Отец ехал к императрице, чтобы окончательно решить судьбу сына. Накануне великий князь Михаил Александрович уже побывал на аудиенции государя. Попросившись по служебному вопросу — он подал прошение о переводе на крейсер «Дмитрий Донской» — после разговора об этом и получении согласия, попросил разрешения поговорить по вопросу неслужебному, сугубо личному.
Император улыбнулся и кивнул, мол, слушаю. Он, по всей вероятности, уже догадался, о чём пойдёт речь, но не торопил великого князя, приходившегося ему двоюродным братом, но бывшего моложе аж на двадцать один год. Так уж получилось — император был старшим сыном старшего сына Николая Павловича, а Александр Михайлович, которого с детства прозвали Сандро (с ударением на последнем слоге), младшим сыном младшего сына императора Николая I.
И вот теперь вроде бы и братья, да одному уже под пятьдесят, а другому и тридцати не исполнилось.
Так что же привело младшего двоюродного брата к государю? Что, кроме вопроса служебного? Давно уже замечал государь, что неравнодушен Сандро к его семнадцатилетней дочери Ксении. Замечал, что это не просто симпатия молодого двоюродного дядюшки к красавице племяннице. Тут что-то большее. Замечал, да подумывал — хорош жених, да родство весьма близкое. И вот настал час заговорить на эту щекотливую тему.
— Так что ещё тебя волнует, Сандро? — спросил государь, пристально глядя на великого князя. — Разве ты не видишь меня достаточно часто дома, чтобы тебе понадобилась официальная аудиенция?
Сандро немного стушевался. Сказал не без робости — вопрос-то ведь такой, что и не робкого десятка людей заставляет сразу становиться несколько застенчивыми, смущёнными:
— Дома сложно. Дома помех много. А мне нужно серьёзно поговорить, очень серьёзно.
— Слушаю. Внимательно слушаю, — проговорил государь. — Что тебя волнует?
— Ксения! Ваша дочь Ксения!
— Та-ак! Вижу — не слепой. Вижу, как глядишь на неё. Всё вижу, — засмеялся государь. — Ну и что сказать хочешь?
— Я прошу руки вашей дочери, государь! — уже твёрдо проговорил Сандро.
— Гм… А почему сразу ко мне? — пожал плечами государь. — Мне кажется, что до меня ты бы должен был переговорить с нею, с самой Ксенией.
Сандро оживился:
— Я уже говорил с нею, и мы решили, что я должен просить у Вашего Величества аудиенции, чтобы объявить о нашем с ней решении…
— Ну что ж, коли так, отвечу тебе вот что. Принципиально я не против вашего союза. Конечно, если не только ты любишь Ксению, но и она тебя любит!
— Да, да! — почти выкрикнул Сандро. — Она любит меня. Она тоже любит меня. Она согласна стать моей женой.
Государь встал из-за стола, подошёл к окну. Посмотрел на кружащиеся над Невой хлопья снега. Выдача дочери замуж для отца решение трудное. Отдать хрупкое, нежное существо в чужой дом, к чужим людям. Каково ей будет там. Впрочем, в данном-то случае люди далеко не чужие, и дом, в который уйдёт Ксения, и недалеко, да и не чужой вовсе. А всё же волнующий момент.
Ответил несколько даже официально:
— Мой ответ таков: не вижу никаких препятствий, чтобы вам пожениться. Но придётся немного подождать. Всё дело в том, что императрица Мария Фёдоровна не хочет, чтобы Ксения выходила слишком рано замуж.
Великая княжна Ксения Александровна. Художник Франсуа Фламенг
Сандро не решился задать вопрос о сроках этих тягостных для него ожиданий, но государь и так понял, что волнует его, а потому с тёплой улыбкой, хоть и с твёрдыми нотками в голосе сказал:
— Мы окончим этот разговор не ранее чем через год.
Сандро не знал, что успешный разговор с государем неслучаен, что накануне Ксения зашла к отцу в кабинет и попросила уделить ей несколько минут.
Государь отложил бумаги и сказал:
— Слушаю тебя.
— Папа, я хочу поговорить с тобой о Сандро, — начала Ксения.
Государь сразу понял, о чём пойдёт речь, но виду на всякий случай не подал. Хотел выслушать, что скажет дочь.
А она продолжала:
— Папа, мы с Сандро любим друг друга. Мы ждём только твоё благословение.
Государь покачал головой:
— Это так просто не решается. А с Мамá ты говорила уже?
— Нет-нет, я сразу к тебе, — поспешно сказала Ксения. — Мне, кажется, Мамá будет против. Она не раз уже говорила мне, что не хочет меня выдавать замуж рано.
— Вот именно, дочка. Тебе ещё нет восемнадцати. Давай подождём. А там видно будет.
— Ты против Сандро?
Государь покачал головой:
— Нет-нет, я не против Сандро. Я против того, чтобы ты рано связывала свою жизнь семейными отношениями. Ведь это большая ответственность и большой труд.
— Я знаю. Но я люблю Сандро. И он любит меня. Зачем же тянуть? — огорчённо сказала Ксения.
Государь сказал:
— Вот будет тебе восемнадцать лет. Тогда пожалуйста.
То есть он фактически дал согласие дочери. А на следующий день подтвердил его на аудиенции, когда к нему пришёл великий князь, его юный двоюродный братик.
