, – рассмеялась она негромко. – Я и так всегда с тобой, разве ты не знал?
Она села рядом с моей кроватью и ласково убрала мне со лба взмокшие волосы, а я схватил ее руку, такую нежную и тонкую. «Буду держать ее и не отпускать», – подумал я про себя. – Никогда больше не выпущу эту руку из своей». Я блаженно смежил веки: теперь все хорошо, Элен со мной, и я крепко держу ее руку в своей.
Проснувшись, я с изумлением обнаружил, что все еще держусь рукой за деревянный столбик кровати.
Однажды вечером (к тому времени я уже пошел на поправку) Катрин привела из детского сада Артюра и, перед тем как уйти, с нерешительным видом задержалась в комнате. Видно было, что она хочет сказать что-то важное. Из детской комнаты слышно было пение Артюра, он сидел за своим детским столиком и рисовал восковыми карандашами картинку за картинкой – это было его новое увлечение. Приложив палец к губам, Катрин тихонько прикрыла дверь.
Я приподнялся с подушки: что это она там затеяла?
– Жюльен, нам надо поговорить, – сказала она приглушенно и устроилась в мягком кресле напротив дивана. – Это касается Артюра.
– А что с Артюром? – встревожился я. – Что с ним случилось? Его обижают дети в детском саду?
Сейчас столько пишут в газетах о том, как дети в группе вдруг начинают обижать и высмеивать кого-нибудь одного.
– Нет-нет, ничего такого, – продолжила она нерешительно.
– Ну тогда что же?
Она вдруг вся залилась краской:
– Артюр меня сегодня спросил, не стану ли я его новой мамой.
– Что-о? С чего он это взял? – спросил я подозрительно.
– Вот и я его о том же спросила, и он сказал, что утром мадам Гренуй заговорила с ним на лестнице. Она сказала, что его, бедняжку, можно только пожалеть, так как его бессердечный папаша, похоже, уже забыл маму и завел себе новую женщину – учительницу из квартиры напротив, к которой ходит тайком. «Наверняка у тебя скоро появится мачеха, бедный мальчик», – сказала она ему.
– Вот старая ведьма! – Я ощутил мгновенный прилив адреналина. – Да я ей шею сверну!
– Нет, лучше не надо, а то Артюр останется еще и без отца. Но откуда ей такое пришло в голову?
Я со вздохом опустился снова на подушку.
– Да понимаешь, – сказал я смущенно, – она меня тогда видела. Ну, знаешь, когда я рано утром выходил из твоей квартиры. А тут вдруг, гляжу, она вышла на порог и этак ехидно на меня посмотрела.
Катрин усмехнулась, но тотчас же ее лицо снова стало серьезным.
– Ты бы поговорил с Артюром и как-то ему объяснил. Я сказала ему, что мы просто хорошие друзья.
Она неуверенно посмотрела на меня, и в ее взгляде было какое-то непонятное выражение.
– Я же правильно сказала? Да?
– Ну конечно, – успокоил я ее. – Ты все сделала правильно, Катрин. А я потом поговорю с Артюром.
– Хорошо.
Она встала, взяла свой портфель и отворила прикрытую дверь:
– Тогда до завтра.
Она махнула ладонью, я тоже помахал.
– И еще… Катрин!
– Да?
– Спасибо за все.
Вечером я в который раз сел смотреть с Артюром «Робин Гуда». Мы устроились рядом на диване: он в пижамке, с коричневым медвежонком, я в полосатой пижаме. На диване у нас стояла миска с чипсами, из которой мы по очереди угощались. Артюр уютно свернулся под одеялом и радостно визжал, когда Робин Гуд устраивал очередную проделку и ноттингемский шериф оказывался в дураках.
Когда после множества захватывающих приключений хитрый Робин заключил в объятия свою Мэри-Энн и вокруг парочки закружилась туча сердечек, Артюр радостно выдохнул.
Затем он повернулся ко мне.
– Знаешь что, папа… – сказал он и захихикал.
– Нет, не знаю, малыш, но ты же мне, наверное, расскажешь?
Я взял его на руки, и он прислонился головкой к моему плечу.
– У меня тоже есть подружка, – произнес он мечтательно.
– Что-о? – удивился я. – Не рановато ли, Артюр? Тебе же еще только четыре года.
– Нет, папа, – заверил он меня серьезно. – И у Максима тоже подружка.
– Вот оно что, – сказал я.
Ну что я могу понимать? Я же всего лишь отец!
– Но моя красивее, – продолжал Артюр. – У нее рыжие кудри, как у мамы. – Со счастливым вздохом он потянулся на диване. – Джульетта – самая красивая девочка в группе «Смурфиков». Ее мама – итальянка, – заявил он с гордостью.
– Это… это же просто здорово! – Я был немного растерян. – И… и что надо делать, если у тебя появилась подружка? – осторожно приступил я к расспросам.
– Ой, папа! – сказал он. – Да это же все совсем просто. – Он зачерпнул горсть чипсов и с удовольствием принялся жевать. – Ты выбираешь девочку, а затем подходишь и спрашиваешь: «Хочешь дружить со мной?» И тогда она отвечает: «Да». – При этих словах Артюр быстро глянул на меня. – Это если она ответит согласием… – сказал он мне в разъяснение (и я не мог сдержать улыбку), – тогда вы целуетесь и уже ходите вместе.
– О… Вау! – воскликнул я с облегчением. – И она, то есть Джульетта, с первого раза ответила тебе согласием, когда ты ее спросил?
