— Превосходно играет, просто изумительно, — снова с восторгом повторил принц. — Но что же всё-таки с дыханием?
— Видимо, возрастное что-то, — уклончиво ответила Ольга Николаевна. — Из девчушки превратилась в девушку…
— Да какую! — мечтательно проговорил принц.
Великая княжна Ольга Николаевна не случайно ответила уклончиво на вопрос о причине нарушений в ритме дыхания. Первым это заметил именно итальянец Соливи. Уже через год после начала занятий он сказал о том императорской чете.
Но поначалу это вызвало протест лейб-медика Мандта. Мол, что это ещё за вмешательство в медицину. Великие княжны под постоянным контролем медиков. Возмущение Мандта было столь сильным, что все, кто замечал весьма неприятный кашель у Адини, предпочли о том не высказываться вслух, опасаясь, что это может навлечь на них царский гнев.
Тем не менее Мандт решил всё-таки осмотреть Адини. Но из этого ничего не вышло. Чтобы прослушать, что происходит в лёгких, необходимо было Адини раздеться по пояс, а следовательно, обнажить грудь…
Возмущения Адини не было предела. Она наотрез отказалась раздеваться перед мужчиной и завила, что её совсем ничего не беспокоит. Что она совершенно здорова, а некоторые недомогания объяснила тем, что часто простужается.
Тем не менее занятия пением пришлось прекратить. Но в суете сует как-то постепенно забылось то, о чём говорил итальянский учитель. Адини целиком и полностью отдалась музицированию. Её любовь к роялю и обратила на себя внимание принца.
Постепенно между Адини и принцем установились дружеские отношения, и она стала частенько в послеобеденное время играть именно ему, оставаясь с ним наедине. Хотя прежде нередко собиралась вся семья, чтобы послушать её необыкновенную игру.
А принц буквально не отходил от неё, когда она садилась за рояль, и просил играть ещё и ещё. Он мог слушать её часами.
После очередной такой игры для принца был сделан наконец решительный шаг.
Ольга Николаевна рассказала в мемуарах:
«Вечером в тот же день был большой приём в Стрельне, после него Папа со всеми мужчинами уехал на маневры. Не успели они уехать, как я бросилась к Мама и сказала:
— Адини любит его!
Мама посмотрела на меня и возразила:
— А ты?
Никогда я не забуду этого вечера на стрельнинской террасе. Мама прижала нас обеих к себе».
Тёплым летним вечером, когда услышали колокольный звон, сразу отправились к монастырю. Для Адини это был счастливый день, счастливый вечер. Гуляя возле монастыря, она думала о Фрице. Ольга Николаевна вспоминает:
«Год спустя мы прочли в дневнике Адини запись её сердечной истории; одно число было особенно подчеркнуто, и заметка под ним гласила: „Он мне пожал руку, я наверху блаженства“. Она видела Фрица через поэтическую вуаль своих восемнадцати лет, и Бог отозвал её к Себе ранее, чем её взгляд увидел другое».
Это было удивительное, трогательное соперничество двух сестёр. Одной — Ольге Николаевне — жених предназначался по замыслу родителей, и пока изменений в этом замысле не произошло. Но между принцем и Ольгой Николаевной симпатия была совсем недолгой, во всяком случае со стороны принца. Всего один вечер.
Другой, по мнению родителей, нужно было ждать, как говорится, своей очереди. Но между принцем и Адини вспыхнули сильные чувства, очень сильные. Первой это заметила именно великая княжна Ольга Николаевна.
Вскоре стали замечать и другие. Когда императорская семья рассаживалась за столом, принц усаживал Адини, заботливо подвигая стул, и садился рядом, стараясь предупредить все желания великой княжны. Вечером он с той же заботой старался укрыть её плечи, если налетал прохладный ветерок.
А однажды, когда они остались наедине, принц опустился на колено и, прижав к губам её руку, прошептал, что любит и просит руки.
Она, как могла, пояснила, что не может дать ответ, потому что целиком зависит от воли родителей. В то же время постаралась дать понять, что чувства его далеко не безответны.
Едва они расстались, как Адини бросилась в кабинет отца и, упав на колени, призналась, что они с принцем горячо любят друг друга и что принц только что сделал предложение.
Фридрих Вильгельм Гессен-Кассельский. Художник К. Штейбен
— Я не должна была. Но я, я не могла… Я дала понять, что тоже люблю его, — призналась она.
Император поднял дочь с колен и сказал, что благословляет её, но решение вопроса необходимо отложить до ответа родителей принца, он племянник Христиана VIII, а значит, может стать королём Дании. На брак необходимо согласие датского двора.
И согласие было получено. Ольга Николаевна вспоминала:
«Когда Фриц… спросил Папа, смеет ли он говорить с ним, Папа заключил его в объятия: „Вот мой ответ!“»
Не спешила выходить замуж
В 1838 году во время европейского путешествия у Ольги появились кандидаты в женихи.
