, – продекламировала Софи.
– Откуда у вас все эти мудрые изречения?
– От бабушки, – с вызовом объявила она. – Она была мудрая женщина, точно как я.
– Я рад, Софи, что вы дали мне причаститься вашей мудрости.
– И правильно, что радуетесь. Без меня вы пропали бы.
Я с удовольствием еще сидел бы так и сидел, глядя на людскую толпу на площади, слушая шутливые речи Софи, от которых мне становилось так хорошо на душе, но тут зазвонил мобильный телефон и Софи, смеясь, сказала в трубку: «Купить по дороге багет?» и «Да, и я тебя тоже». А затем обратилась ко мне: «Ну, мне пора бежать!»
Мне что-то не хотелось еще возвращаться домой. Я доехал на метро до бульвара Сен-Жермен и решил прогуляться по улицам, свернул на улицу Бонапарта, просмотрел несколько художественных альбомов в бутике издательства «Ассулин», прикинул, могу ли я себе позволить купить папку для рукописей в кожаном переплете с тиснеными буквами, но, взглянув на цену, отказался от этой затеи. Потом свернул на улицу Сены и зашел поужинать в «La Palette».
Официант только что подал мне красное вино, и тут я узнал господина в очках с золотой оправой, который сидел в другом углу под большой картиной и аккуратно складывал прочитанную газету.
Я прикрылся меню, но было уже поздно.
Жан-Пьер Фар уже заметил меня.
– Ах, Азуле, дорогой! – Энергично двигая ногами, он просеменил ко мне и придвинул себе стул. – Какая приятная неожиданность! Можно подсесть к вам на минутку, cher ami?[39]
Я без особой радости кивнул и выдавил из себя улыбку.
– Я рад видеть, что вы время от времени выбираетесь из квартиры, – сказал он, подмигивая. – Я уж боялся, что вы там окончательно забаррикадируетесь.
После молчаливого обмена записками через щель под дверью моей квартиры мы с ним ни разу не виделись.
– Как вы поживаете? Я как раз вспоминал вас недавно и собирался уже позвонить. Мы нашли замечательную обложку для романа.
Я лицемерно изобразил радость. Упомянутый роман, конечно, был мой.
– Остается только завершить книгу, – пошутил издатель, поправляя очки на носу, которые у него все время съезжали с узкой переносицы. – Надеюсь, работа хорошо продвигается?
– О да, очень хорошо, – храбро соврал я и сделал большой глоток из бокала. – У меня готово еще пятьдесят страниц. М-да, главное – надо только взяться за дело!
– А что я говорил! – воскликнул Фавр, радостно придвигаясь ко мне через стол. – Главное – только начать, вот и весь секрет.
Подозвав официанта, он тоже заказал себе красного вина. Он явно не торопился уходить, когда выпала удача поймать своего автора.
Посчитав что-то в уме и прикинув даты, он посмотрел на меня, повеселев:
– А это значит, что книжка будет готова уже к весне. Браво, Азуле! Я горжусь вами! Это же просто formidable![40] – Он смотрел на меня, и лицо его сияло от счастья. – Так вы, значит, справились со всеми трудностями, да? Я с самого начала был уверен, что у вас все получится.
Я молча отхлебнул из бокала и только кивнул.
– «Издатель, танцующий при свете луны» – это же будет хитом продаж! У меня нос чешется. А это к деньгам, мой друг. – Он захлопал в ладоши.
Глядя на его восторг, я промолчал, не в силах сказать ни слова.
У меня духу не хватило разрушить его надежды.
Мне бы сейчас сигаретку! Но для этого надо было выйти на улицу. Я залпом выпил свой бокал и решительно посмотрел ему в глаза.
– Однако ж… – начал было я.
– Однако ж… – как эхо повторил за мной Жан-Пьер Фавр, и в его глазах мелькнула тревога.
Я взъерошил волосы.
– Не очень уверен, хорошо ли получается, – произнес я виновато, не смея признаться, что, вообще-то, ничего еще не написал.
– Ну, волноваться перед выходом книги – дело естественное, как же без этого! – сказал Фавр и махнул рукой, великодушно отметая мои сомнения. – Это-то мне в вас особенно симпатично, Азуле, что вы всегда сомневаетесь. Это помогает вам сохранять критический взгляд. От этого текст становится только лучше.
– Ну, может быть. Хотя иногда мне кажется, что вся моя писанина – одна сплошная галиматья, и тогда я спрашиваю себя, кто ж это будет добровольно читать. – Я тяжело вздохнул. – И дело кончится тем, что у меня останется один-единственный читатель – я сам.
– Вот еще ерунду придумали! Перестаньте, Азуле. Знаете, что я вам скажу? – Он метнул в меня торжествующий взгляд. – Вы просто не способны писать плохо. Это говорю вам я, ваш издатель. – С этим профетическим напутствием Жан-Пьер Фавр встал и похлопал меня по плечу. – Не выдумывайте себе лишних тревог, Жюльен! Все у вас получится. Книга, можно сказать, почти готова, правда? А последние страницы вы уж как-нибудь напишете.
Я проводил его взглядом, когда он, оплатив счет, бодро покидал «La Palette». У меня не было такой уверенности. Когда-нибудь мне придется сказать ему правду. Сколько еще я смогу тянуть время?