– Да, – радостно подтвердил он и снова прижался ко мне. – Теперь мы за столом всегда садимся вместе и занимаем место друг для друга. Она говорит, что я клевый.
– Ну конечно же ты у нас клевый парень, – сказал я, потрепал его по волосам и решил сразу взять быка за рога.
– Знаешь, Артюр, я тоже должен тебе кое-что сказать.
Он сделал большие глаза.
– Про Катрин? – спросил он.
Я кивнул:
– Да. Мы с Катрин друзья, но… мы вместе не ходим, понимаешь?
Он неуверенно кивнул.
– А мадам Гренуй сказала…
– Мадам Гренуй – сварливая старушка, которая любит наговаривать на людей и рассказывать всякие глупости, – перебил я его. – Однажды утром она увидела, как я выходил от Катрин, а ты тогда был в Онфлёре с бабушкой. Но я просто утешал Катрин, потому что она осталась совсем одна в день рождения. Вот я и просидел у нее до утра, чтобы ей не было так грустно. – По крайней мере, мои слова не были сплошным враньем. – Я думаю, ты это понимаешь.
– Да, папа, конечно, – сказал Артюр, видимо успокоенный моими словами. – Катрин мне тоже уже сказала, что вы с ней просто друзья.
– Так и есть, – кивнул я с облегчением.
– Только знаешь что?
– Нет. И что же?
– Если хочешь, то пускай она будет моей новой мамой, это ничего. Она же добрая. Совсем не такая, как злая мачеха в «Золушке». – И тут он сладко зевнул.
– Тут ты совершенно прав, – сказал я. – Но все равно мы с Катрин просто друзья. И так оно и останется.
Он сонно кивнул, и я отнес его в постельку.
В эту ночь мне приснилась рыженькая девчушка по имени Джульетта. Она сидела в онфлёрском саду на больших качелях под старой пинией и радостно качалась, а мой сын стоял сзади и раскачивал ее, восклицая: «Выше, Джульетта, еще выше!»
Спустя несколько дней я снова вышел на улицу. Небо над Парижем сияло лазурной голубизной. Настал май, в парках распускались цветы и деревья. В лицо мне светило жаркое солнце, а в куртке у меня лежало длинное письмо к Элен, написанное за эти дни. Хотя я тогда был болен, мне было о чем ей рассказать.
Я спустился в метро. Как мне показалось, лица у людей были несколько приветливее, чем обычно. Глядя на букет весенних цветов, который я купил, я порадовался, что положу такую красоту на могилу Элен.
Кладбище Монмартра выглядело как райский сад, одетый буйно распустившейся зеленью. В листве щебетали птички, и воздух был напоен ароматом цветущих каштанов.
Вдыхая полной грудью свежий воздух, я быстрым шагом вышел на нужную дорожку, затаившуюся в дальнем углу кладбища, куда редко забредали посетители. Когда я тут был с Артюром в последний раз, неподалеку трудилась Софи. Очевидно, эта работа была закончена: каменный ангел, чье крыло она уже починила, стоял с довольным видом. А Софи нигде не показывалась.
Еще несколько шагов, и вот передо мной могила Элен. В первый миг, подойдя к бронзовому ангелу, я взглянул на него растерянно.
– Я надеюсь, что ты не держишь на меня обиды, Элен, – произнес я тихонько, невольно вспомнив при этом свое отчаянное письмо, которое принес две недели назад. – Я довольно долго не давал о себе знать, потому что болел.
Пошарив за памятником, где была спрятана ваза для цветов, я отступил на шаг и полюбовался ярким букетом, так и светившимся среди зелени плюща. Затем вынул из-за пазухи письмо, нажал на кнопку и открыл тайник. Каково же было мое удивление, когда я собрался положить внутрь новое письмо! Я не верил своим глазам, но сомневаться не приходилось.
Тайник был пуст: все письма из него исчезли.
А на их месте лежало каменное сердечко.
Глава 12Есть многое на свете, друг Горацио…
Вот уже час, как я сидел на ступенях, ведущих к базилике Сакре-Кёр, глядя на раскинувшийся внизу город. Под безоблачным небом сверкал на полуденном солнце Париж. Вокруг меня кипела жизнь. Студенты, расположившиеся со своими рюкзаками на широкой каменной лестнице закусить багетом. Туристы, которые остановились на ступеньках в нерешительности: что же лучше – сделать селфи у напоминающей кондитерское изделие белой базилики или на фоне грандиозной панорамы города? Целующиеся влюбленные, счастливые от сознания того, что находятся здесь, высоко над городом, в таком знаменитом месте, которое для большинства людей является воплощением романтики. Даже я однажды вечером поднимался сюда с Элен, чтобы посидеть на этих ступенях. Тогда было тихо, а город внизу сверкал морем огней.
Я раскрыл ладонь, в которой по-прежнему лежало каменное сердечко. Глядя на него, я все еще не мог поверить своим глазам. В голове роились странные мысли.
Обнаружив, что все мои письма куда-то исчезли, я еще долго стоял у могилы. Прижав к сердцу камешек, я глядел на бронзового ангела, не в силах оторвать глаз. Я был словно громом поражен. «Боже мой, – прошептал я, чувствуя, как у меня бешено колотится сердце, – неужели это была ты, Элен?»
Наконец я положил новое письмо в тайник и крепко закрыл дверцу. А затем удалился с кладбища, не глядя по сторонам. Я пустился куда глаза глядят по улицам Монмартра, как будто спасаясь от невидимой погони, растерянный и слишком взволнованный, чтобы завернуть в какое-нибудь кафе. Ноги сами принесли меня сюда, на самую высокую точку Монмартра.