ношениях молодой человек приходит провести время в веселый дом, что вполне прилично и даже немного обыденно. Вот молодая, подающая большие надежды сотрудница веселого дома по имени О-Хацу. Встретить дорогого гостя, посмеяться его шуткам, выпить с ним немного сакэ, поддержать разговор и показать свою утонченность (сильно не увлекаясь, все-таки О-Хацу не гейша и не стоит слишком умничать), а потом перейти к игривым шуткам и прочему… Без этих милых прелюдий любовное свидание сильно напоминает собачье совокупление на городском пустыре, но ничего особенного здесь, в общем, нет. Обычное, пожалуй, даже рутинное событие. В Киото, Осака, Эдо такие гости приходят тысячами, а милые хозяюшки все так же скалятся чернеными зубками и шутят более-менее одинаковые шутки. Потом беседа становится более-менее развязанной, а потом более-менее потные тела сливаются в одно целое. Правду сказать, со времен богов что-то новое здесь и не придумать. Но Токубей и О-Хацу находят друг друга, что-то разлаживается в упорядоченном ритуале, и все идет совсем не так, как надо.
Если верить повествованию, которое развертывает перед нами великий Мондзаэмон, новость о том, что Токубея прочат в зятья хозяина и будущего совладельца лавки, буквально сразила его возлюбленную. Всякой девушке известно, как может быть переменчиво сердце мужчины. Умная девушка из веселого дома, конечно же, понимает, что ее конкурентка из хорошей, состоятельной семьи, недурная собой и к тому же более юная – легко может похитить молодого человека. Сомнения, слезы, отчаяние! Но вот появляется Токубей, который сразу расставляет все по своим местам. Выясняется, что хозяин лавки Тюэмон уже преподнес матери нашего героя внушительную сумму, этакий предсвадебный дар будущей близкой родственнице. Но у молодого человека есть своя мужская гордость, о чем он прямо и заявляет своему хозяину. Поговорка «без меня меня женили», конечно же, не присутствует в оригинальном тексте, но суть спора передает вполне верно. Токубей не согласен быть марионеткой в чужих руках, Тюэмон разгневан и требует назад свои денежки, попутно обвиняя неблагодарного служащего в том, что он погряз в пороке и сладострастии. Очевидно, почтенный Тюэмон ни разу в жизни не осквернял свой взор ни видом высокоранговых ойран, что очаровательно загребают ножками во время своих знаменитых прогулок, ни зрелищем попроще, где молодые симпатяшки сидят за горизонтальными решетками (знак того, что цена любви здесь не слишком высока), а веселая служанка зычно вопит: «Милости просим, гость дорогой!»
Плохо дело, ведь мать Токубея скупа до неприличия. Как говорит почтительный сын: «Скорее земля перевернется, чем матушка выпустит из рук монету!» Однако земля не перевернулась, а денежки оказались в руках Токубея. Как говорит он сам, обращаясь к замирающей от изумления и счастья О-Хацу, «вся деревня уговаривала». Теперь звонкие монеты в руках нашего героя, и дело за малым: вернуть их надменному хозяину и ощутить вкус свободы и счастья. Какая радость! Впрочем, растроганная девушка замечает, что даже если бы боги не благословили бы их союза, то умереть совсем не сложно. Пересечь вдвоем реку Сандзу и быть вместе навсегда в другом мире, надеясь на лучшее перерождение. Ее слова звучат, как мрачное пророчество, и можно представить, как переглядывались зрители в те далекие годы, когда на сцене разыгрывалась печальнейшая из историй.
Но наш герой Токубей оказался не только решительным и верным молодым человеком, он оказался еще и очень доверчивым молодым человеком. Его товарищ (судя по всему не очень близкий) по имени Кухэйдзи попросил в долг кругленькую сумму на самый короткий срок… В начале ХХ века, во время увлечения восточной экзотикой, существовало выражение «человек из китайской пьесы». Если коротко, то смысл в следующем: честный и добрый человек встречается с мерзавцем, тот ему лжет, а добрый человек без малейшего сомнения доверяет своему мутному собеседнику, хотя вроде бы до этого не был замечен в слабоумии. На этой незамысловатой интриге и держатся дальнейшие сюжетные повороты, на которые так щедр китайский рассказ. Негодяй обманул достойного, и сюжет завертелся. Увы, в нашем случае сюжет оказался достаточно лаконичен и предсказуем. Кухэйдзи благоразумно принял деньги без свидетелей и теперь просто рассмеялся пьяным смехом в лицо своему благодетелю. Токубей считает себя мудрым человеком, ведь он дал деньги под расписку, на которой проставлена личная печать его ложного товарища. Но это еще смешнее! Кухэйдзи громогласно заявляет, что личную печать он потерял уже давно, о чем и не замедлил оповестить весь квартал. Нелепый штамп не стоит ничего и доказывает лишь одно: подлец Токубей украл печать и теперь подделывает документы, используя ее. «Ты вор! Ты висельник! Ты промотал деньги со своей любовницей, а теперь погряз в обмане и будешь наказан по заслугам!» – орет подлец. Далее последовала обычная уличная потасовка, которую колоритно разыгрывают марионетки театра дзёрури или актеры кабуки. Что-то в этом роде наверняка имело место, потому что попытка выяснить отношения и найти правду в уличной перепалке выглядит такой беспомощной и нелепой, что кажется: Тикамацу, несомненно, подсмотрел что-то подобное прямо на улицах родного города или наверняка слышал подробный рассказ от очевидцев. «Кухэйдзи! Ты не уйдешь живым от меня! Жизни тебя лишу!» – орет поверженный Токубей, которого без особого пыла лупят дружки Кухэйдзи. «Вор! Распутник! Будешь без головы!» – отвечает ему нетрезвый подлец, делая вид, что он сам рвется в драку, в то время как его дружки делают вид, что не пускают его.
