Как так?! Это же просто невозможно! Как она смеет! Да, именно так подумал Максимилиан: «Мол, мне-то можно! А ей? Нет, ей никак нельзя. Ни в коем случае!»
Попытался устроить сцену ревности, но натолкнулся на железное спокойствие и холод со стороны супруги.
А супруга-то не простая. Дочь государя! Вот тут холодок пробежал. Что-то будет. И Максимилиан упал на колени, прося прощения.
Поздно… Теперь Мэри не желала ничего с ним.
В 1843 году Строганов был произведен в корнеты конной гвардии, а вскоре стал адъютантом военного министра А. И. Чернышева. В 1846 году последовал чин поручика.
А супруг продолжал свою активную трудовую деятельность, часто разъезжал по стране, бывал на Урале, где занимался созданием новых заводов. И однажды там, именно на Урале, сильно простудился. С болезнью справиться не удалось. 1 ноября 1852 года Максимилиан Лейхтенбергский умер.
Великая княгиня Мария Николаевна притихла, присмирела, даже встречи с возлюбленным стали проходить с соблюдением тайны — как-никак годовой траур нужно было выдержать. И она выдержала. А дальше — дальше встал риторический вопрос: что делать?
Нужно было идти за благословением к родителям, но Мэри прекрасно знала, какова будет реакция отца. Не спасёт даже то, что родители были в молодости очень дружны с матерью Жоржа — так она назвала Григория Строганова.
Во-первых, нормы так называемого приличия были таковы, что уж коли великая княгиня овдовела, то, если никак не желает вдовствовать, что было бы приоритетным, то должна себе искать второго супруга, опять-таки в лоскутной Европе среди полунищих принцев.
А тут любовь, да какая! Казалось бы, выбор великой княгини более чем достойный. Вот что писал о Строганове в своих мемуарах историк граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844–1918):
«Граф Григорий Александрович Строганов (…) представлял собой любопытное явление и пользовался в обществе и при дворе исключительным положением. Когда-то блестящий конногвардеец и красавец, он женился на великой княгине Марии Николаевне еще при жизни императора Николая, втайне, в домовой церкви Т. Б. Потёмкиной. В новое царствование он переехал в Мариинский дворец, где занял отдельное помещение.
Это был человек очень способный, умный, энергичный, обладавший необыкновенным даром и уменьем себя держать и необычайным искусством обернуться в сложном своём положении: поправить дело было невозможно, и ему оставалось только примириться с тягостным для него положением и установиться среди многочисленной семьи великой княгини, что и достиг он в совершенстве. Это была широкая русская натура, толковая голова и здравомыслящая… В нём мало было строгановского, сухого, холодного, на вид претящего. Смуглый, с большими чёрными усами, у него был орлиный взгляд, густой и звучный голос, он был в зрелых годах ловок и статен, и когда он танцевал мазурку, то это было загляденье… Добрый товарищ и надежный друг, он, я думаю, не имел врагов, кроме самого себя. Всех и каждого подкупал он умом, добродушием и простотою. Он был делец и мог бы быть весьма полезным государственным деятелем, но ото всего отказывался. Его богатая натура требовала широкой, кипучей деятельности, а ему всю жизнь представлялась одна придворная служба, которая не могла его удовлетворить, которую он знал насквозь, со всеми её тёмными и неприглядными сторонами. Сам же он неизменно оставался вне всяких дрязг и интриг. Он быстро схватывал и верно определял людей. Ненормальная жизнь, претивший ему мишурный блеск обстановки и недостаток настоящей деятельности развили в нем тот недостаток, который погубил многих русских даровитых людей: он доводил себя до полного истощения и преждевременно скончался… Его смерть оплакали близкие и друзья, но был ли он при жизни оценен по достоинству? Его смерть была роковою для его дочери, потерявшей в нём действительного руководителя…»
Г. А. Строганов. Художник В. И. Гау
Но как же с бракосочетанием? Ну допустим, будучи мужней женой, великая княгиня Мария Николаевна вынуждена была встречаться с возлюбленным тайно, но теперь она стала свободной. Прошёл год после смерти мужа, пора было подумать о том, чтобы узаконить отношения с Жоржем.
Но как обратиться к императору-отцу? Мария Николаевна не представляла себе, каким образом это можно сделать.
Препятствие ожидало и со стороны жениха. Его отец, генерал-адъютант граф Александр Григорьевич Строганов (1796–1891), известный тем, что «во всей истории России дольше всех состоял в генеральских чинах — 59 лет и 9 месяцев», оказался против женитьбы сына на великой княгине. Он заявил: «По мне, так уж лучше бы он выбрал кухарку, Строгановы рождены, чтобы служить России и Дому Романовых, а не жениться на великих княгинях».
Венчаться решили тайно. В императорской семье никто даже ничего не подозревал, никто, кроме цесаревича Александра Николаевича. Тот, тоже пока тайно, встал на сторону сестры, понимая её. Ведь сам-то он уже испытал превратности судьбы членов царской фамилии.
