В 1788 году Павел Петрович, перенесший всё своё внимание на Гатчину, подарил Павловск супруге, которая в короткие сроки превратила его в подлинную жемчужину. Немецкий путешественник и учёный, ставший профессором минералогии и академик Императорской академии наук и художеств, оставил такую заметку о Павловске:
«§ 1088. Павловск, построенный его высочеством великим князем Павлом Петровичем, находится в 5 верстах от Царского Села в волнистой, маленькими холмиками, смешанным лесом покрытой стране, у вершины реки Славянки, впадающей в Неву.
§ 1091. Слобода имеет за исключением нескольких деревянные дома, принадлежащие отчасти великому князю, отчасти же обывателям, составляющие прямые улицы и коих жители суть придворные служители, ремесленники и крестьяне, числом около 300 душ.
§ 1092. В слободе и подле оной есть несколько публичных строений. Прекрасная каменная церковь во имя Святой Марии Магдалины с преимущественными святыми иконами… Каменный дом училища, в коем дети (обыкновенно числом около 40) безденежно обучаются… Каменный конюшенный двор со вторым этажом, для жительства конюшенных служителей.
§ 1093. Так называемая крепость. Она имеет некоторые укрепления… возобновлённые и увеличенные по велению великого князя для упражнения офицеров 3 батальонов, бывающих здесь во время лета. В крепости находятся офицерские жилища и 8 казарм для солдат. Каменный инвалидный дом для 20 и 30 морских инвалидов, содержится на иждивенчестве его высочества.
§ 1094. Больница с 26 постелями для больных обоего пола… Они не токмо во всём безденежно содержатся, но совершенно бедные получают ещё при входе 5 рублей в подарок.
§ 1095. Воинский гошпиталь для 40 больных из трёх батальонов, с коими великий князь воинские экзерциции производит, построен деревянный в 1793 году».
Оставил о Павловске свой отзыв и уже упомянутый прежде Николай Александрович Саблуков (1776–1848), генерал-майор, автор «Записок» о времени императора Павла I и его жестоком убийстве.
«Павловск, принадлежавший лично императрице Марии Фёдоровне, был устроен чрезвычайно изящно, и всякий клочок земли здесь носил отпечаток её вкуса, наклонностей, воспоминаний о заграничных путешествиях и т. п. Здесь был павильон роз, напоминавший трианонский; шале, подобные тем, которые она видела в Швейцарии; мельница и несколько ферм наподобие тирольских; были сады, напоминавшие сады и террасы Италии. Театр и длинные аллеи были заимствованы из Фонтенбло, и там и сям виднелись искусственные развалины. Каждый вечер устраивались сельские праздники, поездки, спектакли, импровизации, разные сюрпризы, балы и концерты, во время которых императрица, её прелестные дочери и невестки своею приветливостью придавали этим развлечениям восхитительный характер. Сам Павел предавался им с увлечением».
Князь Пётр Иванович отвечал за охрану семьи фактически с момента назначения своего в 1800 году и вплоть до 1811 года, и даже новоиспечённый император, заступивший на пост в ночь на 12 марта 1801 года, сохранил за ним эту обязанность. Ну а на время своих многочисленных боевых походов Багратион оставлял за себя наиболее надёжных помощников и контролировал их деятельность.
Зимой 1801 года князь находился в столице, но в начале марта 1801 года и его нашли возможным отправить подальше, поскольку он не только не мог быть по своему характеру, по своим честности и принципиальности, по своей преданности государю и Отечеству участником заговора, но даже и не подозревал о нём.
После трагедии 11 марта Мария Фёдоровна вспомнила о Багратионе, поскольку он оставался единственным, на кого она могла опереться и кому могла доверять.
Ну а Катиш часто видела князя, овеянного ореолом славы знаменитых суворовских побед, о которых только и говорили в те годы. Катиш видела князя, нередко даже разговаривала с ним. Восторг двенадцати-тринадцатилетней девочки понятен — это было восхищение именно подвигами, именно необыкновенной отвагой молодого генерала, по словам многих в ту пору, генерала по образу и подобию Суворова.
Княгиня Е. П. Багратион. Художник Ж.-Б. Изабе
Но в сентябре произошло событие, которое заставило дрогнуть девичье сердце. В мае Катиш исполнилось двенадцать. Ей шёл тринадцатый год. Совсем ребёнок, скажете вы?
В сентябре 1800 года великая княжна Екатерина Павловна присутствовала на венчании князя Петра Ивановича и своей двойной тёзки — Екатерины Павловны Скавронской, славившейся на всю столицу своей необыкновенной красотой.
Что более может ранить девичье сердце, как не вот этакое торжество другой барышни, происходящее на её глазах. До сих пор Катиш разговаривала с Багратионом, глядела на него лишь как на воина, хотя, как знать, какие мысли при этом тревожили детское сердце. А тут — тут у неё вдруг забрали сокровенные детские чувства, ощущения, детские пристрастия, быть может, уже даже детские мечты, и забрали, как думается в столь раннем возрасте, которому неизвестны интриги взрослой жизни, навсегда.
