рассказывается:
«Первое появление Александры Павловны при венском дворе не предвещало ничего доброго. Император Франц I, поражённый сходством палатины со своей покойной первой супругой (Елисаветой, принцессой виртембергской, родной сестрой императрицы Марии Фёдоровны), не мог скрыть волнения от ревнивых взоров императрицы Терезии, которая возненавидела великую княгиню. Эрцгерцог Иосиф не мог оградить, по слабости характера, свою супругу от оскорблений новой родни. Обещания относительно свободы вероисповедания оказались ложными».
Снова вопросы вероисповедания выходили на первое место. Неслучайно Александра Павловна попросила сопровождать её именно протоиерея Самборского!
Прибыли в Буду, западную часть венгерской столицы Будапешта, располагавшуюся на правом берегу Дуная. Это как бы отдельный в ту пору город, название которого произошло от славянского «буда» — «дом, строение, селение». Город стоял на лесистых холмах и утопал в сочной яркой зелени. Всё красиво, всё прекрасно.
Палантин рассказывал супруге об истории города, о том, что в четырнадцатом веке Буда была столицей Венгрии, пока столицу не перенесли в шестнадцатом веке в Пожонь (ныне Братислава).
В семнадцатом веке Буда была захвачена Австрией и освобождена лишь в 1703 году. Наконец, в 1784 году она стала венгерской столицей, причём за год до того объединились в один город Пешт, Буда и Обуда. Так появился город Будапешт.
Невесело началась жизнь юной великой княгини, ставшей палатиной венгерской. Новая родня придиралось ко всему, к чему можно придраться, а тут ещё упорство Александры Павловны в вопросе сохранения веры отеческой, православия, в чём её твёрдо поддерживал и духовник. Венский двор был возмущён тем, что Александра Павловна не желает принять веру своего супруга.
Далее говорится: «Кардинал Батиани и целый сонм иезуитов старались совратить великую княгиню в католицизм. Иезуиты всячески притесняли о. Самборского, обвиняли его в неуважении к католической церкви и препятствовали устройству православного храма в Офене, резиденции палатины венгерской. Несмотря на все происки, православная церковь была освящена и, посещаемая в праздничные дни великой княгиней, наполнялась православными из славянского населения Венгрии. Это до такой степени раздражало австрийское правительство, что, например, в первые дни Пасхи 1800 года полиция под предлогом многочисленного стечения народа разогнала почти всех православных из храма».
А тут ещё стали множиться и развиваться славянские национальные движения в империи, сотканной из разных лоскутков, трудно сочетавшихся между собой. Венский двор жёстко подавлял все выступления. И в этот момент Самборский стал открыто поддерживать славян. И мало того: его действия полностью одобряла и палатина Александра Павловна. Это буквально выводило из равновесия руководство империи.
Как известно из истории, на Западе с неугодными стремились расправляться во все времена, причём не стесняясь в средствах. Старались, конечно, завуалировать всё под смерти естественные, но стоило приглядеться, и становилось ясно — убийство.
Ну а форма применялась начиная от прямого убийства и отравления до действий, направленных на то, чтобы человек ушёл из жизни как бы естественным путём. Сочинялись болезни, использовались даже якобы неудачные роды. К тому времени были усовершенствованы косвенные содействия гибели, скажем, неоказание своевременной медицинской помощи, назначения либо врачей-убийц, либо просто никчёмных лекарей. Вновь обратимся к фактам, изложенным в Википедии:
«При беременности Александра Павловна была доверена невежественному и грубому доктору, по приказанию императрицы Терезии. Советы к сбережению здоровья палатины давались совершенно наперекор гигиеническим условиям. Беременность Александры Павловны внушала австрийскому двору опасения из соображений политических. Рождение младенца мужеского пола могло повлечь за собой (по мнению венского кабинета) отложение Венгрии от австрийского владычества. При разрешении великой княгини от бремени уход был, по мнению о. Самборского, намеренно плохой. Младенец (девочка) жил только несколько часов. На девятый день Александре Павловне позволено было встать, а на другой день, 4 марта 1801 г., она скончалась от молочной горячки…»
Одним словом, налицо было умышленное убийство, завуалированное под неудачные роды. И если бы рядом не было отважного и твёрдого духовника, у которого не было средств повлиять на сами по себе роды, но который сумел во всяком случае вскрыть подлые замыслы, то так бы и сошло — умерла от родов, да и все дела.
И тут же были пущены слухи, что перед смертью палатина Александра Павловна добровольно перешла в католичество.
В Универсальной энциклопедии говорится: «Самборскому стоило больших усилий настоять на подобающей высочайшей особе торжественности погребения и опровергнуть распространённое повсюду иезуитами известие, будто покойная перед смертью приняла католицизм. С этой последнею целью Самборский успел издать гравированное изображение отпевания великой княгини в православной церкви».
Даже за место упокоения Александры Павловны Самборскому пришлось бороться. Он отказался поместить гроб в недостойное для усопшей помещение:
«Это был малый погреб, имеющий вход с площади, на которой бабы продавали лук, чеснок и всякую зелень, и что сверх продажи оставалось, то они в том мрачном и тесном погребу по денежному найму хранили, отчего там и был пренесносный смрад. Таковое унижение терзало мою душу…»
Похоронили великую княгиню — палатину венгерскую — Александру Павловну на капуцинском кладбище. Позже было произведено перезахоронение в деревне Ирём, в предместьях Буды. Старший брат, став императором, построил там православную церковь во имя мученицы царицы Александры.
Говорили в ту пору, что извели Александру Павловну в чужой земле. Хотя можно предположить, что как раз сам супруг не был заинтересован в убийстве Александры Павловны. В письме к императору Павлу, отцу усопшей своей супруги, эрцгерцог писал:
«Я имел непоправимое несчастие потерять жену мою. Её уже нет, и с нею исчезло всё моё счастье».
Письмо датировано 16 марта 1801 года. Эрцгерцог ещё не знал, что Павла Петровича нет в живых.
Известие о кончине Александры Павловны обрушилось на семью императора почти одновременно с сообщением о его «апоплексическом ударе», поскольку великая княжна, ставшая палатиной венгерской, ушла из жизни за неделю до гибели отца 4 марта 1801 года.
В. А. Жуковский посвятил ей стихи:
И ангел от земли в сиянье предо мной