«В начале этого 1894 года тревожные слухи стали ходить о состоянии здоровья Государя. Знаменитый профессор Захарьин был вызван из Москвы на консультацию. Никто в точности не знал, насколько серьёзно был болен Государь, но все чувствовали, что он в опасности…»
Здоровяк, настоящий русский богатырь Александр III от рождения обладал крепким здоровьем. Кто мог подумать, что смертельная болезнь может подточить его силы в очень раннем для таковой болезни возрасте?! И тем не менее к 1894 году он стал чувствовать себя из рук вон плохо. Впоследствии придумали всякие причины возникновения болезни. Но добросовестные и честные биографы и исследователи назвали главную причину — железнодорожную катастрофу, случившуюся с императорским поездом 17 октября 1888 года… Катастрофу, без всякого сомнения, рукотворную.
Представьте себе осень, непогоду. Моросящий дождь, переходящий в снег, туман. Железнодорожный переход перед Харьковом — императорская семья возвращалась в столицу после отдыха в Крыму, в Ливадии.
И снова, как при неудавшемся покушении на Александра II, беда произошла в обеденное время. Случайность? Хороша случайность, при которой уже вторично выбирается время, когда вся семья должна собраться на обед — во дворце в столовой, а в поезде — в вагоне столовой.
Итак, в 13.00 обед, на который собрались государь и государыня и их дети — двадцатилетний цесаревич Николай, семнадцатилетний Георгий, тринадцатилетняя Ксения и десятилетний Михаил. Не было в вагоне только шестилетней Ольги. Она по малости лет обедала с няней в детском вагоне. Детский вагон находился в императорском составе сразу за вагоном-столовой.
Обед продолжался довольно долго, ведь в дороге спешить некуда. Поезда из Крыма в столицу ходили почти трое суток. Когда часы пробили два часа пополудни, позади остались станции Тарановка и Борки. И снова случайность… беда произошла не на ровном участке пути, а тогда, когда дорога пошла под уклон по краю балки, путь над которой возвышался на пять саженей — то есть на десять метров — а кое-где и более. И скорость была высокой по тем временам — под семьдесят километров в час. Императорский состав возили два мощных паровоза.
14 часов 10 минут. 277-й километр пути… Под колесами рельсы, проложенные по насыпи. Случайность?! Едва ли. Именно на этом участке состав содрогнулся от страшного грохота, сопровождаемого сильной встряской вагонов, особенно же вагона-столовой, пол в котором ушёл из-под ног сидевших за столом членов императорской семьи. Словно бездна разверзлась, и все грохнулись на шпалы железнодорожного полотна, а сверху рухнула на головы вагонная крыша. Мгновения… И всех могло стереть в порошок. Сначала спасло чудо нерукотворное — вырвало колёсные пары, которые сгрудились, создав естественный упор для одного конца крыши. Крыша повисла, едва не коснувшись голов императора и всей семьи.
И тут настало время свершиться чуду рукотворному. Государь — этот русский богатырь, обладающий недюжинной силой, принял на свои могучие плечи часть крыши, что позволило супруге и детям быстро выскочить из смертельной засады. Императрица Мария Федоровна в письме к своему брату, греческому королю Георгу I, сообщила:
«Невозможно представить, что это был за ужасающий момент, когда мы вдруг почувствовали рядом с собой дыхание смерти, но и в тот же момент ощутили величие и силу Господа, когда Он простер над нами свою защитную руку.
Это было такое чудесное чувство, которое я никогда не забуду, как и то чувство блаженства, которое я испытала, увидав, наконец, моего любимого Сашу (императора Александра III. — А. Ш.) и всех детей целыми и невредимыми, появляющимися из руин друг за другом.
Действительно, это было как воскрешение из мертвых. В тот момент, когда я поднималась, я никого из них не видела, и такое чувство отчаяния овладело мною, что это трудно передать.
…Как раз в тот самый момент, когда мы завтракали, нас было 20 человек, мы почувствовали сильный толчок и сразу за ним второй, после которого мы все оказались на полу, и всё вокруг нас зашаталось и стало падать, и рушиться. Всё падало и трещало, как в Судный день. В последнюю секунду я видела ещё Сашу, который находился напротив меня за узким столом и который потом рухнул вниз… В этот момент я инстинктивно закрыла глаза, чтобы в них не попали осколки стекла и всего того, что сыпалось отовсюду».
В том письме посвящено несколько строк и великой княжне Ксении Александровне, которая была тогда совсем ребёнком:
«…Потом вдруг я увидела мою милую маленькую Ксению, появившуюся из-под крыши немножко поодаль с моей стороны. Затем появился Георгий, который уже с крыши кричал мне: „Миша тоже здесь!“ — и, наконец, появился Саша, которого я заключила в свои объятья… За Сашей появился Ники, и кто-то крикнул мне, что Baby (Ольга) целая и невредимая, так что я от всей души и от всего сердца могла поблагодарить Нашего Господа за его щедрую милость и милосердие, за то, что Он сохранил мне всех живыми, не потеряв с их голов ни единого волоса!»