Действие несется вперед, как разбушевавшийся горный поток, и напоминает сжатый репортаж с места событий. Токубей избит, его считают вором, и особого выхода у него нет. То есть на самом деле выход есть, ронины и разбойники на тракте, мрачные обитатели городских трущоб, куда не заглядывает стража, не дадут соврать. Но Токубей, которого мы видим на сцене, и Токубей настоящий (повторимся: пьеса писалась по горячим следам и Тикамацу вполне живо представлял своего героя) не могут пойти по этому пути просто потому, что это невозможно. Точно так же, как обычный человек не способен раздавить многоножку голой рукой – это слишком мерзко.
О-Хацу вынуждена слушать досужую болтовню гостей и подруг о своем несчастном возлюбленном. Вор ли Токубей? Его оклеветали? А может, его казнят? Вопросы, не лишенные интереса, но не настолько, чтобы озадачиваться ими всерьез. Как бы в насмешку над горем О-Хацу в дом явился негодный Кухэйдзи вместе с дружками и принялся балагурить о дальнейшей судьбе несчастного жулика, которого, несомненно, скоро скормят воронам. Мерзавец великодушно предлагает свое покровительство девушке, и О-Хацу с готовностью принимает его. Сама она еще не готова свести счеты с жизнью, но великодушный новый покровитель наверняка расщедрится на пару ударов клинком, да так, чтобы сразу, наверняка! Злобная решимость хрупкой на вид красавицы производит впечатление, и болтуны умолкают. В это время к дверям веселого дома приходит человек, которого уж точно здесь не ждали, это хозяин лавки Хираноя Тюэмон. Он ищет своего злополучного приказчика. «Где этот мерзавец Токубей?» – восклицает старик, – «Он должен был вернуться, но его все нет. Наверняка он скрывается здесь!»
Несколькими минутами позже несостоявшийся тесть нашего героя называет исчезнувшего парня доверчивым и безвредным простаком, которого окрутила алчная лисица по имени О-Хацу! А чуть позже, зайдя в веселый дом, неугомонный старик затевает разговор с хозяином сего вертепа разврата. Токубей превращается в честного и расторопного парня, которому все желают только добра. Слушая Хираноя, можно подумать, что создатель пьесы был тайным свидетелем случившейся трагедии, так сочно и правдоподобно схвачена речь гневливого, но незлого лавочника, который и вправду желает добра молодому человеку. О-Хацу замечает, что Хираноя вправе ненавидеть ее самой черной ненавистью, но ничего поделать здесь нельзя. Токубей и она связаны неразрывной нитью, и все, что случилось и что случится, было предопределено. Сложно сказать, говорила ли настоящая О-Хацу что-то в этом роде, или Мондзаэмон додумал этот краткий монолог за нее. Скорее последнее. Вряд ли обычная девушка, развлекающая гостей, нашедшая свою любовь и надеющаяся на кусочек счастья, рассуждала в духе ордена мандалорцев из Звездных Войн: «Таков путь!» Становится совершенно непонятным, чему радовалась наша героиня, когда Токубей сообщил, что у него есть гордость и он не нуждается в невестах в комплекте с повышением жалованья. Ведь все давно предопределено, и эта предопределенность не сулит ничего хорошего. Короче говоря, было бы странно отказать Тикамацу в праве на поэтическое преувеличение.
Токубей, пользуясь наступающей темнотой, прокрадывается к дому и подает сигнал своей возлюбленной. Постепенно гости успокаиваются, и О-Хацу, улучив момент, покидает веселый дом, который оказался не таким уж и веселым. Токубей вроде бы готов на последний и решительный шаг, но по своей природе он добродушен и жизнелюбив. Решительная девушка настаивает на том, что выбора больше нет, если быть честным с самим собой, его никогда и не было. Счастье было мимолетным, как взмах крыльев бабочки, и пришло время сбросить постылую иллюзию жизни.
Строго говоря, на этом рассказ и заканчивается. То есть не то чтобы он сразу и резко обрывается, но в общем – это конец. Если до момента бегства влюбленных навстречу смерти театральное действо можно рассматривать как некое (пусть и не вполне четкое) отражение случившейся трагедии, то завершение «Сонэдзаки Синдзю» не претендует на подобную точность. Кухейдзи остался в гостеприимном заведении, но именно там его и настигает удар судьбы. В дом прибегает его слуга Моэй и очень поспешно рассказывает, что та самая личная печать, на потерю которой так недавно жаловался его хозяин, на самом деле нашлась. Похоже, что она и не терялась, а мирно лежала в ящичке, а объявление о ее потере – это просто ошибка. Расторопный прислужник поторопился сообщить властям о том, что недоразумение разрешилось! Дескать, мы глупцы дали объявление о потере печати, а она у нас под носом была, во ведь смех-то какой! А прибежал-то Моэй в веселый дом, потому что старший надзирающий по кварталу очень хочет пообщаться с Кухейдзи и понять: как Токубей мог слепить подложный документ, раз пресловутая печать, как выясняется, не покидала пределов дома Кухейдзи. Уж нет ли тут какого-то жульничества и обмана? Так что самое время поторопиться, уважаемый чиновник очень ждет уважаемого хозяина.