Стали искать храм, в котором можно совершить обряд. Оказалось это делом тоже не лёгким. Священники наотрез отказывались венчать великую княгиню, опасаясь сурового наказания.
И тут на помощь пришла Татьяна Борисовна Потёмкина, урождённая Голицына, ставшая супругой Александра Михайловича Потёмкина (1790–1872), сына княгини Татьяны Васильевны Юсуповой от первого брака с Михаилом Сергеевичем Потёмкиным, дальним родственником светлейшего князя Таврического. Татьяна Борисовна, статс-дама, известная, как «устроительница крымского имения Артек», на личные средства которой была восстановлена Святогорская пустынь на берегу Северского Донца (впоследствии лавра).
Татьяна Борисовна была принята при дворе, знала судьбу влюблённых и стремилась всячески им помочь. Даже предоставила для венчания домовую церковь в своём родовом имении. Георгий Строганов и Мария Николаевна обратились к военному министру князю Василию Андреевичу Долгорукову и композитору и скрипачу-любителю графу Михаилу Юрьевичу Виельгорскому с просьбой стать свидетелями на свадьбе. Виельгорский практически ничем особенно не рисковал, потому-то и предложил его в свидетели старший брат Матвей Юрьевич, управляющий двором Марии Николаевны, к коему она первому обратилась с просьбой.
А вот для Долгорукова участие в тайном венчании могло стоить карьеры. Тем не менее он согласился, потому что просьбу Марии Николаевны поддержал цесаревич Александр Николаевич, к которому военный министр питал тёплые чувства.
Действительно, тайный брак таил в себе серьёзную опасность для жениха. Фрейлина Анна Фёдоровна Тютчева, дочь нашего замечательного поэта и дипломата Фёдора Ивановича Тютчева, писала в своих воспоминаниях, озаглавленных «При дворе двух императоров», и о самой великой княгине Марии Николаевне, и о её тайном венчании:
«В общественной среде петербургского высшего света, где господствуют и законодательствуют исключительно тщеславие, легкомыслие и стремление к удовольствиям, деморализация нетрудное дело. В этом мире, столь наивно развращенном, что его нельзя даже назвать порочным, среди жизни на поверхности, жизни для внешности, нравственное чувство притупляется, понятия добра и зла стираются, и вы встречаетесь в этих сферах со своеобразным явлением людей, которые, при всех внешних признаках самой утонченной цивилизации, в отношении кодекса морали имеют самые примитивные представления дикарей. К числу таковых принадлежала и великая княгиня.
Не без неприятного изумления можно было открыть в ней наряду с блестящим умом и чрезвычайно художественными вкусами глупый и вульгарный цинизм. Мне кажется, однако, что, несмотря на сплетни, которые она вызывала, цинизм ее проявлялся скорее в словах и манерах, чем в поведении. Доказательством служит настойчивость, с которой она стремилась урегулировать браком свои отношения к гр. Строганову, с которым она тайно повенчалась тотчас после смерти герцога Лейхтенбергского, хотя этот брак подвергал её настоящей опасности, если бы он стал известен её отцу. Император Николай имел достаточно высокое представление о своём самодержавии, чтобы в подобном случае насильственно расторгнуть брак, послать гр. Строганова на верную смерть на Кавказ и заточить свою дочь в монастырь. К счастью, он никогда не подозревал о событии, которое навсегда оттолкнуло бы его не только от любимой дочери, но также и от наследника и наследницы, которые содействовали этому браку. Говорят, что бракосочетание состоялось в домовой церкви г-жи Потёмкиной. Ум великой княгини был живой и веселый, она умела вести беседу и явно старалась напускной простотой и фамильярностью заставить своих собеседников чувствовать себя свободно. Но на меня, по крайней мере, эта непринужденность по заказу никогда не действовала благоприятно».
Обряд венчания состоялся 4 ноября 1853 года.
Считается, что император Николай I не знал о свадьбе дочери со Строгановым. Сказать определённо, что это так, сложно. Возможно, делал вид, что не знал, потому что просто не хотел знать. Здесь натолкнулись характер на характер, ведь кто-кто, а уж государь знал, что Мария Николаевна, что называется, «дочь отца своего».
Герцен, лютый ненавистник русского православного самодержавия вообще и того государственного строя, который пытался упрочить на основе «Православия, Самодержавия, Народности» император Николай Павлович, в своих мемуарах «Былое и думы» рассказал такой эпизод. Государь решил помериться своим волевым, твёрдым, командным взглядом с любимой дочерью. Герцен, конечно, дал иные эпитеты, но мы их опустим. Так вот Герцен написал: «Она (Мария Николаевна. — А. Ш.) была разительно похожа на отца, и её взгляд напоминал его страшный взгляд. Дочь смело вынесла отцовский взор. Он побледнел, щеки задрожали у него… тем же взглядом отвечала ему дочь. Всё побледнело и задрожало вокруг, лейб-фрейлины и лейб-генералы не смели дохнуть от этого… поединка глазами… Николай встал, он почувствовал, что нашла коса на камень».