. – Он сочинил музыку к песне «Край кубанский золотой», ее поет Народный казачий хор.
– Кра-ай кубанский золото-о-о-ой! – заблажил Лазарчук, способный при желании перекричать целый хор.
– Тихо ты, Шаляпин! – цыкнула на него я. – Ребенка разбудишь!
– Моржик, а я и не знала, что ты поклонник народного хорового пения! – удивилась Ирка. – Надо же, ты знаком с творчеством композитора Скоробогатикова!
В ее голосе сквозило такое недоверчивое восхищение, словно ее супруг претендовал на короткое знакомство с таинствами дзэн-буддизма.
– Да не народного пения я поклонник, а рыбной ловли, – сказал Моржик. – И именно поэтому мне известно имя Скоробогатикова. Не знаю, какой Семен Петрович композитор, но рыбак он фантастический! Мастер экстра-класса! Я своими глазами видел, как он на зимней рыбалке из проруби на примитивнейшую удочку метрового сомяру вытянул! У него башка в лунке чуть не застряла!
– Это зачем же он ее в лунку-то засунул? – уже с трудом ворочая языком, укоризненно спросил Лазарчук. – Культурный человек, композитор, а полез головой в прорубь! Прямо удивительно мне это!
– Композитор Скоробогатиков трагически погиб, – сочла нужным сообщить Ирка.
– В проруби захлебнулся?! – испуганно ахнул Лазарчук.
– Нет, он попал под поезд, – сухо сказала я.
– Удил с железнодорожного моста и так увлекся, что не заметил приближающийся состав? – предположил Колян.
– Просто упал с перрона на рельсы.
– Жаль его, хороший был мужик! Секретами своими рыбацкими делился с каждым желающим! – вспомнил Моржик. – Как прикорм приготовить, наживку насадить, удочку забросить, подсечь, вытянуть – что хочешь у него спроси, все расскажет без утайки! К нему и начинающие рыболовы с вопросами подходили, и опытные дядьки консультировались, Семен Петрович с каждым готов был возиться, как хорошая воспитательница с ребятишками в детском саду. У него даже прозвище подходящее было – Учитель.
– Учитель? – повторила Ирка.
Она сначала широко раскрыла глаза, а потом бешено заморгала ими, привлекая мое внимание.
– Иришка, тебе никак соринка в глаз попала? – забеспокоился Моржик, заметивший гримасы жены.
– Пойдем промоем глаз, я тебе помогу! – Я ухватилась за возможность уединиться с подружкой в стороне от шумной компании.
Мы убежали в дом, заперлись в ванной, пустили в раковину холодную воду и первым делом старательно умылись. Не для того, чтобы вымыть воображаемую соринку, а чтобы поскорее и получше протрезветь.
– Нет, ты поняла? – высморкавшись в полотенце, оживленно спросила Ирка. Глаза у нее блестели, но это возбуждение было уже не чисто алкогольной природы, а смешанной. Не меньше, чем выпитым вином, подружка была взбудоражена перспективой, внезапно открывшейся перед нашим самодеятельным расследованием. – Оказывается, Скоробогатикова называли Учителем не только студенты консерватории, но и рыболовы! Следовательно, того Благодарного Ученика, который прислал Семену Петровичу прощальный привет с мордоворотами на черном джипе, имеет смысл поискать среди любителей тягать карасей!
– Тук-тук! – послышался из-за двери знакомый женский голос. – Девочки, отворитеся, отопритеся!
– Это, наверное, Ларочка! – сказала Ирка, словно были какие-то другие варианты.
Она отодвинула щеколду, и подруга Лазарчука присоединилась к нам в банно-прачечном помещении.
– Девочки, а я на афише музыкального конкурса еще одну знакомую фамилию нашла! – похвасталась Ларочка. – Глядите!
Она потыкала в середину столбика, озаглавленного коротким словом «жюри», алым акриловым ногтем и едва не продырявила бумагу.
– Очень уж мелкие буквы, я плоховато вижу, – пожаловалась Ирка, болезненно жмурясь и массируя себе виски: протрезвление имело свои минусы. – Что там написано?
– Там написано: «Лада Сосновская»! – ответила я. И яростно взлохматила свою аккуратную стрижку. – Чем дальше, тем интереснее! Получается, что есть и третье связующее звено!
– Между нашей бабушкой Лапанальдой и композитором Скоробогатиковым, да? – легко догадалась Ирка. – Я помню, мы ведь уже решили, что их связывают «А» – вокзал и «Б» – кладбище. Хочешь сказать, что есть еще и «В»? Тот музыкальный конкурс, который оба они должны были жюрить, тьфу, судить?
– Копай глубже! Сдается мне, что «В» – это Горюновская шоколадная фабрика и – или – лично ее генеральный директор Руслан Игоревич Колупанченко! – заявила я. – Вспомни, именно этот господин спонсировал станичную школу искусств имени Л.Ф. Шишкаревой. Причем сейчас я склонна полагать, что данное культурно-образовательное учреждение названо в честь Лапанальды Шишкаревой, а вовсе не Леники, как наивно думает бабуся-соседка.
Далее прошу заметить, что и музыкальный конкурс, в жюри которого должны были войти Семен Скоробогатиков и Лада Сосновская-Шишкарева, спонсирует именно предприятие Колупанченко! Что-то уж больно часто возникает на горизонте эта шоколадная фигурка!