Великая княжна Екатерина Павловна тех детских ощущений не забыла, не забыла чувств, озаривших её, хотя, конечно, были в дальнейшем и другие увлечения, даже самая первая попытка замужества, но об этом в своё время…
Рубеж 11 марта!
1801 год, казалось, не отличался от предыдущих. Катиш подрастала, вот ей уже тринадцатый годик пошёл. 11 марта осталось два месяца до тринадцати, ведь родилась она 10 мая 1788 года.
День как день. Весенний — ранней весны — пасмурный петербургский день. Завтрак, прогулки, учебные занятия с Шарлоттой Карловной, обед, ужин. И в Михайловском замке…
В этот замок императорская семья переехала недавно, всего сорок дней назад, 1 февраля 1801 года.
Переезд осуществлялся торжественно. Шествие императора во главе всей семьи и многочисленной свиты началось в 9 часов 45 минут. Гвардейские полки с ружьями на караул приветствовали императора на всём пути следования, гремели полковые оркестры, передавая эстафету маршей, любимых государем. Петропавловская крепость салютовала громом пушек.
В замке был намечен большой приём, и там уже ожидали высшие сановники России, военачальники, представители дипкорпуса.
Катиш запомнился запах ещё не везде просохшей краски на стенах, на дверях, на перилах.
Один из современников вспоминал:
«Стоял такой густой туман, что, несмотря на тысячи восковых свечей, едва мерцавших сквозь мглу, всюду господствовала темнота», «повсюду видны были следы сырости и в зале, в которой висели большие исторические картины, я видел своими глазами, несмотря на постоянный огонь в двух каминах, полосы льда в дюйм толщиной и шириной в несколько ладоней, тянувшиеся сверху донизу по углам».
Всё это отчётливо врезалось в память, от всего этого было немного жутковато. Но рядом шли сёстры, старшая Мария — она была чуть больше чем на два года старше, и ей уже шёл шестнадцатый год, и младшая Анна — ей недавно исполнилось пять. Рядом были и младшие братья — четырёхлетний Николай и трёхлетний Михаил. А главное — рядом были родители, и всё шествие возглавлял отец Павел Петрович — государь!
Комнаты по сравнению с комнатами Зимнего дворца показались невзрачными, нелюдимыми, какими-то сырыми и холодными. Но сразу начали обживаться. Уже 2 февраля в замке устроили маскарад, затем балы, концерты, маскарады проводились регулярно, и последний был лишь накануне — 10 марта.
А между тем день одиннадцатого марта истекал, за окном уже стемнело, лишь переклички часовых нарушали тишину. Город затихал. Катиш услышала голос отца, который возвращался после ужина и, как всегда, направлялся к младшим детям, чтобы пожелать спокойной ночи. Катиш дождалась, когда он зайдёт к Николаю, чтобы быстро пробежать в свою комнату и быть уже в постели. И тут услышала через полуоткрытую дверь, как Николай спросил:
— Батюшка, а почему вас зовут Павел Первый? Почему Первый?
— А потому что я первым ношу это имя — Павел — среди русских государей.
— А-а-а, значит, я буду Николаем Первым, — проговорил малыш, который в свои четыре года хорошо знал родословную не только дома Романовых, но и Рюриковичей.
Отец хмыкнул и сказал со свойственной только ему теплотой и некоторой задумчивостью:
— Да, да, конечно, если будешь императором, — и вдруг даже с некоторой весёлостью прибавил: — Что очень и очень может быть!..
Подслушивать было некрасиво, неловко, Катиш быстро юркнула в свою комнату. И подумала:
«Как же так, ведь старший сын — Александр, за ним Константин. Если даже у Александра не будет сыновей, то и тогда престол перейдёт к Константину!»
Сыновья и дочери хорошо изучили составленные отцом и узаконенные указом порядок и правила престолонаследия, которые до него были совершенно невнятны и неясны.
Отец зашёл, порывистый, повеселевший, видимо, от разговора с Николаем, поцеловал в щёчку, пожелал доброй ночи, пообещал завтра обязательно послушать новую пьесу, которую Катиш разучила на фортепьяно, и уже в дверях сказал бодрым и радостным голосом:
— Представляешь, наш Николай хочет стать императором!
— А как же Александр?
Отец слегка нахмурился, проговорил:
— Да, да, конечно. Если я не помолодею на двадцать лет… Конечно, Александр…
И стремительно вышел.
Эту фразу о том, что он собирается помолодеть на двадцать лет, слышала не только Катиш, он её произносил не раз, обращаясь к некоторым своим приближённым сановникам. Конечно, это было что-то иносказательное, но что, никто не понимал. Лишь много позже стало ясно — Павел Петрович задумал сделать наследником престола именно Николая. Но как это сделать?! Возможно, он и сам не знал, ведь сам же и издал строгий и точный указ о престолонаследии.
Только ведь многие заметили, что его отношение к старшему сыну после 1796 года сильно изменилось. Появилась какая-то настороженность…
Катиш, проводив глазами отца, скрывшегося за дверью, подумала: «Ну тоже мне — император — ещё расти и расти. Да и отец молодой. Зачем ему молодеть, и так ещё пятидесяти нет. Всё это не скоро, не скоро, не скоро, а пока он на престоле, а мы должны учиться и ему помогать…»