В подавленном настроении я поковырял свой quiche lorraine[41], еще не догадываясь о том, что случится завтра: хорошему писателю этого хватило бы на целую книгу.
Глава 9Обними меня, пожалуйста, если можно
Утро началось как всегда. Я встал, попил кофе за круглым столиком у балконного окна, заглянул в газету. Все как обычно, только телефон звонит не умолкая.
Ну, я, конечно, немного преувеличиваю, но для субботнего утра телефонных звонков было многовато.
Сначала позвонила maman спросить, не буду ли я против, если она задержится в Онфлёре еще немного: сейчас, мол, тут так хорошо, а в выходные поезда ходят переполненные. Затем она, не спрашивая моего согласия, передала трубку тетушке Кароль, и та восторженно принялась нахваливать какой-то рыбный суп из живого, свежевыловленного налима, который она накануне попробовала в портовом кабачке. При слове «налим», у меня взбунтовался желудок. Было еще только десять утра, и я все-таки не настолько нормандец, чтобы в такую рань приходить в восторг от приготовленной живьем свежевыловленной океанской рыбы. С утра я из белковых продуктов могу съесть разве что яичницу из двух яиц. Последним трубку взял Артюр, он таинственно посмеивался и обещал привезти мне что-то из Онфлёра.
– Ты будешь радоваться, как… как слон, – объявил он с гордостью.
Не знаю, как уж там радуются слоны, но меня восхитила словотворческая фантазия моего сына.
– Я уже радуюсь, как слон, при мысли, что ты скоро вернешься, – сказал я с улыбкой.
– Я тоже радуюсь, папа! Поцелуйчик! – Он несколько раз чмокнул в трубку, и на этом разговор оборвался.
Растроганный, я вернулся к чтению «Фигаро», и снова зазвонил телефон. На этот раз звонил Александр. Он напомнил, что я обещал прийти на его весеннюю выставку.
– Сегодня вечером, как договаривались? – спросил он.
– Да-да, – подтвердил я.
– Габриэль приведет свою сестру, она тоже одинокая.
Я застонал:
– Александр, прекрати сводничать!
– Ее зовут Эльза, и, представь себе, она тоже пишет! Как ты, – добавил он для убедительности. – Вот вам и готовая тема для разговоров. Габриэль ей уже много рассказывала о тебе. Она очень хочет познакомиться с тобой.
Мне сразу расхотелось идти на выставку.
На самом деле ни один писатель не любит знакомиться с другим писателем. Поэтому и авторские вечера, которые иногда устраивают издательства, проходят в такой натянутой атмосфере.
– А что она пишет-то? – спросил я.
– Кажется, стихи. – Ничего не заподозрив, мой друг засмеялся.
– И ее действительно зовут Эльза?
– Понятия не имею… Какая разница, как ее зовут: Эльза – не Эльза. Может быть, это ее писательский псевдоним. Она всегда подписывается «Эльза Л.» – что-то вроде того.
В моем воображении тотчас же возник образ экзальтированного существа, одетого в восточные шальвары с яркой и пестрой шелковой шалью на голове, появляющееся на всевозможных литературных тусовках и в соответствии с придуманным для себя образом разыгрывающее из себя египетского принца.
Недаром ведь эта поэтесса – родная сестра Габриэль, а та тоже довольно своеобразная личность.
Мысленно я уже видел, как мы стоим с ней в «L’éspace des rêveurs»[42] и я произношу:
– С кем имею честь?
– Принц Юсуф.
– Вы Эльза Л.?
– Когда-то я так звалась, но сейчас я принц Юсуф и приветствую тебя в Фивах – городе, которым я правлю.
Ну просто шикарно!
– А она и впрямь похожа на Эльзу Ласкер-Шулер?
– Кого-кого?
– Не важно!
– Жюль, ну что ты такое несешь! Она выглядит потрясающе, иначе я не позвал бы ее. К тому же она, может быть, придумает тексты для моих ожерелий в романтическом стиле. Ну, пока, до вечера, мой друг! И горе тебе, если подведешь!
Третий звонок был от Катрин. Она только что вернулась из Гавра и хотела поблагодарить меня за то, что я так хорошо заботился о ее кошке.
– Сейчас у меня еще есть кое-какие дела, а чуть позже я зайду за ключом. Хорошо?
– Ну конечно, – сказал я.
Часы шли, а мне все меньше хотелось идти вечером на прием. Я шатался по квартире, ближе к вечеру прилег на диван почитать, оттягивая момент, когда нужно будет выйти из дому и отправиться на встречу с принцем Юсуфом. На пригласительном билете, кажется, было написано «девятнадцать часов», но ведь не обязательно же прибегать раньше всех. В четверть седьмого я забросил книжку и, вздыхая, отправился принимать душ. Я еще не успел вытереть голову, как снова услышал звонок. На этот раз звонили в дверь. Я обернулся полотенцем и пошлепал босиком в переднюю. Выглянув в глазок, я увидел, что за дверью стоит Катрин. Подождав несколько секунд, она позвонила снова.
Ключ! Она же собиралась прийти за ключом! Куда же я его опять задевал? Я пошарил в стоявшей на комоде вазе, но там его не было.