Я помолчала немного, приводя в порядок мысли, и вновь обратилась к почтительно внимающей мне подруге:
– Знаешь, какой вопрос возникает у меня в связи с вышеизложенным?
– Какой? – Ирка не стала даже пытаться угадать, так ей хотелось узнать ответ поскорее.
– Вопрос очень простой: а не увлекается ли господин Колупанченко рыбалкой?
– О! – изрекла подруга и надолго замолчала.
– Наверное, узнать это будет непросто, – робко предположила Ларочка.
– А вот и нет! – азартно возразила я, начиная озираться. – Кто знает, где моя сумочка?
– Тут ее точно нет, – откликнулась Ирка. – По-моему, ты ее на диване в гостиной оставила.
В поисках моей ручной клади мы перебрались в гостиную, где Ирка с Ларочкой сразу же повалились на диван и замерли полусидя-полулежа и выжидательно глядя на меня. А я торопливо извлекла из сумки «наладонник», нашла в памяти карманного компьютера папку «Контакты» и выудила из нее нужный телефончик.
– Ир, можно позвонить с вашего домашнего аппарата по межгороду, в Горюновск? – для приличия спросила я подругу, уже снимая трубку с телефона.
– Хоть на Марс! – коротко ответила она.
На Марсе у меня знакомых пока нет, если не считать застрявшие в песках красной планеты американские космические аппараты, а вот в районном центре Горюновске я кое-кого знаю. Например, начальницу рекламного отдела шоколадной фабрики Марину Смирнову.
С этой ответственной и деловитой барышней мы весьма плотно общались в прошлом году, когда снимали на предприятии сюжет о реконструкции линии мягких шоколадных продуктов. Марина Васильевна произвела на меня большое впечатление своей самоотверженностью. Ради получения качественного рекламного материала она готова была жертвовать выходными и праздничными днями, причем не только своими собственными, но и нашими с Вадиком. С пожеланиями, уточнениями и комментариями к готовящемуся сюжету она звонила мне домой поздней ночью! В тот момент мне это было сильно не по нраву, зато сейчас я могла спокойно и с чистой совестью реализовать принцип «око за око».
Было почти десять часов вечера, когда я с безжалостно-радостной улыбкой произнесла в телефонную трубку, разродившуюся усталым «Алло?»:
– Марина Васильна, добрый вечер, это вас Елена Логунова беспокоит, с телевидения, помните?
Точно зная, что забыть меня достаточно трудно, я нисколько не сомневалась в положительном ответе на заданный вопрос и потому продолжила, не сбавляя темпа:
– У меня к вам вопрос по поводу Руслана Петровича. Найдете минуточку для беседы?
У трудоголички с гипертрофированно развитой шишкой чинопочитания на это мог быть только один ответ:
– Всегда пожалуйста!
Я сбавила обороты и заговорила мягко, просительно:
– Мариночка, у нас тут вот какое дело. Нашей телекомпании предложили принять участие в престижном профессиональном конкурсе, не местном, а международного уровня. Директор, конечно, согласился. Ему-то что, он распоряжение дал – и спокоен, а вот мы с Вадиком должны теперь сделать фильм-очерк о лидере новой формации, достойном представлять деловую Кубань на мировой арене. Конечно же, я первым делом подумала о вашем шефе, уважаемом Руслане Петровиче. Как вы думаете, он нам годится?
– Конечно! – радостно отсалютовала верная и преданная рекламщица. – Наш Руслан Петрович необыкновенный человек! Бизнесмен, меценат, ученый! Вы знаете, он ведь недавно докторскую диссертацию защитил, на нашей фабрике специально велись научные исследования для НИИ питания Российской академии медицинских наук!
– Да-да! – Я перебила собеседницу, абсолютно не любопытствуя знать, как и чем питали на фабрике академиков. – Все это очень интересно и просто замечательно, только меня один момент смущает: а сможем ли мы показать какие-то необычные грани личности нашего героя? Лидер он яркий, но есть ли у него при этом какие-нибудь человеческие слабости, простые, понятные и симпатичные?
– Что вы имеете в виду? – кажется, Марина Васильевна смутилась.
– Я имею в виду увлечения, не связанные с бизнесом и наукой! Имеется у Руслана Петровича какое-нибудь тихое хобби? Может, он в свободное время по канве вышивает или орхидеи окучивает?
– Свободное время Руслан Петрович проводит в лесу с ружьем и на речке с удочкой! – ответила воспрянувшая Марина Васильевна. – Не знаю, можно ли это назвать тихим хобби, особенно стрельбу по уткам, но наш шеф настоящий фанат охоты и рыбалки. А еще он зимние виды спорта обожает, регулярно катается на горных лыжах и этих… как их… снегоходах! Я вам и фотографии, если нужно, подберу, у меня есть.
– Спасибо огромное! – совершенно искренне сказала я. – Теперь я почти уверена, что мое руководство одобрит идею сделать конкурсный фильм о господине Колупанченко. Вы только не говорите ему об этом раньше времени, ладно? Подождем, пока мой директор даст добро на съемки. Кстати, подскажите, для личного общения с Русланом Петровичем обязательно в Горюновск ехать?
– Если вам нужно будет встретиться с ним в домашней обстановке, то совсем необязательно, – ответила сообразительная рекламщица. – Руслан Петрович на два дома живет: в Горюновске у него семья, а в краевом центре – старенький папа. Сын его нежно любит, построил старику чудесный дом с видом на озеро и регулярно навещает, обычно по выходным.