В воспоминаниях она рассказала:
«В Шарлоттенбурге был завтрак с танцами, который запомнился мне потому, что котильон я танцевала с кронпринцем Баварским Максом, племянником тети Элизы (кронпринцессы Прусской)… Кронпринц, который нашёл во мне сходство с владетельницей старого замка Гогеншвангау, изображенной на одной фреске, сказал себе: эта или никто. Он постоянно рассказывал о преданиях своих гор, своих поэтах, своей семье, своем отце, который не понимает его, своей мечте о собственном доме, а также о том, какие надежды он возлагал на свою будущую супругу, — словом, только о том, что явно вертелось вокруг него самого. Я часто говорила невпопад, оттого что страшно скучала, не понимая, что это его манера ухаживать. Никто не решался при нем приглашать меня танцевать, чтобы не прерывать нашего разговора, что меня очень сердило. Уже ожидали официального объявления нашей помолвки. Только я одна в своем ребячестве ничего об этом не подозревала. На следующий день, после завтрака в Шарлоттенбурге, когда молодежь направилась пешком домой, кронпринц опять провожал меня. Я побежала вокруг пруда, чтобы избавиться от него. Он попробовал встретиться со мной, идя мне навстречу, тогда я бросилась к дяде Вильгельму, повисла на его руке и просила не покидать меня больше».
Словом, от этого жениха Ольга Николаевна сбежала, что означало явный отказ.
Между тем путешествие продолжалось, и снова появился жених. Что ж, время пришло. Ольге Николаевне уже исполнилось девятнадцать…
Она поведала в воспоминаниях:
«Во время курса лечения ваннами в Крейте в Баварских Альпах на горизонте появился второй претендент на брак. Это тоже был принц Макс, но не из королевского Дома».
Впрочем, в предыдущей главе о судьбе этого жениха уже рассказано. Он стал супругом Марии Николаевны.
Вот такие первые намётки на брак. Обе неудачные. Не вписывались женихи в те представления о браке, которые выработала для себя великая княжна.
Наступил 1840 год. Ольга Николаевна рассказала об очередной попытке выдать её замуж:
«В то время тетя Елена (супруга великого князя Михаила Павловича, младшего брата государя. — А. Ш.) направляла всю свою энергию на то, чтобы поженить меня и своего брата, принца Фридриха Вюртембергского. Тот, в свою очередь, старался избежать брака со старшей дочерью короля Вильгельма Вюртембергского, которая считалась политически развитой, что было в его глазах большим пороком. Тетя Елена подумала обо мне и уверяла, что ее брат заинтересовался мною уже после своего первого визита в Россию в 1837 году. Она расхваливала его на все лады, подчеркивала, какие блестящие перспективы открывались перед ним ввиду того, что кронпринц Карл слишком болезнен и слаб, чтобы управлять государством. Так она судила о моем дорогом Карле! Кто мог думать тогда о том, что в один прекрасный день я стану его счастливой женой! Папа ответил ей: она свободна выбирать кого хочет: он никогда не будет влиять на меня, и об этом плане он тоже ничего не скажет мне ввиду того, что знает, как я отношусь к мысли о замужестве из-за моей юности. Фриц, который в то время долго гостил у тети Елены, приходил к нам по вечерам как родственник, без доклада. Его посещения учащались, я чувствовала его намерения и однажды рассказала все об этом Мама, в ужасе и задыхаясь от негодования. Он был вдвое старше меня, в свое время он танцевал с Мама, он сверстник моих Родителей; я относилась к нему как к дяде, да ведь я же была связана своим обещанием! На следующий день было воскресенье. Когда Фриц пришел в церковь во время обедни, как раз читали из Апостола о диаконе Св. Стефане. Конечно, я усмотрела в этом указание свыше, и Фрицу было окончательно в любезной форме отказано».
Итак, снова дело расстроилось, причём по вине Ольги Николаевны, которая по этому поводу выразилась довольно определённо:
«Я совсем не спешила выходить замуж; мне было так хорошо, и я была так счастлива дома. Папа только смеялся, когда я говорила ему об этом.
— Я сдержу своё слово, — говорил он, — ты свободна и можешь выбрать кого хочешь.
— Папа, решите вы за меня, мне кажется, я не смогу решиться покинуть вас.
Он обнял меня и сказал серьезно и ласково:
— За кого ты выйдешь замуж, не зависит ни от меня, ни от тебя. Только один Господь решит это.
Эти слова подействовали на меня как бальзам».
Невестой же великая княжна Ольга Николаевна была завидной. Мало того, что дочь русского императора, мало того, что из России, она была образована, воспитана, говорила на нескольких европейских языках, играла на фортепьяно, неплохо рисовала. Некто Фридрих Гагерн, приезжавший в 1839 году в Россию в качестве сопровождающего принца Александра, писал о ней:
«Великая княжна, Ольга Николаевна, любимица русских; действительно, невозможно представить себе более милого лица, на котором выражались бы в такой степени кротость, доброта и снисходительность. Она очень стройна, с прозрачным цветом лица, и в глазах тот необыкновенный блеск, который поэты и влюблённые называют небесным…»