И вот теперь чудесно спасённая Ксения выходила замуж за Сандро, любимого ею с детства. А государь, спасший всю свою семью и надорвавший силы той неимоверной нагрузкой, тяжестью в вагонную крышу, угасал день ото дня.
Все были живы, но не все вышли из той беды совершенно невредимыми. Императрица Мария Фёдоровна в указанном выше письме отметила, каких неимоверных усилий стоило императору спасение семьи и ближайших людей, которые участвовали в обеде:
«Саша сильно защемил ногу, да так, что её удалось вытащить не сразу, а только через некоторое время. Потом он несколько дней хромал, и нога его была совершенно чёрная от бедра до колена».
Крушение императорского поезда у станции Борки под Харьковом 17 октября 1888 года. Художник Н. Н. Каразин
В то время, когда императрица писала письмо, ещё не было известно о тех серьёзных последствиях, которые сопутствовали случившемуся.
Пострадала и сама императрица:
«Я тоже довольно сильно защемила левую руку, так что несколько дней не могла до нее дотронуться. Она тоже была совершенно чёрная… а из раны на правой руке шла сильно кровь. Кроме того, мы все были в синяках»…
В высшей степени мужественно вёл себя в те страшные минуты и цесаревич Николай. Он, прежде чем выбраться из западни, образованной нависшей крышей, которую всё ещё придерживал отец, помог сестре Ксении и братьям Георгию и Михаилу.
Ксения с ужасом вспоминала тот страшный день 17 октября. И надо же, день свадьбы не обошёлся для неё без приключений, причём не только для неё, но и для её любимого, ставшего супругом. Сандро описал происшествие в своих мемуарах:
«Ропшинский дворец и соседнее село были так сильно иллюминованы, что наш кучер, ослеплённый непривычным светом, не заметил маленького мостика через ручей, и мы все — три лошади, карета и новобрачные упали в ручей. К счастью, Ксения упала на дно экипажа, я на неё, а кучер и камер-лакей упали прямо в воду. К счастью, никто не ушибся, и к нам на помощь подоспела вторая карета, в которой находилась прислуга Ксении. Большая шляпа с страусовыми перьями Ксении и пальто, отделанное горностаем, — были покрыты грязью, мои лицо и руки были совершенно черны. Князь Вяземский, встречавший нас при входе в Ропшинский дворец, как опытный царедворец, не проронил ни одного слова… Нас оставили одних… Это было впервые со дня нашего обручения, и мы едва верили своему счастью. Может ли это быть, что никто не помешает нам спокойно поужинать!»
Свадебная церемония не закончилась одним днём. В Зимнем дворце на следующий день состоялась праздничная свадебная церемония. Дипломатический корпус поздравлял новобрачных. Посещали усыпальницы царственных предков в Петропавловском соборе. Поклонялись чудотворной иконе Спасителя. А на вокзале ожидал уже поезд для новобрачных. Через 72 часа поезд прибыл в Ай-Тодор. Наконец Ксения стала хозяйкой этого дома. Супруги гуляли возле имения. Недалеко от имения ближе к бухте подошли. Сандро показал маяк. Но более восхитил сад с фруктами. Которые можно срывать и есть. Как раз был урожай фруктов и ягод. Супруги планировали дальнейшую жизнь. Много надо сделать.
Они были счастливы настолько, что всё, что не касалось их самих, отступило на задний план. И вдруг как гром пришло известие о тяжёлом состоянии государя, находившегося на лечении в Ливадии.
И Сандро и Ксения в те тяжёлые дни были рядом с Ники. Ничто уже не могло помочь государю. И вот настал трагический момент.
Сандро вспоминал о том, как перенёс трагедию цесаревич Николай, которому суждено было стать государем:
«В эту минуту в первый и последний раз в моей жизни я увидел слёзы на его голубых глазах. Он взял меня под руку, повел меня вниз в свою комнату. Мысль о том, что он стал императором, тяготила его.
— Сандро, что я буду делать! — патетически воскликнул он. — Что будет с Россией? Я ещё не готов быть царём! Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!»
Но как он мог? Ведь Сандро и сам не знал и не разбирался в государственном управлении. Александр Михайлович мог помочь только в военно-морском деле.
Из воспоминания Александра Михайловича: «Я старался успокоить его и перечислял имена людей, на которых Николай II мог положиться, хотя и сознавал в глубине души, что его отчаяние имеет полное основание и что все мы перед неизбежной катастрофой».
Из Ай-Тодора Сандро и Ксения вернулись в Петербург. Медовый месяц был прерван смертью государя.
Были небольшие поездки. Весной семья жила в Гатчине, летом, когда уже вся земля была покрыта зеленым бархатом и всё было в цвету, Сандро и Ксения ходили вместе гулять к речке. Речка словно замерла. Тишина. Покой, и ни облачка на небе.
В Гатчине жили до осени, а осенью, когда уже желтела листва, отправились на юг в Аббас-Туман навестить брата Жоржа. Потом приехали в Ай-Тодор.