Год, целый год! Сандро одновременно был счастлив оттого, что получил согласие, и опечален этим самым «не ранее года». Что может произойти за год! Когда вышел от государя, вспомнил роман Льва Толстого «Война и мир», в ту пору будораживший умы всех сословий русского общества. Вспомнил, как Андрей Болконский назначил этот самый год, потому что иначе бы и слушать о его женитьбе не пожелал суровый и строгий отец. А волю отца в ту пору почитали как святыню.
«Нет-нет! С Ксений ничего не может произойти! — думал он. — Ксения не Наташа Ростова. Ксения другая…»
Он успокаивал себя, а мысли кружились и тревожили…
«Ведь и о том, что Наташа могла поступить так, как поступила, никто не предполагал. Нет. Год — это слишком. Что же делать?»
И тогда он рассказал отцу о своём разговоре с государем.
— Государь не возражает! — радостно воскликнул отец. — Замечательно. Мне очень, очень нравится Ксения. Будет прекрасной женой. В этом я уверен. Так когда же свадьба?
Сандро только руками развёл.
— Что, дату не определили? — удивился отец.
— Всё дело в императрице, — сказал Сандро и вкратце поведал о том, что услышал от государя по этому поводу.
Он, конечно, не говорил отцу о своих тревожных мыслях, не высказывал опасения, что может ведь произойти всякое. Да отцу и не надо было говорить — он сам видел по состоянию сына, что для него этот год — нож острый.
Закончил свой рассказ словами:
— Я должен ждать окончательного ответа их величеств.
— Находиться в ожидании и путешествовать — вот, кажется, две вещи, которые ты в состоянии делать, — нетерпеливо сказал отец. — Это становится уже смешным. Ты должен, наконец, создать свой семейный очаг. Пойди к его величеству и испроси окончательный ответ.
— Я не хочу утруждать государя, чтобы не навлечь его недовольство.
— Хорошо, Сандро. Тогда мне придется самому заняться этим делом. Пойду к Дагмаре. Попробую её убедить, что не надо тянуть, что в этом нет никакой необходимости…
На следующее утро отец отправился в Аничков дворец на аудиенцию с императрицей Марией Фёдоровной, по словам самого Сандро, оставив его «в состоянии крайнего волнения».
Он понимал, что отец сделает всё, чтобы брак состоялся. Он знал, что отец Михаил Николаевич любит Ксению Александровну. Но Сандро знал также и императрицу Марию Федоровну. Она не любила торопить события. Пока не было отца, Сандро нервничал. А вдруг Мария Федоровна откажет в женитьбе. В этих раздумьях он переломал все карандаши на письменном столе. От волнений не мог заставить себя ничем заняться.
Великий князь Михаил Александрович вспоминал о том дне, когда сидел и ждал возвращения своего отца:
«Вдруг раздался звонок в комнате его камердинера, и вслед за тем я услыхал знакомые твердые шаги. Он никогда не поднимался быстро по лестнице. На этот раз он поднимался прямо бегом. Лицо его сияло. Он чуть не задушил меня в своих объятиях.
— Всё устроено, — сказал он, входя, — ты должен отправиться сегодня к Ксении в половине пятого.
— Что сказала императрица? Она рассердилась?
— Рассердилась? Нет слов, чтобы описать её гнев. Говорила, что хочу разбить её счастье. Что не имею права похитить её дочь. Что она никогда не будет больше со мною разговаривать. Что никогда не ожидала, что человек моих лет будет вести себя столь ужасным образом. Грозила пожаловаться государю и попросить его покарать всё наше семейство.
— Что же ты ответил?
— Ах, целую уйму разных вещей! Но к чему теперь всё это. Мы ведь выиграли борьбу. А это главное. Мы выиграли — и Ксения наша.
Его адъютант, который завтракал с нами, говорил потом, что никогда ещё не видел великого князя Михаила Николаевича в столь приподнятом настроении.
— Я не знаю, — прошептал мне этот офицер за столом, — кто из вас двоих счастливее, отец или вы?»
И далее великий князь отметил:
«(…) Если бы посторонний в этот день наблюдал за нашим поведением, то выходило, что счастливым женихом был мой отец, так как, пока он произносил свои тирады, я сидел неподвижно, будучи не в состоянии что-либо проглотить».
Сандро буквально был ошеломлен, он не верил в своё счастье. Но как же быть? Ведь его родной брат Сергей Михайлович тоже влюблён в Ксению. Ему было жалко Сергея, но не мог идти против своей совести. Ведь Ксения Александровна любила только его, Сандро. Даже если бы он мог жертвовать своей любовью к Ксении, то разве имел право распоряжаться её любовью?
Под вечер Сандро отправился в Аничков дворец, чтобы точно в назначенный час быть у своей любимой. С трепетом он вошёл в вестибюль.
Впоследствии так описал те минуты:
«Долее я ждать был не в состоянии. Взглянув на рослого гвардейца, стоявшего на часах, я покраснел. Мне казалось, что все уже знают о моём счастье. Чтобы не видеть казачка при подъёмной машине, я стал медленно подниматься по длинной лестнице. Гоф-фурьер Ксении Александровны Березин сидел на стуле и читал газету.